Моя любовь (2006)

Мальчик романтичен. Это присуще как раз юношеству и юношеской (детской) влюблённости. Впрочем, внезапная суровая развязка оставляет зрителя поражённым, заставляет ощутить: путь к чистой любви лежит через большие трудности. Через порочную Серафиму, через циничного товарища, через собственную мечтательность, которая, хоть и стремится к прекрасному, но зачастую делает беззащитным перед действительностью. Кстати, чёткого ответа на эти вызовы жизни так и не даётся. Неким слабым намёком может служить уход Паши в монастырь — вместе с холодным, как ведро воды, известием о её постриге, монашество может выступить неким образом спасения, способным совладать с тем, с чем другое совладать не может. С порочностью. Однако не даётся даже поставить вопрос о том, что же такое монашество и как оно в таком значении проявляется. Мультик порождает больше вопросов, чем ответов. Может, для юношества с его непокорностью и дерзостью это даже лучше, чем назидательные выводы. Хотя ответ можно дать одновременно убедительно и ненавязчиво. К сожалению, из сюжета многое дано намёками и образами, которые сильно впечатляют, но зачастую не дают ясного понятия о событиях. Я так и не понял, как заболел Тонечка, было ли последнее свидание с Серафимой явью и куда она потом пропала. Впрочем, это не важно для понимания основного смыслового посыла и не мешает восприятию. Уложить роман в 26 минут и сохранить при этом его задумку многого стоит!

Использование масляной краски открывает невероятные возможности для передачи поэтических чувств, что особенно важно в рассказе о любви и грёзах: получаются очень плавные переходы между видениями, один предмет перетекает в другой. Кроме того, масло в целом делает изображение слегка размазанным, заставляет, оставаясь завороженным игрой красок, одновременно додумывать какие-то мелочи, которые за мазками трудно различить. Это позволяет оторвать зрителя от действительности, полностью перенести в действие мультика. Александр Константинович использует также такие замечательные киноприёмы, как кадр с коровьим навозом перед кадром со свечками в церкви, как резкая смена скорости музыки на кадре с «женившимся» на Паше Степаном и другие. Вообще шумы и музыка записаны замечательно, их ужасно много, используются они точно и умело. Каждое действующее лицо имеет свой яркий самобытный нрав. Это, в том числе, определяют слова, кои подобраны достоверно и сильно — недаром же мультик снят по роману Шмелёва! Исполнители читки, в том числе и Тонечки, великолепно справляются со своими задачами — правильно расставляют ритм, выражение. Обилием последнего я поначалу был ошеломлён не менее сильно, чем музыкой и маслом: столько самых различных голосов сваливается в первые же минуты мультика, что забываешь о существовании работ, кои озвучивают как зачитывают. Степан окает, пастух распутен как бык, его сноха хихикает, Паша смеётся и напевает русские песни, тётка ругается, Серафима томно и величаво проговаривает, друг Тонечки тянет слова уныло и насмешливо, а сам наш герой крайне восторжен… Мало того: все эти (и ещё другие!) участники картины двигаются так разнообразно и естественно, что можно только позавидовать изобретательности постановщика! Взять хотя бы то, как вертится вокруг Тонечки Паша, когда он читает её записку про планету Венеру, как нечаянно их руки соединяются — это же надо сначала увидеть, придумать! А как впечатляющи образы грёз и видений! А какова стремительность развития происходящих действий! Краски, краски, краски! Чувствуется уменье и бережный подход. Русская авторская школа.

Художники-мультипликаторы имеют дело с волшебством. Им сложно.

Даже сейчас, особенно сейчас, когда машины в помощь. Можно всё: создавать миры и расы, оживлять ноты и атомы душевных состояний. И делают всё, до пестроты в глазах, до головокружения. Нет, здесь «консервативная», неторопливая, ручная работа. Технология чужая — канадская художница придумала это, маслом по стеклу, душа — своя. Одно стекло, как одна жизнь — вихрем проходят картины, и перед угасающим взором предстанет единственная, последняя, незабвенная до Страшного Суда.

Похоже, образы Ивана Шмелёва (фильм по его роману «История любовная») и трудно было бы сделать видимыми другим образом: ничего не осталось. Может быть, и голоса изменились; но точно нет теперь таких мест и людей, кому и где сыграть, чтобы не чувствовалась хотя бы ничтожная капля обмана? Да, воистину ощущение такое, что раньше и небо было синее, и трава зеленее, и сахар слаще. Где встретить теперь мальчику в самом начале взрослой жизни такую благоуханную женщину, ребенка по возрасту, птицу по простоте, ангела по мудрости? Где увидеть такую сочную, рассветно-солнечную нежность красок, такой легкий воздух, скользящий по стенам неторопливого города, где любой шум не заглушит звона колоколов? Слово писателя, ручей от моря голосов патриархального купеческого и мастерового мирка, слово, согретое искренней верой, чуткое, яркое слово сверхзрячей, впечатлительной и умной души воплощается совершенно точно и в краске, и в звуке. Масло, создающее на любой основе мягкую сочность, а уж если основа — стекло, то картина полнится хрустальным сиянием… где кончается слово, где начинается образ художника — уже не заметно.

Кончиками тёплых пальцев, превращающих живописное масло в тающее, создается этот плеск, эта игра штрихов и цветных зайчиков по воде стекла, и картинка складывается будто и впрямь из — парадокс — мягких осколков воспоминаний. Воспоминание всегда сродни сну, его ряби и ускользанию деталей; а здесь оно — о шестнадцати, где всё весенне, где возникает вдруг из ниоткуда прелестное лицо, настолько чужое, что от жажды обладания томится сердце, и вдруг, обрывая несвершаемое, шаги, явь, лицо родное, сияющее, как лампадка, светом из-под стекла; и точнеют черты, возвращая и тёплый взгляд, и мягкие губы, застенчиво выдыхающие своё счастье: «Мне?» К тому моменту, как пальцы доколдуют, оставив перед глазами последнее сочетание лоскутков света и воздуха, забудешь о живописи, вживясь в мир чужой памяти. Грех равен смерти, но воспоминание — о любви, которая спасает, о первой женщине в самом святом смысле слова, той, что определяет весь путь мужчины, весь его склад, все его дальнейшие выборы.

Чьё лицо у любви? И где она — в подсмотренных простодушных заигрываниях, на страницах романтических книг, или?..

Это не сказка, и не сказка — этот мир, чудесен он лишь для чистых душ, но грязь и ханжество, родные противоположности, повсюду, между живым инстинктом и пошлостью грань тонка. Грозовой тучей находит скользкий разговорчик друга, в доме пастуха душно и липко, за забором в потустороннем демоническом мире не то царит, не то мучается несчастная Серафима. Многое произойдёт, прежде чем увидится, что практически всякое таинственное обаяние — лабиринт, в конце которого вещь до смешного и горького простая: душевная или физическая травма. Уродство, замыкающее порочный круг, порождающее фантомы любви и фантомы счастья. Так часто наши первые возвышенные стихи впоследствии отдают фальшью, но и печалью тоже. Как зримо воплощается блуд, выливаясь в кошмар, чуть не пожравший такую многообещающую жизнь! Ни капли пошлой назидательности, но правда настолько наглядная, что не видеть её невозможно, больше того — становится стыдно собственной нечистоты, жаль собственной юности…

Хорошо, что мальчика озвучивает не женщина. Голос — именно голос подростка, изо всех сил сдержанный, немного ломкий, исходящий из души трусоватой, мечтательной, искренней, голос и мальчика, и взрослого человека, по волшебству воспоминания вернувшегося к себе давнему. Хорошо, что Александра Живова создала голос-шедевр, достойный существа ручной работы: кажется, это он и движется, он и взлетает порывисто, застенчиво, нежно, смеясь и негодуя, целомудренно прикасается по-девичьи и по-женски кокетничает, и всё естественно, как течёт, только родившись, свежий ручей. Образ Серафимы художник считает неудавшимся, но облик Татьяны Друбич и голос Евгении Крюковой неожиданно делают «роковую женщину» интереснее, чем, может, положено; голос-самообман, голос-маска, за которой неутолённость и боль, вносит ощущение дисгармонии, порождает парение в декорациях, и потеря неизбежна: шаг настоящей любви, в любую сторону, для мальчика в шестнадцать лет немыслим.

Впереди жизнь и любовь; но дорогую сердцу девочку и мир, облагороженный и осиянный ею, выросший герой сможет, как и мы, увидеть только в бликах красок, только отгороженную стеклом: почти чётко, но не соберёшь и не дотронешься.

To lehmr, постфактум, но с великой благодарностью.

Художники-мультипликаторы имеют дело с волшебством. Им сложно.

Даже сейчас, особенно сейчас, когда машины в помощь. Можно всё: создавать миры и расы, оживлять ноты и атомы душевных состояний. И делают всё, до пестроты в глазах, до головокружения. Нет, здесь «консервативная», неторопливая, ручная работа. Технология чужая — канадская художница придумала это, маслом по стеклу, душа — своя. Одно стекло, как одна жизнь — вихрем проходят картины, и перед угасающим взором предстанет единственная, последняя, незабвенная до Страшного Суда.

Похоже, образы Ивана Шмелёва (фильм по его роману «История любовная») и трудно было бы сделать видимыми другим образом: ничего не осталось. Может быть, и голоса изменились; но точно нет теперь таких мест и людей, кому и где сыграть, чтобы не чувствовалась хотя бы ничтожная капля обмана? Да, воистину ощущение такое, что раньше и небо было синее, и трава зеленее, и сахар слаще. Где встретить теперь мальчику в самом начале взрослой жизни такую благоуханную женщину, ребенка по возрасту, птицу по простоте, ангела по мудрости? Где увидеть такую сочную, рассветно-солнечную нежность красок, такой легкий воздух, скользящий по стенам неторопливого города, где любой шум не заглушит звона колоколов? Слово писателя, ручей от моря голосов патриархального купеческого и мастерового мирка, слово, согретое искренней верой, чуткое, яркое слово сверхзрячей, впечатлительной и умной души воплощается совершенно точно и в краске, и в звуке. Масло, создающее на любой основе мягкую сочность, а уж если основа — стекло, то картина полнится хрустальным сиянием… где кончается слово, где начинается образ художника — уже не заметно.

Кончиками тёплых пальцев, превращающих живописное масло в тающее, создается этот плеск, эта игра штрихов и цветных зайчиков по воде стекла, и картинка складывается будто и впрямь из — парадокс — мягких осколков воспоминаний. Воспоминание всегда сродни сну, его ряби и ускользанию деталей; а здесь оно — о шестнадцати, где всё весенне, где возникает вдруг из ниоткуда прелестное лицо, настолько чужое, что от жажды обладания томится сердце, и вдруг, обрывая несвершаемое, шаги, явь, лицо родное, сияющее, как лампадка, светом из-под стекла; и точнеют черты, возвращая и тёплый взгляд, и мягкие губы, застенчиво выдыхающие своё счастье: «Мне?» К тому моменту, как пальцы доколдуют, оставив перед глазами последнее сочетание лоскутков света и воздуха, забудешь о живописи, вживясь в мир чужой памяти. Грех равен смерти, но воспоминание — о любви, которая спасает, о первой женщине в самом святом смысле слова, той, что определяет весь путь мужчины, весь его склад, все его дальнейшие выборы.

Чьё лицо у любви? И где она — в подсмотренных простодушных заигрываниях, на страницах романтических книг, или?..

Это не сказка, и не сказка — этот мир, чудесен он лишь для чистых душ, но грязь и ханжество, родные противоположности, повсюду, между живым инстинктом и пошлостью грань тонка. Грозовой тучей находит скользкий разговорчик друга, в доме пастуха душно и липко, за забором в потустороннем демоническом мире не то царит, не то мучается несчастная Серафима. Многое произойдёт, прежде чем увидится, что практически всякое таинственное обаяние — лабиринт, в конце которого вещь до смешного и горького простая: душевная или физическая травма. Уродство, замыкающее порочный круг, порождающее фантомы любви и фантомы счастья. Так часто наши первые возвышенные стихи впоследствии отдают фальшью, но и печалью тоже. Как зримо воплощается блуд, выливаясь в кошмар, чуть не пожравший такую многообещающую жизнь! Ни капли пошлой назидательности, но правда настолько наглядная, что не видеть её невозможно, больше того — становится стыдно собственной нечистоты, жаль собственной юности…

Хорошо, что мальчика озвучивает не женщина. Голос — именно голос подростка, изо всех сил сдержанный, немного ломкий, исходящий из души трусоватой, мечтательной, искренней, голос и мальчика, и взрослого человека, по волшебству воспоминания вернувшегося к себе давнему. Хорошо, что Александра Живова создала голос-шедевр, достойный существа ручной работы: кажется, это он и движется, он и взлетает порывисто, застенчиво, нежно, смеясь и негодуя, целомудренно прикасается по-девичьи и по-женски кокетничает, и всё естественно, как течёт, только родившись, свежий ручей. Образ Серафимы художник считает неудавшимся, но облик Татьяны Друбич и голос Евгении Крюковой неожиданно делают «роковую женщину» интереснее, чем, может, положено; голос-самообман, голос-маска, за которой неутолённость и боль, вносит ощущение дисгармонии, порождает парение в декорациях, и потеря неизбежна: шаг настоящей любви, в любую сторону, для мальчика в шестнадцать лет немыслим.

Впереди жизнь и любовь; но дорогую сердцу девочку и мир, облагороженный и осиянный ею, выросший герой сможет, как и мы, увидеть только в бликах красок, только отгороженную стеклом: почти чётко, но не соберёшь и не дотронешься.

Парадоксальность творчества Петрова — в том, что он с годами возвращается к темам своих прошлых мультфильмов, двигаясь как бы по спирали, обогащая свое видение человека все новыми наблюдениями и открытиями. Между «Коровой» и «Стариком и море» есть, как мы видели, глубинная связь, также неразрывно сцеплены «Русалка» и «Моя любовь», а «Сон смешного человека» служит своего рода соединительным звеном между этими двумя парами.

«Моя любовь» — самый детализированный, наиболее драматургически безупречный фильм Петрова, его очевидное родство с «Русалкой» проявляется, прежде всего, в теме соотношения мечты и реальности, в иллюстрации древней святоотеческой идеи (непопулярной в наше время торжествующего иллюзионизма) о том, что мечта — это ворота греха. Не случайно, что Михалков, развивая схожую тему в практически идентичном Петрову (насколько это возможно средствами кино) художественном обрамлении своей картины «Солнечный удар», напрямую обращается к одному из образов «Моей любви». Вполне возможно, что уже работа над сценарием «Сибирского цирюльника» была вдохновлена именно «Историей любовной» Шмелева (экранизацией которой и является «Моя любовь»): ведь Михалков рассказал нам в этом фильме о соблазнении американской русского офицера, который, подобно герою Шмелева, не замечает самоотверженной любви простой горничной, гоняясь за мечтательными химерами.

Единство русской художественной системы и незыблемость ее этических координат теснейшим образом связаны, становясь контекстом многих отечественных книг, фильмов и живописных полотен. Духовность русской культуры не выдумана славянофилами, это очевидная реальность для всех, кто имеет с ней хотя бы поверхностное знакомство. Вместе с тем не правы те, кто заявляет о ее ригористичности и морализаторстве, — для этого она слишком глубоко погружена в анализ человеческих недостатков, слишком горячо влюблена в истину, слишком сильно сострадает человеку. Чего-чего, а духа осуждения в русской культурной традиции точно нет, по крайней мере, у тех художников, кто не отпал от нее, подобно Толстому, перечеркнув высокомерным учительством свой талант.

«Моя любовь» демонстрирует все богатство антропологических взглядов Петрова, выводит своего рода этическую максиму его творчества, показывая три разных понимания любви. Одно из них — скотское, примитивное, ведущее человека к греху и укорененное в его невежестве и добровольном отказе от богоподобия. Некоторые персонажи «Моей любви», вполне в духе Шванкмайера, воспринимают себя как бездуховные тела, живущие лишь утолением своих гипертрофированных потребностей. Внезапная смерть или преступление — закономерный итог такой жизни. Главного героя он пугает и отталкивает, что говорит о том, что грех в своем откровенно зверском виде привлекает лишь совсем испорченные натуры.

Однако, герой легко уловляется мечтой, которая подобно русалке, подводит его к греху с той же неумолимостью, что и открытое бесстыдство, — поборов искушение злом без маски, не факт, что ты преодолеешь его под личиной мнимой возвышенности. Петров, как и Шмелев, не скрывает иронии мудрого, повидавшего жизнь человека над подростковой мечтательностью героя: неопытные люди, пусть и восторженные, пусть и искренне жаждущие добра, легко становятся добычей греха, легко растлеваются. Святые отцы знали, как трудно воспитать в юноше опытность, научить его не прельщаться сомнительными эмоциональными переживаниями.

Святитель Феофан Затворник предупреждал: «Река жизни нашей пересекается волнистой полосой юности. Это время вскипания телесно-духовной жизни. Тихо живет дитя и отрок, мало быстрых порывов у мужа, почтенные седины склоняются к покою; одна юность кипит жизнью. Надобно иметь очень твердую опору, чтобы устоять в это время от напора волн… Что сказать о том, кто не только не любил христианской жизни и истины, но даже никогда и не слыхал о них? Он — дом без ограды, преданный разграблению или сухой хворост, преданный горению в огне».

Уродство греха обнаруживает себя не сразу, обычно только после того, как человек уже пал, когда то, что казалось ему сладостью, оказывается ядовитой горечью. В этом смысле герою «Моей любви» повезло: уродство, сбросившее маску очаровательности, отрезвило его, то, что он мнил любовью, оказалось ее противоположностью. Понять, каков человек, можно лишь в соотнесении с тем, как он любит, на какое чувство способен.

Все самое лучшее нуждается в уходе и постепенном ухаживании. Бог воспитывает в нас благие чувства, порой путем суровых испытаний ускоряет их рост, что приносит удивительные для всех плоды. Кто бы мог подумать, что простая в своей сути девушка Паша, героиня «Моей любви», способна на столь самоотверженный шаг, делом подтвердив свое чувство, пойдя по пути полного самоотречения?! Но именно это настоящая любовь, не та, которая в мечтах летает, и не та, которая зарывается в похоть, как свинья в грязную землю, а та, которая конкретным реальным самоотвержением доказывает свою истинность и бескорыстность.

Одним ранним утром юноша перестал видеть мир прежним. Знакомый вид из окна на весеннюю Москву, традиционный завтрак в кругу семьи, улыбчивое лицо горничной Паши — он наблюдал это изо дня в день, но настал момент, когда юный гимназист ощутил странную тяжесть в груди. Хрупкое сердце кто-то невидимый и сильный сжал могучей рукой, а как отпустил, то забилось оно неимоверно быстро. Антон, Тонечка, как ласково его называли домашние, почувствовал, что попал в плен самой прекрасной дамы на свете. Ее имя любовь, и теперь лишь ее голос звучит в ушах юноши, управляет мыслями, ведет за руку по аллее грез, усыпанной подснежниками. Умный мальчик, он понимал, что бедная крестьянская девушка ему совсем не пара, но о предрассудках чистая душа и ведать не ведала. Прочь сомнения, если Тонечка был готов достать сердце и положить его в ладонь Паши, точно понимая, что она сбережет такой ценный дар. Но влюбчивый парень не знал, какой непредсказуемой бывает судьба, и что она подкинет ему ошеломляющий источник вдохновения. Красивая, загадочная Серафима, соседка в небесно-голубом пенсне пробуждает в нем пламенного поэта и заставляет метаться меж двумя цветками в тяжелом выборе — чьим же запахом насладиться.

Устами Антона мультипликационная весна названа первой, ибо остальные слились и сомкнулись с детством, а для творца она была очередной. Три года упорного труда вдохнули полную мелодраматического надрыва жизнь в стеклянные полотна, а Александр Петров смог перевести дух. Все высоты покорила его уникальная живопись, он реализовал свой талант до мельчайших гранул, но оставался сюжет, которому выпала роль венчать выдающуюся карьеру. Взяв за основу повесть Ивана Шмелева «История любовная», художник столкнулся с серьезными сложностями — сколько бы ни было мастерства в руках, а ураган первого большого чувства восхищает своей непокорностью. Подчинить любовь не смог бы ни сам гимназист, ни одна из двух его возлюбленных, ни сам создатель. Петров и не стал своему герою строгим хозяином, он просто следовал книге и писал жизнь, какой она стала для одухотворенного юноши. Художнику требовалось передать разницу восприятия двух девушек, которая так сильна, что рвет юное сердце пополам. Милая, добрая, но безродная Паша почти не имеет шансов в сравнении с аристократичной Серафимой, чей изящный силуэт окутан теплым флером манящего порока. К счастью, мальчик не понимает кто те люди, что бывают в доме небесноокой дамы, однажды он просто услышал ее голос и утонул в омуте вожделения.

Романтический выбор, который предлагает зрителю Петров, столь же мифичен, как образы, на которые вдохновляет Антона несравненная Серафима. Но вот ведь парадокс: в обществе Паши юноше так спокойно, так хорошо и уютно, а как касается рука ее волос, так сердце хоть на время замедляется. Нет никакого выбора — вот же она судьба крестьянская. Не иди за мечтой, парень, бери свое счастье, храни его! Тонечка окутан негой наслаждения, но, увы, не Паша его дарит, она только поддерживает градус чувств на высокой отметке. Простая горничная лишь земля, а ему нужно небо, он хочет воспарить в него к своей богине, чьи глаза он зовет незабудковыми. Влюбленный человек просто обязан идеализировать, да и в шестнадцать лет совсем не просто понять, какой жестокой бывает судьба, и на какие вещи может толкнуть даже самую милую женщину. Таинственная муза совершенно напрасно подарила ему обжигающий поцелуй через дыру в заборе. Так нечестно, так неправильно, но ведь и ей хочется счастья! Совсем неважно, что ей уже двадцать пять, и она многое повидала. Серафима принимает любовь, и осуждать ее никто не вправе. На все божья воля, и эту мысль вкладывает художник в свою картину. Знания, открытия однажды гармонично дополнят голос сердца, растворится в весенней дымке выбор, и станет Антон не юношей, но мужчиной.

Известному воспевателю кончающегося детства Сергею Соловьеву потребовалось сто дней, чтобы сделать своего героя взрослым. Александр Петров управился скорее — его фильм проносится стрижом, оставляя глубокий след в душе. Нет смысла лишний раз подчеркивать гармоничный подбор музыки, озвучки и образцовый монтаж — «Моя любовь» лишена изъянов, и наполняет символизмом каждый кадр полотна. Невозможно остаться равнодушным к жаркому голосу Евгении Крюковой, сопровождающему страстные прикосновения ее Серафимы к мальчишеским губам. Нельзя пройти мимо лирических монологов Александра Олешко, чей приятный тембр идеально подошел пылкому влюбленному. Даже эпизодическое участие Сергея Гармаша в озвучке грубого кучера режиссер сумел преобразовать в дополнительные штрихи очарования своей картины.

Купеческая Москва, материализовавшаяся на стеклянной подложке, прекраснее настоящей тех же времен, ведь она тоньше, поэтичнее, увлекательнее. Петров не стал слово в слово цитировать Ивана Шмелева, потому как фильм рисковал стать слишком интимным. Нет, оскароносный художник внес любовной пыльцы ровно столько, чтобы хватило каждому уголку стеклянного шедевра. Выдающееся счастье видеть пик чьей-то карьеры, и еще большее счастье, когда она завершается на такой ноте. Виртуоз масляного искусства больше не создает стеклянных творений, уйдя в иные сферы искусства, но пять картин Александра Петрова стоят отдельной галереи, названной его именем. В одной лишь «Моей любви» хранятся ключи к непостижимой русской душе. Этот необыкновенный мультфильм нужно смотреть, пересматривать и испытывать удовольствие познания. Поэзия чистого искусства не утяжелит мозг, зато подарит радость сердцу. Это чувство стоило не трех лет упорной работы, а всей карьеры. И пока в нашей стране творят такие люди, как Александр Петров, можно быть спокойными за судьбу отечественного искусства. Оно будет жить, и оно будет восхищать. Потому что наше. Потому что родное. Гениальное.

Для моей прекрасной Элары

Пусть этот сон мне жизнь сменила

тревогой шумной пестроты;

но память верно сохранила

и образ тихой красоты,

и сад, и вечер, и свиданье,

и негу смутную в крови,

и сердца жар, и замиранье -

всю эту музыку любви…

Николай Огарёв

О любви можно говорить бесчисленным количеством способов. Кто-то купит о ней шубу или посадит на клумбе ирисы. Кто-то выплеснет чувства мелом на асфальт под окнами высотки в духе плакатного минимализма, зато с медийным размахом. Кто-то набьёт на предплечье заветное имя и пухлого амурчика-компаньона. Кому-то по силам даже «обмакнуть перо в радугу и стряхнуть пыль с крыльев бабочки». А кто-то погрузит свои пальцы в масляные краски напополам с импортной смазкой для велосипедных цепей («Когда б вы знали, из какого сора…») и нарисует ими на стекле ни на что не похожую сказку-быль. Последний «кто-то» — это Александр Константинович Петров. Благодаря ему «История любовная» Ивана Шмелёва внезапно превратилась из объёмной прозы в динамичные картины и заняла 26 минут экранного времени, ничуть не потеряв в содержании.

Гимназист Антон, или по-домашнему ласково Тонечка, переживает свою 16-ую весну. И весна-то вроде обычная, ан нет: совсем иная. Она, как озорная Огневушка-поскакушка, умышленно даст отроку возможность рассмотреть себя в подробностях: покажет голубые и золотые лужи под тёплым солнцем; разбросает будоражащие естество кофточки «жерсей» по улицам Москвы; зазвенит в птичьих трелях, звуках шарманки и словах романсов; а главное — наполнит воздух пьянящим предчувствием любви. «Я впервые почувствовал — вот весна, и куда-то она зовёт, и в ней чудесное для меня, и я — живу…»

«Люби!» — поют шуршащие берёзы,

когда на них серёжки расцвели.

«Люби!» — поёт сирень в цветной пыли.

«Люби! Люби!» — поют, пылая, розы…

(Константин Бальмонт)

Неискушённое воображение Тонечки недавно поразил образ лучезарной тургеневской Зинаиды из «Первой любви». Теперь любая женщина — это её подобие, некая богиня, идеальное и таинственное существо. Потому не конкурируют друг с другом, а одинаково притягательны для него совершенно противоположные архетипы любви, представленные в горничной Паше и роковой соседке Серафиме. Ему ещё предстоит познать радость и боль первого чувства, научиться отделять ангелов от демонов.

Воссозданный из романа мир Антона приземлён и воздушен одновременно. В этом, наверное, и заключается магия настоящего искусства. На уровне интуиции создатели мультфильма следуют за своим героем и проецируют его переживания на экран. Парадоксальность, образность творчества Петрова давно стали визитной карточкой художника-аниматора наряду с его «пальцевой живописью». Во «Сне смешного человека» новорождённый символично перемещался от матери на мужскую ладонь, а борьба тёмных инстинктов с благими намерениями в людях уподобляла их шахматным фигурам на чёрно-белой доске жизни. В «Моей любви» удивляться придётся не меньше. Стоит мальчику сделать шаг навстречу неизведанному — душевный экстрим порождает смерч фантазий. Вот главный герой пишет любовное стихотворение коварной бель-фам, а зритель, словно в кабине сверхзвукового самолёта, проносится по цепочке из его видений: бюст Пушкина, лавровый венок на голове, лира в руках, вихрь из страниц, крылья, качели, сказочный замок, корабль, штормящее море… Экстаз от поцелуя способен вознести на небеса или затянуть в глубокий омут. Вырвавшийся на свободу чёрный бык и порочная Манька в пастуховом доме олицетворяют собой искушение, страсть, желание, похоть, вожделение, телесное начало. Пожаром красный цвет врывается в пастельные тона, огромный чёрно-зелёный змий окольцовывает город. Охвачен смятением и страхом и сам Тонечка. Между тем в реальном окружении всё находится на привычных местах: подснежники — в стакане, самовар — на столе, рыжий кот — у печки, мотылёк — возле лампы…

Текучесть рисунка перекликается с изменчивостью подростковых увлечений. Быстрая смена мазков раздражает, но и восхищает. Восхищает, поскольку каждый кадр — практически полотно импрессионистов. Раздражает, потому что, промелькнув, исчезает и сменяется новыми из двадцати четырёх за секунду, такими же выразительными. Полная луна призывает выйти вместе с Антоном и Серафимой в ночной сад, натурально гудит ветер в кронах деревьев, и «кого-то нет, кого-то жаль», как в пропетой жалобным девчачьим голосом песне…

Почти три года работы, около 35 тысяч картин на матовом стекле, подсвеченном снизу, и кропотливейшая техника подарили нам очередной шедевр от одного из самых титулованных российских аниматоров. Александр Петров — единственный на сегодня академик-мультипликатор, обладатель ордена Преподобного Сергия Радонежского III степени и «Оскара» — скромно живёт и работает в Ярославле. Где родился, там и пригодился. В перерывах между иллюстрированием стеклянных «книг» оживляет героев и книг бумажных, учит молодёжь. Он не скрывает: его фильмы — для тех, кому больше четырнадцати, а никак не для малышей. Щемящие и лиричные, они пробуждают сострадание, очищают и «оставляют светлое открытое окно». Заглянув в то, что в японском прокате получило название «Весна пробуждается», увидишь не начертанное горящими строками, а нарисованное послание:

Страшись безлюбья. И беги угрозы

бесстрастия. Твой полдень вмиг — вдали.

Твою зарю теченья зорь сожгли.

Люби любовь. Люби огонь и грёзы…

(Константин Бальмонт)

И, вспомнив себя в 15 лет и свою первую любовь, с грустью поймёшь: не покупая шуб ради неё, не воруя красок у радуги, ты отдал ей самое ценное из того, что тогда у тебя было. Душу.

Художники-мультипликаторы имеют дело с волшебством. Им сложно.

Даже сейчас, особенно сейчас, когда машины в помощь. Можно всё: создавать миры и расы, оживлять ноты и атомы душевных состояний. И делают всё, до пестроты в глазах, до головокружения. Нет, здесь «консервативная», неторопливая, ручная работа. Технология чужая — канадская художница придумала это, маслом по стеклу, душа — своя. Одно стекло, как одна жизнь — вихрем проходят картины, и перед угасающим взором предстанет единственная, последняя, незабвенная до Страшного Суда.

Похоже, образы Ивана Шмелёва (фильм по его роману «История любовная») и трудно было бы сделать видимыми другим образом: ничего не осталось. Может быть, и голоса изменились; но точно нет теперь таких мест и людей, кому и где сыграть, чтобы не чувствовалась хотя бы ничтожная капля обмана? Да, воистину ощущение такое, что раньше и небо было синее, и трава зеленее, и сахар слаще. Где встретить теперь мальчику в самом начале взрослой жизни такую благоуханную женщину, ребенка по возрасту, птицу по простоте, ангела по мудрости? Где увидеть такую сочную, рассветно-солнечную нежность красок, такой легкий воздух, скользящий по стенам неторопливого города, где любой шум не заглушит звона колоколов? Слово писателя, ручей от моря голосов патриархального купеческого и мастерового мирка, слово, согретое искренней верой, чуткое, яркое слово сверхзрячей, впечатлительной и умной души воплощается совершенно точно и в краске, и в звуке. Масло, создающее на любой основе мягкую сочность, а уж если основа — стекло, то картина полнится хрустальным сиянием… где кончается слово, где начинается образ художника — уже не заметно.

Кончиками тёплых пальцев, превращающих живописное масло в тающее, создается этот плеск, эта игра штрихов и цветных зайчиков по воде стекла, и картинка складывается будто и впрямь из — парадокс — мягких осколков воспоминаний. Воспоминание всегда сродни сну, его ряби и ускользанию деталей; а здесь оно — о шестнадцати, где всё весенне, где возникает вдруг из ниоткуда прелестное лицо, настолько чужое, что от жажды обладания томится сердце, и вдруг, обрывая несвершаемое, шаги, явь, лицо родное, сияющее, как лампадка, светом из-под стекла; и точнеют черты, возвращая и тёплый взгляд, и мягкие губы, застенчиво выдыхающие своё счастье: «Мне?» К тому моменту, как пальцы доколдуют, оставив перед глазами последнее сочетание лоскутков света и воздуха, забудешь о живописи, вживясь в мир чужой памяти. Грех равен смерти, но воспоминание — о любви, которая спасает, о первой женщине в самом святом смысле слова, той, что определяет весь путь мужчины, весь его склад, все его дальнейшие выборы.

Чьё лицо у любви? И где она — в подсмотренных простодушных заигрываниях, на страницах романтических книг, или?..

Это не сказка, и не сказка — этот мир, чудесен он лишь для чистых душ, но грязь и ханжество, родные противоположности, повсюду, между живым инстинктом и пошлостью грань тонка. Грозовой тучей находит пошлый разговорчик друга, в доме пастуха душно и липко, за забором в потустороннем демоническом мире не то царит, не то мучается несчастная Серафима. Многое произойдёт, прежде чем увидится, что практически всякое таинственное обаяние — лабиринт, в конце которого вещь до смешного и горького простая: душевная или физическая травма. Уродство, замыкающее порочный круг, порождающее фантомы любви и фантомы счастья. Так часто наши первые возвышенные стихи впоследствии отдают фальшью, но и печалью тоже. Как зримо воплощается блуд, выливаясь в кошмар, чуть не пожравший такую многообещающую жизнь! Ни капли пошлой назидательности, но правда настолько наглядная, что не видеть её невозможно, больше того — становится стыдно собственной нечистоты, жаль собственной юности…

Хорошо, что мальчика озвучивает не женщина. Голос — именно голос подростка, изо всех сил сдержанный, немного ломкий, исходящий из души трусоватой, мечтательной, искренней, голос и мальчика, и взрослого человека, по волшебству воспоминания вернувшегося к себе давнему. Хорошо, что Александра Живова создала голос-шедевр, достойный существа ручной работы: кажется, это он и движется, он и взлетает порывисто, застенчиво, нежно, смеясь и негодуя, целомудренно прикасается по-девичьи и по-женски кокетничает, и всё естественно, как течёт, только родившись, свежий ручей. Образ Серафимы художник считает неудавшимся, но облик Татьяны Друбич и голос Евгении Крюковой неожиданно делают «роковую женщину» интереснее, чем, может, положено; голос-самообман, голос-маска, за которой неутолённость и боль, вносит ощущение дисгармонии, порождает парение в декорациях, и потеря неизбежна: шаг настоящей любви, в любую сторону, для мальчика в шестнадцать лет немыслим.

Впереди жизнь и любовь; но дорогую сердцу девочку и мир, облагороженный и осиянный ею, выросший герой сможет, как и мы, увидеть только в бликах красок, только отгороженную стеклом: почти чётко, но не соберёшь и не дотронешься.

10 из 10

В 16 лет все склонны к всеполагающей любви. И за этой любовью порой не видно других горизонтов. Только любовь… Та которая обездвиживает мышление, та которая жжет в груди и где-то в животе. Это возраст такой. Потом мы тоже влюбляемся, но уже не так, потому, что в зрелом возрасте мы все оцениваем, переоцениваем, обдумываем. Тогда в 16 мы не думаем, мы любим без огляки.

Разная бывает любовь… Можно ли любить двоих одновременно, тоже вопрос? Признаюсь, такой опыт у меня был, но только я бы никогда не рисковала одной любовью ради другой. Все мы знаем, что это за «разные любови». Одна та что всей душой, а другая мы сами знаем где, где-то пониже… Так вот ту, что пониже нужно прятать подальше, потому что она сгорает быстро и навсегда, она не восстает из мертвых в отличие от той первой любви. Только в 16 мы не знаем, что и куда прятать. Звучит, в принципе, пафосно аля «плотским желаниям не поддавться», но с другой стороны так оно и есть… Да, человек так устроен, как и все живое. Но вот тут и разница — в отличие от животного человек может сказать «стоп».

В картине «Моя любовь» на распутьи плоти и души герой потерял и то и другое. Плоть оказалась не такой уж превлекательной. Страшно влюбленный Антон разочаровался в Серафиме, когда увидел, что она вовсе не идеальна внешне, не богиня. Только проблема еще и в том, что внешний порок Серафимы не самый страшный. Падшая женщина, одним словом. Утром грехи замаливает, а ночью их совершает. И невинная, такая милая и добрая Паша тоже уходит из жизни Антона, но останется в его сердце светлым воспоминанием. Ну вот, пожалуй, и все. Все, что остается после таких юнешеских приключений это стихи, которые потом больно перечитывать, потому что былого уже не вернуть. У меня тоже были такие стихи, но я их сожгла… Почему? Потому что больно.

Волшебная, проптанная чистой рускостью сказка или история, с отличной графикой и красивым звучанием. Безусловно, смотреть всем кто любил или только планирует и даже тем, кто отрицает это чувство.

10 из 10

Перед нами взгляд зрелого мастера на мытарства юной невинной души, на первые ее порывы и устремления. Это мультипликационное сочинение на тему первой любви — вот как она приходит, вот как начинается…

Любовь — слишком сильное чувство, контролировать которое не могут даже взрослые. 15-летний гимназист Антон, чья история находится в центре сюжета, разворачивающегося в купеческой Москве XIX века, переживает первое увлечение, получает первый опыт этого обжигающего, выворачивающего наизнанку чувства.

Главный герой живет двойной жизнью: реальной и жизнью грез — и там, и там он искренен, страстен, но в то же время чист. Только в грезах его все проще и возвышеннее, а реальность груба и жестока…

Никак не ожидал, что в рисованном фильме будет место такой трагедии. Я Поражен.

Российская анимация, российская душа, определенно, будут живы, пока будут такие картины. Спасибо Петрову!

10 из 10

Все мультфильмы Александра Петрова прекрасны. Это не просто мультфильмы, а живопись в движении. «Моя любовь» очень красивое творение, яркое, красочное. В нем столько весенней свежести, юности, радости. Это трогательная история про первое трепетное чувство в жизни юноши Антона. Он романтик, женщина для него нечто неземное, божественное, в фантазиях он представляет себя бесстрашным эпическим героем, покоряющим сердце своей богини. Но в реальной жизни он сталкивается с циничным отношением к любви и его чувствительное юное сердце противится этому жестокому миру, в котором женщина-это объект простого вожделения. Он продолжает жить в своем фантастическом мире, мире грез и сновидений. В этой картине такое буйство красок, такая динамика! «Моя любовь» завораживает, это чудесная волшебная картина! После просмотра у меня стояли слезы в глазах, как будто это моя юность, моя первая любовь. Больше нет слов. Волшебно.

По праву 10 из 10

Мультипликационное кино — жанр, безусловно, особый. Наверняка, многие из нас своё первое знакомство с манящим и тогда ещё неизведанным миром кинематографа начинали именно с мультипликации. И если поколение 80-х радовалось очередной серии про неугомонного волка, жаждущего, во что бы то ни стало поймать уже, наконец, юркого и смышленого «косого», из-за которого ему приходилось идти порой на отчаянные меры; удивляться тем уже ставшим классикой шедеврам от студии «Disney» («Белоснежка», «Золушка»), то сейчас будущее нашей страны воспитывается на совершенно иных историях, уводя наших маленьких зрителей от истоков нашего кинематографа в целом. А жаль…В связи с чем и хотелось бы обратить внимание на одну из лучших, на мой взгляд, работ российского режиссёра, художника и мультипликатора Александра Петрова и, хочется верить, что его имя, всё-таки, станет упоминаться намного чаще, чем названия студийных анимационных «гигантов» зарубежного происхождения.

Первая любовь…Быть может, у кого-то это светлое чувство связано с досадой от неразделённости твоего эмоционального порыва, а кто-то же, напротив, воспоминания о первой любви связывает только с самыми лучшими и незабываемыми моментами своей жизни. Так и главный герой, Антон, шестнадцатилетний воспитанник гимназии сталкивается с этим пламенным чувством. Но будучи ещё таким наивным и неопытным, для него становится трудным разобраться в своих мыслях, осознать, кто же та единственная, с которой он сможет обрести настоящее счастье. Кто на самом деле станет для него не просто пределом его мечтаний: малограмотная, но при этом чуткая и смешная, та, с которой просто «легко и приятно», но хорошие слова о которой вызывают у сверстников лишь повод для издевательства и насмешек, или же женщина, чей образ заставляет творить — муза, та, что кажется ему богиней?!

И пусть, ты знаешь, что все образы в фильме всего лишь нарисованные персонажи, но в них видна душа так, что кажется, будто ты чувствуешь вместе с ними, переживаешь всю «палитру» эмоций главных героев, которыми наполнена «Моя любовь», ты ощущаешь их настроение и такое ещё милое…очарование.

«Моя любовь» показывает не только тот период взросления, когда в жизни происходят первое разочарование, появляется желание любить и быть любимым, но и то время, когда страстный порыв открывает глаза, снимая пелену юношеской наивности, когда приходит понимание того, что есть истина, а ЧТО нет, где любовь настоящая, искренняя, а где лишь её, как сперва может показаться, красивая копия. Всегда больно и досадно, когда идеализированный тобою образ «рушится» на глазах, но переживания подобного рода, все те первые муки и душевные терзания — это ли не жизненный опыт, который в дальнейшем помогает уберечься от неверно сделанного шага или вывода.

Несмотря на сравнительно небольшой хронометраж работ Александра Петрова, все его фильмы по праву можно назвать шедеврами, ведь в те 27 минут, что длится «Моя любовь», всё происходящее на экране как будто не смотришь, а «погружаешься» туда — в изображение так, что создаётся впечатление, будто ты «утопаешь» во всех этих красках, растворяешься в них, имея теперь возможность быть невольным свидетелем всего, что происходит не только вокруг, но и увидеть мысли, желания, потом устремиться вдаль подхваченный ветром и упасть затем каплями дождя, неся с собой свежесть и прохладу наступающего вечера. Быть может, именно такого эффекта и можно достичь, используя технику «ожившей живописи», в которой Александр Петров работает на протяжении долгого времени. А если мы говорим: «ожившая», не значит ли это, что мы уже изначально подразумеваем что-то «живое» и «тёплое»? Но этого мало, ведь жизнь без самого главного — души невозможна, и в картине «Моя любовь», поверьте, она точно есть. А это ли не доказательство мастерства и любви художника в отношении созданного им произведения?…

10 из 10

Невыразимо любя полотна импрессионистов, всегда сожалела, что все эти чудные яхты, шляпки, флаги, солнечные зайчики, бирюзовые волны, прозрачно-прекрасные женщины, румяные дети… застывшие. Петров оживил живопись. Каждый отдельный кадр — произведение искусства, ничуть не менее тонкое. Но техника и исполнение не дали бы полного шедевра — сам выбор произведения, глубокие подводные течения фильма — всё это до того невообразимо, что после просмотра понимаешь что это — ожившая русская классика. Причем Классика абсолютно всего — Литературы, Кино, Живописи. Самый любимый мной момент — это сцена с кошмарами мальчика, она до того сделана по-достоевски!. (Кстати еще один фильм Петров снял именно по Достоевскому — «Сон смешного человека».)

К просмотру обязательно, необходимо, требовательно.

10 из 10

Невероятно. Совершенно неожиданно прямо на ваших глазах картина оживает, краски начинают двигаться, предметы — менять форму, и вот из чего-то статичного рождается динамика, такая плавная, такая непредсказуемая, волшебная и в то же время реальная. Рождается красота, рождается музыка красок. Это как прикосновение к чистому искусству, словно вы побывали в художественной галерее или насладились классическими литературными шедеврами. Это стиль и это простота. Только ясные краски и необыкновенно точно подмеченные детали. Полутона, полуоттенки. «Моя любовь».

Когда смотришь работы Александра Петрова, понимаешь, что вся современная анимация в России и сам Петров пошли разными путями. К счастью. Тогда как другие осваивали новейшие компьютерные технологии и выдавали на-гора странные работы, пропитанные циничным юмором, наполовину скопированные с запада, наполовину наполненные народным фольклором, Петров тем временем создавал и осваивал новую технику — рисование пальцами масляной краской на стекле. Изначально было ясно, что создание мультипликационной работы выполненной в подобной технике — процесс длительный, утомительный и, что особенно важно для нас — требующий особого таланта и видения. Свой оскароносный мультфильм «Старик и море» он рисовал более полутора лет, тогда как на создание «Моей любви» ушло целых три года. Три года и двадцать шесть минут счастья в качестве награды.

«Моя любовь» — лента не простая. По правде говоря, наибольшее наслаждение от просмотра сможет получить уже взрослый вдумчивый зритель. Она сочетает в себе детскую наивность и трогательность со взрослой образностью и вполне серьезной проблематикой. Если хотите, эта картина тоже для семейного просмотра, однако «Моя любовь» — все же отличается от остальных мультипликационных работ. Помимо того, что она выполняет развлекательную функцию (то, для чего люди сейчас и смотрят фильмы), она в первую очередь направлена непосредственно к душе человека. Эстетическое начало всегда превалирует в его работах.

В основе ленты лежит роман Ивана Шмелева «История любовная». С первых кадров вы попадаете в удивительный мир, воздушный, невесомый, в мир, буквально сошедший со страниц произведений девятнадцатого века. Здесь все иначе, и в то же время так знакомо — чувства, переживания, мотивация поступков героев. Нам предстоит стать свидетелем первых любовных переживаний юного гимназиста Антона, Тонечки, как ласково зовет его горничная Паша. 16 лет — чудесная пора, время первой влюбленности, самой сладкой и чистой, время первых разочарований, сильных и как тогда кажется смертельных. В ту пору думаешь, что каждая знакомая барышня — ангел, богиня, а первая любовь на самом деле последняя и единственная. Наш герой разрывается между двумя внезапно вспыхнувшими в его сердце привязанностями. Первая — это любовь к горничной Паше, жизнерадостной и милой барышне, необразованной, но доброй и чуткой. Эта любовь дает ему тихое счастье и ощущение того, что он может пойти против общественных порядков и жениться на бедной девушке, таким образом, пробуждает в его душе лишь светлые и добрые порывы. С другой стороны — любовь к соседской молодой женщине с поэтическим именем Серафима. Он, как последний романтик, желает воспеть ее в одах, восхищается ей и в какой-то степени считает совершенством. Что по сравнению с ней дворовая девка? Ни породы, ни манер… Как бы не ошибиться, как бы не упустить свое счастье.

В этой простой и понятной каждому истории, на самом деле имеется глубокий символичный подтекст. Образы героев не так однозначны, как кажется на первый взгляд. Каждый из них, своеобразный символ: Паша — чистота, Серафима — соблазн, Антон — выбор. Каждый — раскрывается зрителю с разных сторон — простая крестьянская девушка Паша оказывается способна на жертву во имя дорогого ей человека, а прекрасная и утонченная Серафима, на самом деле порочна и ужасна внутри. Метущаяся душа Тонечки с одной стороны жаждет чего-то возвышенного, поэтического, а с другой — хочет тихого спокойного счастья. Но он слишком юн, чтобы сделать верный выбор, а потому и ему не избежать ошибок молодости.

Вот его первый поцелуй с Пашей, трогательный, трепетный. А вот он бежит, задыхаясь, вместе с Серафимой, куда-то вдаль… Эти кадры завораживают. В них — самая безумная фантазия и нечто волшебное из мира грез. Сочетание красок, небывалая воздушность, все это наполняет кадр жизнью и дает героям возможность дышать. Они все время в движении — герои, фон, цвет — все это живет своей собственной жизнью. Небо, вода, колышущаяся листва деревьев, тонкая мимика персонажей, грация их движений — все здесь рождает красоту, то тихую и печальную, а порой, такую радостную и буквально оглушающую буйством красок.

Всего двадцать шесть минут. Странно, но после просмотра вовсе не остается ощущения того, что это было быстро. За это время на глазах зрителей происходит действие, которое с успехом могло бы быть растянуто и на два часа, однако при этом потеряло бы многое. Перед глазами проносится целая история, история любви, той, что могла бы быть, но увы… После просмотра ощущаешь, что побывал в картинной галерее, ибо каждый кадр здесь — отдельная картина и в данном случае, это не преувеличение. Но самое главное, что происходит во время просмотра, это то, что зритель успевает вспомнить свое прошлое, свою первую любовь, быть может счастливую а может такую вот трагическую, и что-то зашуршит сухими осенними листьями в памяти, всколыхнется… И все это за двадцать шесть минут. Большой шедевр в анимационном мире короткого метра.

Мультфильм идёт всего 26 минут, но вмещает в себя всё то милое, прекрасное и трогательное, что только есть в человеческой душе…

Удивительно смотреть и замечать уж больно похожие на свои жизненные ситуации. Когда человек опьянён любовью — он слеп ко всему остальному. Он буквально утопает в своих мечтах. Способен писать чудесные стихи, которые играют, как на арфе, с душой читающего. Всё настолько странно, волшебно, загадочно и одновременно как-то смутно знакомо. Поневоле чувствуешь себя этим парнем, ценящим то высокое, о котором большинство уже забыли, которого далеко не все люди понимают.

Почему-то ощущаешь неописуемую тоску глубоко-глубоко в сердце, в самых его закоулках. Ты просто живёшь дальше. Просто живёшь. Вспоминая о той чистой, неповторимой любви. Твоей любви. Уделив каплю времени, получите уникальный фонтан эмоций. Настолько разных, что не сможете точно их сосчитать. Просто ощущаешь лёгкую грусть. А потом ходишь и часами думаешь о ней.

Чудесная картина. Картина чувств. Позволяет взглянуть на мир другими глазами — глазами сказки.

«Тук-тук» — стучит моё сердце. Стучит.

10 из 10

Удивительное мультипликационное действо! Живое, жизнерадостное, по-настоящему весенне-теплое и эмоционально насыщенное! Такую технику мультипликации довелось увидеть впервые. Чудно, забавно, интересно!

Такая трудоемкая техника живописи по стеклу диктует свои правила.Читаю на одном из сайтов: «Обычно на картинке, которую нужно изменять прямо под камерой, живописцы изображают крупные предметы, а еще лучше — стихии (море, небо). Работать с мелкими деталями, тщательно прописывать фон в технике «ожившей живописи» невероятно сложно». И снимаю шляпу в поклоне перед автором и режиссером сего тончайшего трудоемкого полотна!

Купеческая Москва воссоздана классно! Забавы и гуляния, стук каблучков по мостовой, звон бубенчиков на тройке, баранки да петушки на рынке, спешащие по своим делам гимназисты, разбитные песни цыган под гитару, звук шарманки на улице, кошка близ печки в горнице, чаепитие с самоваром — все это как разноцветные стеклышки в калейдоскопе, сменяющиеся по мановению рук творца-кудесника мультипликатора.

У меня создалось впечатление полного единства аудио- и визуального рядов. Озвучка просто супер, как и подобранные голоса актеров. Мне показалось, что я также смогла бы это произведение воспринять только «на слух» или только по визуальному ряду без звука — настолько полноценны эти две дорожки, что вместе суммируясь составляют 200% из 100 возможных.

Все — мимика, жесты, движения и пластика героев «любовного треугольника» естественны и реалистичны! Эмоции переданы незабываемо: свежи как дуновение весеннего ветерка, ласкающего тело и лицо; игривы, как движения лапок котенка, спутывающего клубок ниток; живительны, как холодная ключевая вода; искренни, как молитва праведника, иногда противоречивы, но красивы…

Впечатлила реализованная АВТОРОМ возможность ТАК передать средствами тончайшей и сложнейшей техники мультипликации грез, фантазий, мечтаний и забытья героя.

Красиво, динамично и очень выразительно, поэтому

10 из 10

«Мою любовь» как-то даже и не хочется называть словом «мультфильм». Это не мультфильм в традиционном понимании. Это и не кино, и уж конечно не арт-хаус. Это шедевр высокого искусства, ожившее живописное полотно, причем полотно высококачественное, идеальное с художественной точки зрения, созданное кропотливой рукой мастера, поражающее невероятно тонко подобранными красками, ярчайшими и эстетически совершенными образами, неописуемой сказочной атмосферой. И нет смысла лишний раз повторять, что Петров гениальный художник, обладающий виртуозным умением, высокой индивидуальностью и нестандартным мышлением.

Этот маленький шедевр настолько безупречно продуман и сотворен, что в него нельзя не окунуться с головой. Это сказка, это сон, это импрессионистичный океан красок, образов и метаморфоз. Смотря на экран, зритель видит не просто историю о шестнадцатилетнем гимназисте и его первых любовных переживаниях. Зрителя накрывает этот самый океан, который невероятным образом передает не сюжет, не информацию, а Чувство. Большое, загадочное, красивое, наивное, иногда лукавое, но при этом на удивление чистое и искреннее. И Чувство это трогает самое сердце.

Творение Александра Петрова можно назвать уникальным. Это кусочек чего-то вечного и очень нужного. Чего-то, что в нынешние времена все стремительнее растворяется, пропадает и утекает из этого мироздания. Как же, черт возьми, приятно и радостно, что подобные сокровища мультипликации, безоговорочно достойные называться произведением искусства, все еще рождаются, причем рождаются в нашей стране.

10 из 10

Специально мультфильм не искал, как говорят: «Попался». Долго не мог посмотреть, предвкушая заунывную интерпретацию очередного классического произведения (сейчас модно) или что-то вроде набора картинок с контекстом «а смысл ищите сами». Ан нет :)

Что поразило: смотреть хочется. На самом деле интересно. При относительной статичности кадров очень детальная прорисовка не только героев, но и мира их окружающего, с соответствующей озвучкой. Это создает атмосферу 19-го века, некой «купеческой слободы», а о пластике героев вообще отдельную статью писать надо. Мультфильм сбалансирован, насыщен событиями, грамотно озвучен. После повторного просмотра (кстати, второй раз смотрится легко и даже как-то более оценивающе) в голове вертелось только одно слово — «Достойно!». Спасибо Александру Петрову и людям, давшим жизнь этому фильму!

10 из 10

Чтобы сказать что-то предметное об этом феноменальном шедевре, замечу, что мне повезло встретить в жизни нескольких людей, которых я могу смело отнести к категории «чистых гениев». Это люди, которых Бог наградил совершенно безграничным талантом в чем-либо. Причем они могут быть парадоксально талантливы — то есть природа их таланта не имеет рационального обьяснения.

К примеру, один из таких людей — Музыкант. Он может извлекать звуки абсолютно из всего, закончил музыкальное училище НЕ ЗНАЯ НОТ: просто раз послушав ЛЮБУЮ мелодию, шел и играл ее БЕЗУПРЕЧНО. Фантастика просто какая-то! Не перестаю восхищаться Творениями Божьими и Его щедростью!

Фильм «Моя любовь» — это ПОЛЕТ ГЕНИЯ. Без границ, без формализма, без сковывающих стереотипов. Это УДИВИТЕЛЬНЫЙ СОН ДЕТСТВА, который, если повезет, раз-два в год удается увидеть и почувствовать себя АБСОЛЮТНО счастливым. Это — ЗАМОЧНАЯ СКВАЖИНА В РАЙ, куда можно одним глазком заглянуть, чтобы хоть немножечко увидеть, почувствовать ЭТО ЧУДО.

Я не буду анализировать то, что я увидел. Тем более что смотрел я фильм кусками, не полностью. Но потрясение от увиденного останется у меня на всю жизнь, как изумительная возможность пересмотреть свой абсолютно счастливый сон детства и рассмотреть через скважину маленький кусочек рая…

10 из 10

После «Моей любви» долго приходила в себя. Никогда еще мультфильм не вызывал столько противоречивых эмоций. Необыкновенные переходы сюжета, образов — буквально переливаются из одного в другой…

Момент в конце — болезнь Антона — настолько ярко выражен, что веришь и сама себя ощущаешь в таком же состоянии бреда, когда земля уходит из-под ног, а потолок сжимает тебя сверху…

Необычайно много символики для мультфильма, что заставляет еще глубже проникать душой в это произведение искусства. Зауважала Петрова за четкую метафору и олицетворение — чего стоит образ змея (греха), опутывающего дом пастуха, образ горящего быка… Столько символики…

И, помимо выразительности и эффектности, поразила глубина смысла. Просто бездна. Пересматриваю и всякий раз сижу потом, потрясенная, грустно-задумчивая, размышляю о чистой невинной любви.

10 из 10

Потрясающая своей кропотливостью работа аниматоров — фильм создавался три года. Очень красивая, очень особая картинка, яркие образы. Очень правильная и логичная цветовая гамма. Впечатляющие переходы из одного состояния в другое.

Сюжет оставил несколько негативные ощущения, хотя, может быть, так и нужно. Из-за этих ощущений пересматривать не хочется, но некоторые сцены, впечатлившие своей образностью, надолго задержатся в сознании.

К сожалению, поспешила с оценкой, нужно было бы на балл выше. Но нежелание пересматривать взяло верх.

8 из 10

Это полчаса ни с чем не сравнимого удовольствия! Прекрасно всё: мелкие детали («Я же говорила, парадный фартук не трепать!»), создающие атмосферу дореволюционной России, музыка, кружащая вокруг обозначенных масляными красками чувств, голоса (особенно люблю Евгению Крюкову), это настроение, которое так умеет передавать Александр Петров.

Весь фильм — балансирующий на грани метаний главного героя — от одного идеала к другому, легкие оттенки и мазки, — прекрасен!

Шедевры не создаются поточным методом, они уникальны, а потому редки. Оттого и запоминаются. «Моя любовь» — самый настоящий шедевр, как и остальные мультфильмы Александра Петрова. Остается только пожелать, чтобы его очередная картина появилась хотя бы года через два-три.

Стиль мультипликации Петрова настолько отличен от других авторов, что его просто невозможно спутать ни с кем. Сказочно-воздушные полотна, созданые буквально на кончике пальца, пронизаны многогранной авторской фантазией, глубокими одухотворенными образами, аллегориями и просто уникальными сюжетными находками, которые сами по себе могли бы найти отражение в серьезной литературе. Но Петров идет от обратного, ищет сюжеты в большой литературе и успешно их переводит в живые красочные картины.

В мультфильме любовно воссоздана атмосфера дореволюционного городка, тихих улиц, домов с палисадниками, созданы законченные образы героев, каждый из которых неповторимо симпатичен и обаятелен. Бережно преподнесены и нравы, обычаи, отношения, пробуждающиеся чувства. После просмотра испытываешь светлое и приподнятое ощущение.

Понятно, что ни о какой кассовости речь не идет — в зале был всего десяток людей. Но они увидели именно то, что ожидали, и даже более того.

Помимо потрясающего зрительного впечатления, зритель получает большое удовольствие от озвучки, на которую были приглашены в том числе известные актеры.

Москва, девятнадцатый век. Шестнадцатилетний Антон под впечатлением от повести «Первая любовь» Ивана Сергеевича Тургенева, начинает гнаться как в жизни, так и в голове за душевным счастьем, перебирая сразу несколько вариантов для повышения процентов выхода из ситуации с лучшей стороны, задумываясь в тот момент только о себе.

«Моя любовь» — коротенькая повесть от создателя великолепного анимационного произведения «Старик и море», выполненная в том же любимом жанре Александра Петрова. Для создания шедевра далеко не будет достаточно уметь профессионально набрасывать краски на стекло, главнее заставить переживать зрителей за главных героев, иметь под рукой хороший сюжет, и срежиссировать картину так, что бы у зрителя в отдельных моментах замирало сердце.

Говорить и размышлять на тему мультфильма не хочу. Считаю, что подобные ленты больше нужно не чувствовать, а не рассуждать, над ними. Как же приятно удивляться тому, что в столь гнилом мире ещё существуют люди, которые могут привносить в наш мир такие душевные картинки, как «Моя любовь», цепляющие за самые редкие уголки нашего сердца. Тронуло, вдохновило… жаль, что Петров редко нас радует своей фантазией и воображением. Радует редко, но всегда. Чёрт! Нужно срочно найти какое-нибудь занятие, куда можно будет выпалить накопившееся вдохновение, иль пропадёт…

Жалко, что «Петя и Волк» схапали оскар. Наверное, оскару не нравится, когда одно лицо его берёт дважды.

Беспрецедентно вдохновенная картина. Неописуемой красоты киноистория, снятая с лёгким сердцем и исполненная пальцами в краске по стеклу. Новая работа выдающегося российского мультипликатора Александра Петрова и вероятно самый изящный короткометражный мультфильм за последнюю пятилетку.

Впрочем, это не совсем мультфильм в заурядном понимании, это в общем и целом — с ума сойти, какое кропотливое искусство. Здесь как в мастерской художника: за эпизодами прячутся тысячи предварительных эскизов, множество подготовительных набросков карандашом и пастелью, каждый финальный кадр пририсован на стекле масляными красками и зафиксирован на кинопленку, но самое поразительное, что каждая секунда анимационного фильма соответствует примерно 12 авторским картинам. Что ни говори, а сложно структурированная техника «ожившей живописи» в случае Петрова организована настолько сложно, что мерить ее киношными определениями и современными стандартами вроде Оскара — просто кощунственно.

Снятая по шмелевскому роману-первоисточнику (История Любовная), петровская картина «Моя любовь» с ее тончайшими цветовыми переходами, волшебными оттенками и порошковыми, словно электрические помехи, контурами бескомпромиссно топит зрителя в сюрреалистическом мире отчаяния пятнадцатилетнего гимназиста. Речь тут идет о первой пробуждающейся юношеской любви: она словно бумажный кораблик недолго кружится на воде, промокает насквозь и вскоре размокает на части.

Удивительны в этой связи две вещи. Во-первых, как после 26 минут ты умудряешься заново родиться. Во-вторых, почему трогательные и душевные творения Петрова в США доставляют в IMAX, а у нас показывают в одном единственном кинотеатре «35ММ» или где-нибудь на фестивале под Суздалем?

Перво-наперво, конечно, смотришь на эту чудо-технику — масляная живопись на стекле — благодаря которой мультфильмы Александра Петрова столь разительно отличаются от остальных. Получается что-то вроде картины, переложенной на пленку, по силе воздействия, присутствию воздуха и света сравнимой с полотнами импрессионистов. Каждый кадр уникален: будучи заснятым на кинопленку, он тут же стирается и на его месте возникает другой.

Сюжет «Моей любви» основан на повести Ивана Шмелева, но также отсылает и к «Первой любви» Тургенева, прочитав которую герой мультфильма Антоша начинает задумываться об этом чувстве и искать «прекрасную незнакомку», не осознавая, что самая искренняя привязанность находится буквально у него под носом. В 26 минут, которые длится мультфильм, Петров сумел уместить едва ли не целую жизнь: прописаны быт и атмосфера того времени, само чувство от начала его развития до конца, а количество персонажей просто поражает. Причем характер каждого из них раскрыт с необыкновенной полнотой.

Не знаю, будет ли интересен мультфильм сегодняшним молодым людям. Сейчас совсем другие отношения, совсем иное «нетрепетное» отношение к женщине. Совсем другая любовь. А Александр Петров просто показывает то, что было когда-то, и делает это удивительно хорошо. Да и номинация «Моей любви» на Оскар тоже о чем-то да говорит.

Ну, это больше напоминает купеческий Ярославль — уж очень много знакомых (и видимых мной в Ярославле мест) составляют огромную декорацию картины. Да, именно картины, т. к. потрясающая техника исполнения фильма захватывает дух. Никогда не забуду воду из «Старика и море», никогда не забуду эти сменяющие друг друга образы.

И действительно. Взяв достаточно избитую историю любви, Александр Константинович добавил в неё щепотку драматизма — ибо наличие трагизма не мозолит глаза, а заставляет плакать, полакать и ещё раз плакать. Когда я смотрел и пересматривал «Мою любовь», я в тайне надеялся на то, что она не уйдёт в монастырь, они будут любить друг друга и строить своё совместное счастье!

Потрясающе подобранные образы главных героев, великолепная игра озвучивающих актёров. Я слышал, что прототип этой девушки вышла замуж за сына Петрова! Но это, конечно, излишние подробности. Превосходно воссозданный образ милой русской девушки невольно заставляет влюбиться в него.

Но, бесспорно, изюминка всего фильма — фантасмагория, метаморфозы, происходящие с главными героями, отражающие их мысли, сны, тайные желания. И сделано это очень ненавязчиво, но вместе с тем весьма впечатляюще.

Несколько колоритных русских (!) персонажей придают фильму ещё большую реалистичность.

Посмотрев «Мою любовь» не думаешь о «Возрождается наш кинематограф» или о «Умеют и у нас делать» — это как-то и в голову не приходит. Любой зритель уйдёт если и без слёз, то с благоговейным чувством прикосновения к чему-то очищающему, потрясающему всю душу.

Петров — Гений!

Это, наверное, лучший анимационный фильм, который я когда-либо видел. Своеобразная техника рисунка, которая вкупе со сверхорганичным музыкальным сопровождением и замечательно адаптированным сценарием оставили в моей душе неизгладимое впечатление. Я словно прочитал книгу, причем запоем. Браво, создатели!!! Фильм по праву заслужил номинацию на «Оскар «

10 из 10