Нанда (2001)

Кинокартина эта страшная и прекрасная, жуткая и чудесная одновременно.

Это чудовищный мрак, прорываемый вспышками света добра и любви. Но любовь и свет, оказываются много слабее тьмы затапливающей всё на своём пути и покрывающем в конечном итоге всё и вся.

Сурья в роли Нанды великолепен. У Балы сложно играть в пол силы, вернее даже вовсе невозможно. Поэтому Сурья выложился настолько — насколько сумел. Нанда предстаёт перед зрителем как неимоверно сильный, неистово яростный в гневе, неудержимый в свершении мести человек, который, тем не менее, способен нежно, чутко и трепетно любить мать, сестру, любимую девушку, человека, ставшего ему приёмным отцом. Думает он долго, но обдумав и решив, расправу вершит скоро сурово и фактически хладнокровно. При этом у него есть свои убеждения, понятия о правоте и справедливости, которым он верен до самого конца и не поступается ими ни перед чем и ни перед кем.

Кальяни в исполнении Лейлы — милая юная девушка. Она чрезвычайно скромна, застенчива, робка, добра и любит трепетно и беззаветно. Это типичный идеал женственности по южно-индийски. Персонаж в общем-то не особо примечательный и мог бы стать совсем заурядным если бы его играла не Лейла. Но эта актриса простую роль превратила в маленький шедевр. Её лицо настолько подвижно, что способно мимически сменять по нескольку десятков выражений за несколько секунд. И то, что у других выглядит как кривляние и игра на публику у неё выходит искренне, просто, мило и естественно.

Фильм о семейных отношениях и ценностях. О принципах, в которые люди верят свято и непогрешимо и которые оказываются ошибочными. Фильм о любви и ненависти родителей и детей. Фильм о близких отношениях, и о том, как они разрушаются.

Автор ставит перед зрителем ряд вопросов.

Может ли чужой человек стать таким же близким как родной отец? Ещё как может, если он протянет руку помощи и дружбы в тот момент, когда казалось весь мир отвернулся и побрезговал. Может, если он не имеет сыновей и в то же время встречает человека по всем его понятиям достойным такого звания.

«Те — кто встаёт против несправедливости — Боги» — похожие слова были и в «Кандасами». Но этот фильм вышел много ранее. Правительство, политики, чиновники на государственной службе — всем их свои личные интересы, комфорт и тёплые места дороже слёз благодарности бедняков.

Имеет ли право человек ради блага простых людей, бедняков, мигрантов, людей попавших в беду нарушить закон? Очень простой и очень сложный вопрос одновременно. Нарушать всё возможно, особенно когда за твоими плечами стоит авторитет, сила и власть. А нарушение во имя милосердия и гуманности и в глазах общества, в глазах народа выглядит, безусловно, как подвиг. Но нарушение остаётся нарушением и за ним следует воздаяние. Рано или поздно, так или иначе борьба даже очень сильного человека против зла и несправедливости этого мира окружает его множеством врагов, жаждущих убрать героя со своего пути.

Может ли родная мать стать чужой? Может ли мать так любить своего сына, что возненавидит его? И как это возможно, чтобы горячая любовь и испепеляющая ненависть были одновременно к одному и тому же человеку?

Имеет ли мать родившая, вскормившая, взрастившая и горячо любившая право на жизнь своего ребёнка? Нет, сказали бы однозначно законоведы и правозащитники. Нет — хором бы ответили все, кто вырос на Западе. Но с точки зрения традиционной восточной и особенно индийской культуры — всё далеко не так однозначно. Там очень близкие и очень сложные отношения между родителями и детьми, особенно между матерью и сыном. И боюсь, в рамки традиционных индийских воззрений действительно укладывается даже жуткое право родителя, особенно любящая матери на своего ребёнка и на его жизнь. Другое дело — насколько нужно быть принципиальным человеком, чтобы вера в безупречность и непогрешимость своих убеждений не пошатнулась и не склонилась ни перед чем.

Понимала ли мать своего сына? На первый взгляд, кажется, что нет. Но я думаю, что как-раз-таки наоборот — слишком хорошо понимала его сильную, но такую необузданную натуру, способную абсолютно всё сокрушить на своём пути. Просто «правда» матери оказалась противоположной «правде» сына. Их принципы и убеждения не просто разошлись — они напрямую отрицали друг друга. То, что в представлении сына было поступком воплощения (аватара) божества, свершением высшего правосудия, то в глазах матери выглядело как чудовищное преступление перед другой семьёй, перед женой потерявшей мужа, перед детками, лишившимися отца. И в её глазах никакие мотивы сына не оправдывали такого деяния.