1,99 - Um Supermercado Que Vende Palavras (2003)

Вот именно такое кино я и называю «поэзией схемы»! Рисованием и конструированием, моделированием смыслами (ближайший аналог «Догвиль» Триера). Камера — перо (и даже топор). Реальность — бумага. Псевдореальность — результат. Ее демонтаж (лучше — вспарывание) — истина.

Будучи обнаженной (вспоротой пером «тире» камерой), она не оставляет ощущения омерзения и гадливости, хотя течет из нее только жир да краска, а не кровь. Почему не тошнит? Потому что это киновскрытие дает кислород и знание: из любой могилы-иллюзии есть выход. И обнажить (обнажиться) до состояния «все как есть», снять шкурку иногда очень пользительно, а не только навязчиво или нравоучительно.

Как там в «Бобке» сказано было? «Обнажимся! Оголимся!»?

А еще лучше — вернем добру и злу черно-белый вариант! И окажется… что у коровы (черно-белого тельца), которой мы все молимся («тире» питаемся) — черное молоко. Черное!

И пасется эта корова не на зеленой лужайке, а в идеальном, белом, стерильном МЕГАмаркете — мире, в центре которого ЦИФРА 1,99 (а не Бог… и даже не человек).

И почему этот фильм не назвали «9,99»? Идеальная симметрия! И прозрачный смысл — как надрез, сквозь который диагноз просто кричит о себе! И сочится, как гной из раны…

Однако есть то, что есть — «1,99». Не число зверя, но число потребителя. В нем единица пока жива и торчит как несогласная правда из баюкающей лжи знаменитой маркетинговой уловки. Кто разоблачит и выбросит противные девятки, отбросит иллюзию «,99», мешающую БЫТЬ единице?

Кто? Конечно, бразилец Масагао, играющий смыслами, как белыми мячиками с нарисованными черными вопросами! Главный из них: «каково это быть единицей с запятой, единицей сниженной, уменьшенной, низведенной до статуса ценника?».

Мы бесценны. Но вешаем ценники!

Бесценны… и ими обесценены.

Нам проданы наши мечты.

Но! Их вербальные обертки так изумительны и магичны, что их хочется «носить» не снимая. И верить! Верить. Верить…

Слоганы — те же ценники… И они, с точки зрения Марсело Масагао, стали нашей единственной одеждой (голокорольной, о!) и главными смыслами нашей реальности (тоже голой, если убрать все слова, которые продают ее нам). Масагао читает их смысл, усиливая, утрируя и без того утрированные мессиджи скрыванием товаров, к которым прикреплены ценники и слоганы. Не важно, что кроется за непрозрачной белой упаковкой, общей для всех вещей…

Важно, что мы их хотим! И купим! Потому что, как сказал Соломон, «у ненасытимости две дочери: «давай, давай!». И потому что:

Я хочу тебя!

Будь собой!

Все только для тебя!

Ты единственный человек в мире, который может делать все, что хочет!

Шикарно быть умным!

Думай по-другому!

Тот, кто интересуется, идет вперед!

Великие помыслы — малые цены!

Наука успеха!

Я этого достоин!

Вы в надежных руках!

Ваш уровень станет выше, если вы уменьшите ожидания!

У меня нет предубеждений против расы и цвета кожи — я свободна!

Всякая проблема — это возможность!

Никогда не сдавайся!

Избавься от долгов!

Хочу больше!

Хочешь рискнуть?!

Любить — это шик!

Не более, чем правда!

Инвестируй в свой бренд!

Риторика фальши. Которая с легкостью смешивает взаимопомощь, Кафку, русскую революцию, Шанель N5, Диснея, Бунюэля, страсть, нейлоновые чулки, смерть Фрейда, рождение Альмадовара, появление штрих-кода, лего, валиум, Кубрика, микроволновку, Элвиса Пресли, контактные линзы, Вьетнам, мини-футболку…

И нам осталось совсем ничего до того момента, когда среди глянцевидных красивостей этих слоганов появится соловьевская триада «Истина, Добро, Красота», переливающаяся фальшивыми улыбками люминесцентных красок. Вербальные наркотики, вызывающие стойкое привыкание. Смыслы в стерильной пробирке. Принимать по расписанию супермаркета — день за днем, день за днем, день за днем… Мир. Мир. Мир… Радость. Радость. Радость…

Засыпайте…

И вас… нас безболезненно проглотят, как милую белую мышь (противно желтая змея, сожравшая ее, — это жир (та же матрица), потребляющий потребляющих!).

Или нас взорвут, как милого толстячка в финале фильма. И мы размельчимся не на куски плоти, мяса, мозга… Мы разлетимся как скучно-черно-белое «конфетти», оставив после себя только буковки и цифры (слоганы и ценники), которыми была написана история нашей «купленной» и «употребленной» жизнию.

Одна знакомая девочка прислала мне текст, нарисовав и осудив нашу реальность, и в конце приписала: «Давайте по-настоящему, а?».

Думаю, главный посыл фильма — в этом.

«Давайте по-настоящему, а?». Дать эту аннибалову клятву надо немедленно. Вместе с бразильцем Масагао — режиссером, обладающим обязательным для художника инстинктом правды и талантом истинного публициста — даром независимого и предельно убеждающего слова. Вот кто смог бы дать новую гармонию, новую гуманистическую идеологию, если б не был пойман идеей Базарова — только отрицать и разрушать. Но какое счастье, что в отличие от культового Евгения, он умеет недоговаривать и утаивать…