Разбойники. Глава VII (1996)

Несколько неожиданное для аполитичного Иоселиани кино о трех исторических периодах с одними и теми же героями, переходящими из главы в главу. Самая художественно ценная в фильме история о сталинской Грузии. Что касается остальных двух глав, то они изначально были притянуты к первой только концептуально. Иоселиани не хотел снимать разоблачений советского прошлого и поэтому взял три периода, чтобы история получилась универсальной, однако художественно ему удалась только советская глава.

Средневековая глава оказалась откровенно слабой и дешево снятой. Исторические костюмные постановки явно не конек Иоселиани. А откровенного натурализма античных фильмов Пазолини ему достигнуть не удалось от слова совсем. Глава получилось картонной, надуманной и чисто концептуальной. Вот смотрите — раньше герой был королем, никто его не мог убить, как бы не пытался, герой творил зло и вот карма его и бросила в чистилище, низведя до бездомного эмигранта (проведя перед этим через сталинский ад, рая в фильме Иоселиани нет, если только, конечно, не в виде издевательской шутки о том, что запад — это рай для советского гражданина). Пожалуй, единственной живой сценой в этой главе, оказалась пастораль о поимке невесты, которая пасет коз.

Современная глава получилась скомканной. Герой, кажется в этой части лишним. Постоянная для фильмов европейского периода Иоселиани тема бродяжничества, бражничества, эмиграции, соседствует с такой же постоянной темой распространения зла в мире, которую в данном случае отыгрывают грузинские торговцы оружием. Впрочем, в фильмах Иоселиани зло, в отличии от жизни, наказывается. Точнее, это даже и не наказание, а скорее нелепое самоуничтожение. В этой части наиболее убедительными снова оказались пасторальные сцены распития вина на природе, особенно финальная (может вот он тусклый отблеск Рая?). А также встреча героя с собственным портретом из прошлой жизни. Маленький носитель большого Зла, смотрит на портрет и недоумевает, видя себя в образе тирана, ничего лучше чем спросить сколько это стоит ему в голову не приходит. Притча Иоселиани не так уж и трудна для прочтения — в каждом маленьком современном человеке спит средневековый тиран и изувер, потому так и живем.

Советская глава, занимающая около часа экранного времени, поднимается до уровня всеобъемлющей черной комедии. Это практически шедевр. Иоселиани перенес свои излюбленные комические приемы на повествование о страшном времени и получилась абсолютно жуткая, леденящая мозг, абсурдная картина советского ада, которая не уступает «Покаянию» Абуладзе и «Хрусталев, машину!» Германа. Конечно, жуть Иоселиани исполнена в совершенно другой тональности — абсурдистской, Бунюэлевской. Честно говоря для меня это самый неожиданный фильм Иоселиани, который я меньше всего от него ожидал увидеть. Ибо, европейский период его творчества, вполне предсказуем, изобилует самоповторами. Фактически все уже было заложено в коротком метре «Семь пьес для черно-белого кино» и в прорывной ленте «Фавориты луны», а в дальнейшем будет только бесконечно варьироваться и повторяться мастером.

В этом смысле советская глава Разбойников несколько выпадает из этого ряда. Как ни странно Иоселиани уловил и высмеял самую суть природы репрессивной машины уничтожения. Ее корпоративность или технологичность. Первым на это указал Хайдеггер, назвав немецкие лагеря смерти фабриками построенными по современному индустриальному образцу, своеобразными комбайнами смерти. Возможно, я путаю точное сравнение, но суть именно такая. Фраза вызвала бурю скандалов, не в последнюю очередь из-за контекста, сам-то Хайдеггер обеими руками поддерживал нацизм и оказалось единственной фразой, которой философ исписавший 95 толстых томов бумаги, удостоил Холокост. Схожая, абсолютно реальная, документальная история встречается и у Солженицына, в которой рассказывается, как обычная советская баба описывала работу мужа в ЧК. Муж, по ее словам, был очень хорошим работником, и, смог выбить признание у крепкого задержанного, над которым безуспешно бился целый отдел. Как видите, советская баба, весьма далекая от Хайдеггера, заметила ту же самую сущность тоталитарной репрессивной машины — это обычная корпорация, фирма. по нашему завод. Для обычного человека, это такая же работа. как и любая другая работа в индустриальном типе общества. Кто-то производит детали для автомобилей, а кто-то смерть. Советская глава из Разбойников идеально вписывается в жанровый подвид корпоративных фильмов, в свое время очень популярный в Голливуде, да и в Союзе тоже, где жанровые шаблоны Голливуда старательно калькировались. В такую же корпорацию с интригами, сплетнями, карьерной подковерной борьбой случайно попадает мелкий карманный воришка, которого вмиг делают большим человеком и он тут же окунается в омут интриг и мерзостей, начиная, вести себе соответствующе. Его антагонист испытывает проблемы на своем должностном месте, попал в стагнацию, пытки ему даются с трудом, собственный сын на него стучит, все вокруг его раздражают и кажутся тварями, кстати, это типичный снобизм чекистских посредственностей, которые всех вокруг мнили недостойными своей талантливой особы, точно уловлен Иоселиани. В итоге оба героя взаимно уничтожаются(Иоселиани по первому образованию математик и такие задачки щелкает легко), пав жертвой карьерной борьбы и мелочного самоутверждения.

Как, я уже сказал, глава содержит массу по-брейгелевски жутких сцен. Это и вселение в чужую квартиру, где на месте только что выселенных и повешенных людей, семья героя устраивает пир, доедая оставшееся жарится на плите мясо и гб-сткий начальник, который берет сына на работу и показывает ему пытки, а сын с радостью пересказывает увиденное матери, которая ему радостно кивает, молодец, сынок, молодец и пикник в пыточной и уже традиционная для Иоселиани пастораль, где чекисты на природе устраивают пикник, закусывая и расстреливая, одновременно и комсомольская мораль, которая учила стучать на всех вокруг, на отца, на учительницу, и т д, и т д. и игра в Вильгельма Телля с родным сыном. Собственно, как и всех авторов пытавшихся изобразить трех-частную структуру Ад-Чистилище-Рай, так и у Иоселиани, Ад получился лучше всего. Вершиной же абсурда стал гениальный эпизод с оперным певцом, играющим Ленина, который прямо во время пения о проклятой прогнившей буржуазной интеллигенции, подвергается, срыванию парика, усов и аресту прямо тут же, на репетиции. Очень жаль, что в ряду известных фильмов того времени о советском прошлом, этот прошел почти совершенно незамеченным.

Отдельного упоминания заслуживает рамка о показе фильма продюсерам, в которую обрамлен фильм. Кино, существует в отдельном от истории измерении и вполне обратимо, сцены в фильме Иоселиани можно монтировать и менять, как угодно. В отличии от истории, в которой как известно, по Паскалю, длина носа Клеопатры изменяет ход мировых событий, кинематограф Иоселиани обладает независимой от авторских и цензорских монтажных перестановок и изменений длин смысловой устойчивостью.

Отар Иоселиани вновь обратился тут к ключевым темам последних своих картин: «нашествие нуворишей» и «разрушение традиций». Однако этот фильм отличается от прочих картин кавказского режиссёра нехарактерным преобладанием язвительной желчи и заставляет забыть о его знаменитой грустно-меланхолической иронии, ставшей синонимом поэтики грузинского кино.

Напомнив о забытых шиллеровских «Разбойниках», Иоселиани совершает здесь путешествие по временам и странам в духе гриффитовской «Нетерпимости». Разве что проделывает это с меньшим размахом, опускаясь вглубь веков из современной Франции в родную Грузию сразу трёх исторических периодов — средневекового, тоталитарного сталинского и постсоветского.

Он пересаживает одних и тех же актёров в разные политические ситуации с целью показать неистребимость зла и механизмы унижения лояльных к режиму людей всякого рода разбойниками и террористами. Усмехаясь над нежеланием человечества делать хоть какие-то выводы из исторических уроков, Иоселиани уже не верит в то, что зло когда-нибудь будет наказано, а мир изменится в лучшую сторону. Авторский пессимизм превращает «Разбойников» в сюрреалистический коктейль о неиссякаемости «фаворитов луны» — любителей половить рыбку в мутной воде.

Кавказский феодал, отправляясь в поход, замуровывает лоно супруги в пояс целомудрия, но всего лишь через мгновение после его ухода жена извлекает из тайника ключ-дубликат. Сотрудник НКВД обучает методам экзекуции сына-пионера, а тот, совсем как Павлик Морозов, уже строчит донос на папеньку. Торговцы оружием, наварив большие деньги на братоубийственной войне, причём на собственной родине, и благополучно перебравшись в Париж, не подозревают, что ружье из семейной коллекции уже на изготовке…

Другой дежурный мотив фильмов Иоселиани — перемещение предметов от одних хозяев к другим — обретает на этот раз особо саркастическую трактовку. Дорогая тбилисская квартира, едва освободившись от врагов народа, в момент переходит в руки новых хозяев, едва успевших переступить порог и тут же начавших уплетать ещё не остывшие котлеты бывших владельцев.

Манипулируя историческими аналогиями в бунюэлевском стиле, полемизируя с «Покаянием» Абуладзе и своими же французскими работами, Иоселиани оставляет место лишь для безысходных истин и уже не находит его для своего самобытного юмора, будто утонувшего здесь в холодноватой авторской отстраненности.