Бесшумный перезвон ветра (2008)

Вот уж где не ожидалось развитие квир-кино, так это в Китае, пускай и в его самой либеральной части — Гонконге. Тем не менее, именно оттуда поступают на рынок экспериментальные гей-драмы, как от разносторонних режиссеров вроде Лоу Е («Весенняя лихорадка»), так и от тех, кто узкозаточен под этот жанр (Скад и его недавний «Амфетамин»). Что примечательно в этих работах, так это та удивительная свобода с формой, которая в одном случае превращает ленту в произведение операторского искусства, а в другом — в дешевую постановку студента кинематографического института. «Бесшумный перезвон ветра», несмотря на декларируемых восемь международных наград, скорее можно отнести ко второму случаю.

Первое в чем проигрывает фильм — это в своем непрочном фундаменте, на котором не удержится ни одна самая прекрасная визуальная конструкция. Уинг Кит Хунг пытается из мелодраматической истории, не тянущей даже на сюжет тайского сериала (а это поверьте, та еще дрянь), создать проникновенное фестивальное кино о «рожденных под несчастливой звездой». Бедный китайский парень Рикки (Люй Юйлай) живет с вульгарной тетушкой-проституткой и работает в затрапезном кафе на доставке горячей пищи, пока за его онкологически больной матерью в провинции присматривает сиделка. Случай сталкивает его с вором-карманником Паскалем (Бернахрд Буллинг), родом из Швейцарии. Жизненные обстоятельства Паскаля ничуть не лучше, чем у Рикки: мало того, что ему приходиться красть на пропитание, так еще он оказывается в зависимости от своего подельника, с которым к тому же приходиться спать. После ряда недоразумений, парни снимают квартиру и стараются наладить совместную жизнь, но внезапное увлечение Паскаля барами рушит всё.

Вместо того чтобы сделать историю глубже и значимее, выведя ее за пределы стандартного опыта не сложившихся отношений, Уинг Кит Хунг вводит дополнительную сюжетную линию, некую параллельную реальность, в которой «Рикки» приезжает в Швейцарию в поисках друга и встречает продавца антикварной лавки «Паскаля». При всем при этом, можно заподозрить игру со зрителем, в которой он должен сопоставить «различные» отрезки времени из жизни пары и расставить их в хронологическом порядке, смущаясь от того, что в Швейцарии у знакомых лиц другие имена. Удручающую разгадку этой головоломки я обнаружил в одном англоязычном отзыве, и то, я склонен сомневаться, что в «Бесшумном перезвоне ветра» две истории вместо одной. Но суть не в этом. Режиссер раньше всего делает ставку на постмодернистский монтаж и эксперименты с изображением, в ином случае способные расставить в фильме неожиданные акценты.

Что стоит отметить, так это ощутимую разницу между грязным, тесным Гонконгом и уютной, просторной Швейцарией. Оператор Юе Ши прекрасно справляется с задачей на горных остановках Альп, но становиться слишком оригинальным в людных китайских улочках, где еще надо умудриться снять так, чтобы изображение было внятным и не отталкивающим. У него есть и удачи, и серьезные промахи (комната Паскаля и Рикки). Можно было бы вовсе не присматриваться к его работе, если бы он не старался привлечь к ней внимания. Вместе же, изображение «Бесшумного перезвона ветра» уместно сравнить с солянкой, из которой если выкинуть некоторые ингредиенты, получиться чудесное блюдо. Но, кстати, именно изображение создает атмосферу и намекает на чувства парней, и даже можно сказать подписывает страну-производителя. «Бесшумный перезвон ветра» — это менее удачный «Амфетамин», менее откровенный и визуально менее выдержанный.

Для Уинга Кит Хунга это вторая работа, и судя по всему, он останется работать в русле квир-кино и будет добиваться заветного «Тедди», который так и будет от него ускользать, если он всерьез не начнет прорабатывать свои сценарии.

Китайчонок Рикки мангустом носится по городу, разнося людям заказанную еду, а белокожий Паскаль обчищает карманы зевак, засмотревшихся на представление его напарника, который, жонглируя шарами, отвлекал внимание уличной толпы, где как-то раз оказался и Рикки, став жертвой юркого карманного вора.

Партнёры на улице, приятели на пару делили общий кров и постель, но половая жизнь у парней была похожа на дорогу с односторонним движением, где настырный товарищ брал своё, оставляя соседа ни с чем, сращивая сожительство и привязанность в эгоистическую эксплуатацию тела и чувств.

Расстроенная жертва и разведённый обидой вор сошлись под шумок дешёвого ресторана: не выдержав упрекающий взгляд, жалкий пройдоха, стыдясь, бросается искупать вину остатками краденого бумажника, принимая предложение помощи вместо презрения, которого ожидал.

Опять, значит, моментальная любовь. Режиссёр не ищет иных оправданий, подчёркнуто противопоставляя прежде грубым отношениям партнёров нежность внезапной дружбы ещё недавно чужеродных людей: взгляд Рикки шёлком скользит по шее Паскаля, гипнотически подчиняя его воле трудолюбивого хозяина, склоняющего знакомого к полезному труду, придавая их связи свойства семейной близости, в противоположность тёткиной застенной продажной любви.

В туманно-медитативном облаке растянутых сцен, связывается боль чужого одиночества с внезапным обрывом общности, превращающей недавнюю идиллию в провал кромешной тоски, в объятьях которой одинокий странник устремляется с Востока на Запад, переживая иллюзорное возвращение безвозвратного, находя его в двоящихся памятью глазах другого, кто уловил гнетущий трагичный мотив.

Мотив беспробудного одиночества, возникающий от встречи вечно грустного Пьеро — Рикки с пожилой актрисой, болезнью запертой в беззвучном пространстве холодных стен и явлением друга, приходящего к чужой матери, разыскивая её отсутствовавшего сынка — окутанное туманом безмолвия, кино замерзает в кадрах зыбкой акварелью разбитого счастья, сложенного, вот как бывает, из одинаковых половин.