Токийский декаданс (1991)

Сладость разврата

Японская полуартхаусная картина про молодую проститутку, которая обслуживает по очереди всякого рода лгбт- и садо-мазо товарищей. Прямой содержательности в фильме мало, лишь картинки секса девушки сменяются друг за другом, но фильм достаточно стильный и даже немного красивый в своей декаденской сладковатой развращенности. Плюсом героиня и остальные японские женщины в фильме показаны вполне привлекательными. На этом, увы, положительные стороны фильма для меня и исчерпываются.

Вместе с тем, надо четко понимать, что воспринимать все через призму объективизма и натурфилософичности тоже не всегда правильно. Имеют значение и полунюансы, атмосферные моменты с подтекстами много чего. Вполне допускаю, что автор именно через это и пытался воздействовать на меня, как зрителя. На мой взгляд получилось не очень, но допускаю, что это мой чрезмерный субъективизм говорит.

30 мая 2023

Заранее и в лоб — не читайте, всем, чем угодно мы вас заклинаем, описание. Мы не знаем, кто его писал, но там какое-то непотребство совершенное от языка в духе Гугл-переводчика.

Коротенечко: это трилогия «Экстаз-Танатос-Меланхолия» Рю Мураками, адаптированная Рю Мураками и снятая Рю Мураками. Мы не знаем — что ещё необходимо любому адекватному человеку, чтоб взять и посмотреть. Хорошо, там ещё Михо Никайдо (хотя вот тут всё сложно, потому как большинство людей японских актёров вообще не отличают, что обидно для последних, наверное).

Ладно уж, рассказываем — Рю Мураками, в отличие от Харуки Мураками (нет, они не родственники, достали уже с этим вопросом, они просто однофамильцы), пишет не про ванильщину, а про природу садизма и мазохизма. Подробно, обстоятельно, с душой и вовлечённостью в материал. Более того, про брошенных детей, геев, проституцию и наркотики он тоже пишет. Ну вот прям с какой стороны не глянь — молодец человек. Понимая тот факт, что не все любят читать книги, да и, чего уж там говорить, просто с уважением относясь к кинематографу, но принимая, вместе с тем, то, что снимать по его собственным сценариям вряд ли кто-либо что-либо когда-нибудь будет, он попросту взял — и начал работу над экранизацией самостоятельно. Правильно сделал, тем более что экранизация оказалась совершенно несхожей по стилистике с книжной версией.

То есть вот тут не получится высказываться в духе «книга лучше», потому как, несмотря на сходство сюжетов, они вообще разные. Да, и здесь мы видим ровно тот же монолог главной героини, неспешно повествующей нам о том, каково это — быть рабыней, о своей госпоже и том, кто, в принципе, её во всё это безобразие втянул, то бишь о Учителе, но — в ленте всё это настолько светло и нежно описано, что, чёрт его дери, Бергман бы завидовал. Вот серьёзно — стилистика абсолютно Бергмановская, монологи — да тоже, в общем-то, не уступают, и, что ещё более греет душу, сама съёмка выше всяких похвал.

А если уж вам сама история в полной мере интересна, и с позиции госпожи, и с позиции Учителя — тогда милости просим, читайте книгу. В фильме добрых двух третей попросту нет.

Итого — да определённо маст-see, в отличие от Пхан-Ука. Ладно, хорошо, мы дополним — это не порно, нет, не слушайте вы их, нормально там всё, даже в режиссёрской версии.

10 января 2017

Ай-яй-яй

Это садо-мазо, детка!

Topazu, снятый 38-летним японским писателем Рю Мураками по собственной книжке в последний год существования СССР, во времена видеобума считался чуть ли не культовым пособием для всех начинающих практиковать садо-мазо. Спустя 17 лет после появления наша главная подрывная компания «Кино без границ» даже закупила его для проката в кинозалах России, выпустив под международным названием «Токийский декаданс» и дурацким вопрошающим слоганом: «Эротические или опасные фантазии?». Фильм ещё больше убеждает в мысли всех тех, кто и раньше был уверен, что Япония — страна конченых извращенцев.

Худенькая 22-летняя бывшая студентка Ай, с лицом обиженного ребёнка и стильным каре над длинной шеей, посещает по вызову клиентов с особыми запросами. Эти «грязные ублюдки» подвергают её всяческим издевательствам, эксплуатируя самым непотребным образом. Но денег при оплате услуг, как правило, не жалеют, что, скорее всего, и заставляет Ай всякий раз возвращаться в дорогие номера, превращающиеся временно в пыточные камеры. Несмотря на потупленный взгляд и покорно склонённую головку, Ай — образцовая нимфоманка, ведущая двойную жизнь.

Она идеально помогает реализовывать болезненные фантазии тем соотечественникам, чьё богатство создаёт ненужное беспокойство, приводя в итоге его владельцев к садизму или мазохизму. Восточные островитяне явно не скучают: их ролевые игры — будто гигантские яйца доисторических животных, из которых никогда не знаешь, что может вылупиться. В своё время «Топаз» и в самом деле смотрелся как брутальная экзотика, без каких-либо романтических аллюзий. Однако спустя годы эта «шокирующая Азия» уже не производит тогдашнего эффекта, выглядя вполне рядовым «пип-шоу» для первертов-неофитов.

Точно так же, как главный порно-хит всех времен, «Глубокая глотка», и как главная звезда её, Линда Лавлэйс, не вызывают нынче ничего, кроме недоумённой и снисходительной улыбки. Особенно при сравнении с любым, даже самым невинным видео с групповушкой Саши Грей, отмывающим лайки на бессчётных порно-порталах интернета. Похоже, времена изменились на столько, что о нравах лучше вообще не говорить. И всё же, всё же, всё же… В какой-то момент ловишь себя на мысли, что «Топазу» явно не хватает Такеши Китано, который бы по ходу всех покоцал.

23 марта 2016

Блуждающие

Беспомощные, гвоздями прибиты

К миру, который создали сами

Острые иглы Токийских небоскребов впиваются в небесную плоть все глубже и глубже. Насквозь. Небо кровоточит облаками. Но не останется ни следов, ни шрамов. Таков закон. В слишком огромном мире, в слишком многолюдном городе, на фоне слишком высоких домов из пейзажа выбивается хрупкая белоликая азиатская девочка. Дюймовочка в портупее. Белоснежка, всегда держащая наготове хлыст. Потерянная нимфетка, петляющая в лабиринте сексуальных желаний и семяизвергающих тел. В тумане эро-видений так легко потеряться. И не разобрать где свое, где чужое. Не вспомнить кто ты на самом деле. Или специально забыть. Придумывать имена и стать «Топазом», надеясь, что самым крупным и чистым во вселенском бесконечном человеческом кольце. Убеждать себя в каждой новой иллюзии, и каждое собственное отражение в зеркале принимать как нового гостя. Сегодня ты сверху или снизу? Сегодня ты дьявол, затягивающий удавку на шее нового грешника до идеального фиалкового цвета его лица или святая жертва со стигматами от железных колец на запястьях?

Сменяются декорации, интерьеры и лица. Сменяются роли и правила, а дни по-прежнему похожи один на другой. И никакого исхода. Люди, хаотично блуждающие по незнакомым дорогам, улицам, притонам. Бесконечное броуновское движение растерянных душ и тел, потерявших однажды свою спасительную гавань, отбившихся от стаи вольных птиц, растерявшие координаты счастья. Бродящие в чернильных непроглядных ночах среди криков от боли и экстатических хриплых стонов в поисках света, в поисках главного маяка, способного осветить прожектором путь до самого рая. Маяка поднявшегося к небесам, непоколебимого колосса, приобретающего образ фаллического символа, эрегированной святыни. И кадр за кадром все отчетливее становится ясно, что паломничество так и не увенчается успехом. Рай для таких закрыт. Безвольных шлюх туда не берут.

Каждый свой смысловой посыл Мураками словно выписывает кинжалом с точечной каллиграфической точностью прямо на телах своих героев — болезненно бледноликих, с тревожно-испуганным взглядом, расширенными зрачками — то ли от возбуждения, то ли от кокаина, как будто в пожизненном наркотическом бреду. Мгновение и «кисть» проникает насквозь, а на месте выдуманного персонажа конвульсивно извивается в потоках собственной крови — сам автор, принесший в очередной раз на плаху романа свою собственную душу и свою собственную боль. Так и Топаз — инфантильная шлюшка с асексуальной внешностью андрогинного ребенка, затянутого в кандалы и ошейники, становится всего лишь феминизированным символом человеческого страха и растерянности, боязни сделать выбор — определиться. И также символом желания выбиться из традиционности в контр-, максимально отринув устоявшиеся догмы, сбросить путы, наложенные культурным релятивизмом, освободиться и отвоевать себе возможность выбирать свое будущее самому. Познать себя через вереницы выборов и вариантов и наконец полноценно принять себя и свое «хочу».

Только силы у нее не хватит. То ли все отняты ненасытными клиентами, то ли в хрупком теле их мало от природы, но искусству выживать каждый обучается со своими потерями. И в новом дне она снова окажется одна посреди молочного Токийского тумана, вновь и вновь равнодушно поглощающего чужие вопли и страхи, скрывающего шрамы и раны, растворяющего каждого в себе, как серная кислота. Этот мир создан до нас и останется после нас. И если ты не сможешь упрямо войти в свое светлое будущее — оно само войдет в тебя. Сзади и без вазелина.

Но небу не будет разницы. Таков закон.

7 февраля 2016

Будни и праздники Топаза. Отрывки из дневника интердевочки

Клиент N1. Ночь среды, после полуночи. Зовут его Кодзи-сан. Обязательная программа — оральный секс, любит подчинение.

«Для меня, так уж повелось и как велел мне мой Учитель, не всегда важна щедрость клиента. Я и мужчин-то, с которыми бываю, разделяю лишь на тех, с кем приятно трахаться и тех, кто вызывает омерзение с первого прикосновения и взгляда. Бедной мужской клиентуры нет, так как вряд ли среднестатистический парень может позволить себе мои услуги. Вот и Кодзи — типичный нувориш. Заплывшее жиром и мокрое от соленого пота лицо, сальный взгляд страдающего от вечного спермотоксикоза самца. Явно маменький сынок, вежлив сильно. Погладил меня по лицу, потом сменил милость на гнев и угостил сильнейшей почещиной. Потом я его. Ролевая игра. Маменькин сынок! Долго ждала его финала. Ведет себя словно девственник, хотя далеко за сорок. Не люблю медлительных зануд. Расплачивайся и уходи же…»

Клиент N2. Ночь пятницы, номер в роскошном отеле Токио. Имя клиента анонимно, но вроде Сатори зовут. Из якудзы. Щуплый и с вечной небритостью. Обязательная программа — анилингус, БДСМ по полной программе, я — Жертва.

«Якудза. Как же я ненавижу это слово, это жизненное понятие и этих людей. Я ко всему привычна, работа девушки для сексуальных услуг не предполагает благости и мудрости, хоть Учитель и призывал во всем искать потаенное и метафизическое, дзенбуддистское. Но именно парни из якудзы, особенно главари кланов, являются полностью свихнувшимися ублюдками. Мало Сатори-сану, он так просит себя называть, того, чтобы истерзать меня, отымев и спереди, и сзади разными игрушками(это вполне терпимо для меня, мне вовнутрь не такое совали). Нет, ему мало. Он изобьет в обязательном порядке(глаз распух и шалит ребро), кончит на лицо и унизит еще прилюдно. Позвал соседей. Как я ему нравится ржать надо мной! Черт…»

Клиент N3. Вечер понедельника. Бордель. Некто Канэто. Обязательная программа — пока не знаю.

«Опыт подсказывал мне, что с Канэто будет совсем непросто. Угадала. Сразу связал по рукам и ногам жесткой и режущей кожу веревкой. Стянул груди и терзает их до покраснения. Плюнул в лицо… Звать на помощь не стоит, это всего лишь работа, Ай! Липкие пальцы обвили шею и стали душить, щипать. Решил не сильно бить. Схватил за волосы и заставил ползать. У Канэто в обязательной программе урофилия и полное подчинение. После адского вечерка, затянувшегося до первого часа ночи, Канэто расплатился в тройном размере. Надеюсь, больше с ним не встречусь. Пусть любая другая девочка его обслуживает. Щедрый, но мерзкий мелкий наполеон, любящий насилие»

Клиент N4. Ночь вторника, номер в отеле «Плаза». Зовут обитателя номера Харуки-сан. Обязательная программа — не знаю. Опять.

«Когда я была маленькой, шести лет от роду, не больше, жила еще в небольшом городке совсем далеко от Токио. В этом возрасте нежнейшего детства я впервые стала свидетелем убийства. Наш сосед, невменяемый совсем, долго мучил свою жену, тихую-претихую бабенку. Однажды он ее убил в приступе ярости. Выбросил на улицу и забил до смерти всем, что попадалось под руку. Я запомнила это на всю жизнь и вновь это дикое воспоминание вернулось при входе в номер «Плазы» миллионера Харуки. В нос ударил ядреный аромат сакэ, а на глаза попались следы крови на полу.

В спальне лежало бездыханное тело кого-то, кого я не успела разобрать. Повалили на спину, связали глаза, кляп в рот и дико болезненный укол чего-то смрадного в шею. Далее -долгий и мучительный провал в памяти, какие образы в темноте, расплывающиеся и сплетающиеся в бессвязную паутину одури. Очнувшись, услышала небрежно брошенные от Харуки(если это он, конечно!) слова: «Ты отымела труп, детка!»

Вновь провал»

Клиент N5. Ночь четверга. Мучительное ожидание с охранником клиента, представившегося Ре. Дешевый отель. Негусто. Оригинал. Обязательная программа — обоюдные минеты и резина-плетки-пистолет в рот.

«Если Ре хотел меня удивить(хотя для чего творить показушность для продажной девки?!), ему это удалось сполна. Лысый мужичок, вроде банкир, но экономный, гад. Первоначальные пожелания утех не удивили и не обеспокоили: минеты друг другу, Раб — Госпожа, потом смена ролей и меня дергают за волосы и хлещут как кусок мяса. Внезапно возникший из ниоткуда пистолет поверг в недоумение, готова была распрощаться с жизнью. Но Ре лишь сунул его в рот, сотворил жуткую оралку им, поцарапав небо и был таков. Расплатился за положенные услуги, не добавив сверху ничего. Учитель на небе ухмыляется, видя такое»

Клиент N6. Вечер субботы. Место встречи — бордель. Зовут Сато. Из музыкантов. Обязательная программа — БДСМ-игрища.

«Редко встречаются клиенты, с которыми просто приятно. Сато — из таковых. Любитель мазохизма и садизма, но в душе вроде неплохой человек. Разговорились. Клянет Японию и ее погрязших в эгоизме и насилии жителей. После акта и оплаты услуг — заявил, что придет еще. Нежно поцеловал, коснувшись своими губами и мочек моих ушей. Впервые я ощущаю себя почти умиротворенной, словно заветы Учителя воплотились в реальность»

От автора. Редко когда экранизации точно соответствуют духу экранизируемого произведения. Исключительных шедевральных экранизаций можно пересчитать по пальцам одной руки, а потому и до сей поры является весьма спорным вышедший в 1991 году фильм «Токийский декаданс» aka «Топаз», снятый Рю Мураками по его собственному эпатажному роману(тоже весьма редкий в мировом кинематографе случай, когда автор книги самолично берется за перенос материала литературного в материал сугубо кинематографический, почти не прибегая к эвфемизмам и фабульной сжатости, подстраиваясь под цензуру, но Рю Мураками не из таких, уверяю Вас).

«Токийский декаданс» — это с буквальной дотошностью воспроизводящее дух романа чрезвычайно откровенное, вплоть до омерзения, и полное поэзии садомазохизма кино, раскрывающее загадочную японскую душу с неожиданных для большинства зрителей сторон, ведь, как известно, в Японии отношение ко многим жизненным константам весьма нетривиально, а уж к сексу так и подавно, ибо в Стране Восходящего Солнца веками существовали традиции доминации и желательного подчинения.

В мрачной, лишенной всякой теплоты режиссерской манере, не сочувствуя ни главной героине, интердевочке неизьяснимой красоты Ай по прозвищу Топаз, ни ее клиентам, которые пройдут перед зрителем стройной вереницей заядлых девиантов, Рю Мураками творит столь же завораживающий, сколь и отталкивающий фильм, рассказывающий даже не о любви, а о ее попытках, о замкнутом круге замкнутых человеческих отношений, о сексе как ритуале и игре под звуки плетки и трение резины под аккомпанемент гипнотического саундтрека Рюити Сакамото. Фильм на всем протяжении регулярно балансирует на грани между остросоциальной зарисовкой и поэзией садомазохистского экзистенциализма.

3 января 2016

Люди на грани нервного срыва

Порою людям не хватает слов, чтобы высказать всё, что накопилось в душе, порою не хватает времени. Рю Мураками любит говорить о своём поколении, и делал это уже не раз. Его Япония не та загадочная страна нежного Востока со скоромными гейшами, разодетыми в шёлковые кимоно, и самураями, охраняющими честь господина. Его Япония — это грязь, ночь, отчаяние, наркотики, шумный дождь, изнуряющая жара, отчаянная надежда среди упадничества, деньги, жестокость и много осуждаемых моралью плотских грехов. Сам режиссёр и автор «Топаза» не раз намекал дотошным журналистам, что подрабатывал мальчиком для удовлетворения (именно удовлетворения, а не удовольствия). Он любит свою страну, но какой-то психически болезненной любовью, ему мерзко и невыносимо. И герои Мураками перенимают это отношение к жизни, действительности.

Каждый герой Мураками — это его отражение, кусочек биографии, крик боли. В «Топазе» им стала студентка Ай, работающая не самым элитным эскортом. Её клиенты — это та же Япония, только олицетворённая в менеджерах среднего звена, видных бизнесменах и маргинальных якудзах. Все они жаждут секса; грубого, извращённого, полного воплей и покорного шёпота, тихих вибраторов, ударов плетей и скользких вылизываний. Это мир садо-мазохизма, но не философского, коим славился славный маркиз Донасьен Альфонс Франсуа, а простого, порочного, унижающего. В этом мире нет запретов, он стирает грани дозволенного, углубляясь в глубину человеческих страхов и желаний.

Гадалка советует отчаявшейся Ай не ходить на художественные выставки, ведь там туман, в котором женщина так легко может затеряться, и купить розовый камень, дабы обрести счастье. И Ай приобретает розовый топаз — камень просветления, камень-проводник во внутренний мир человека. Что интересно, в Японии ещё в 1970-х укрепился термин pink film или pinku eiga, означающий эксплутационное кино, где присутствует натуралистичный секс, насилие и элементы BDSM. Режиссёр любит символичность, он тщательно подбирал и драгоценный камень, и его цвет для своей героини. Но нашла ли она счастье, раскрыв для себя мир садо-мазо? У автора вопрос о счастье всегда остаётся открытым: пусть каждый зритель решает для себя сам.

Рю Мураками играл в нескольких рок-группах, жил в эпоху хиппи, любил выходить на демонстрации и вести маргинальный образ жизни. Оттого уже не удивляешься, что герои находятся на самом дне человеческой страты и упиваются своим положением, не забыв принять очередную дозу героина. Это философия жизни, её видение, условия бытия. Никто не спрашивает: плохо это или хорошо, люди просто существуют в тех обстоятельствах, которые подкидывает судьба. Герои с хищной улыбкой или повинующимся взглядом раскрасят свою картину будней кровью, выделениями и белыми дорожками наркоты, выдохнув на это великолепие клубы дыма из самодельного кальяна. Им хорошо. Им отвратно. Им всё едино. Слабохарактерным тут не место, иначе их сожрёт город.

Многие рассказы Рю Мураками заканчиваются побегом. Герои пытаются физически убежать от того, что жалит изнутри, поменять всё, найти спасение. Для молодой Ай её порочный круг — это лабиринт, где выход там же, где и вход. Она бежит к Сато, своему бывшему любовнику, который и открыл в ней истового служителя культа BDSM. Она надеется на чудо, считает, что Сато уж точно сможет сделать её правильной, чистой, обновлённой. Но всё, что она слышит в ответ, это песню полусумасшедшей певицы.

Героями «Топаза» движет отчаяние. Единственный здравый совет, который прозвучит в картине, — научитесь ненавидеть неопределённость, внесите ясность в свою ситуацию. И каждый пытается внести ясность как умеет. Ай бросает фразу, полную горечи, что у неё нет таланта, что возможно, единственное применение для неё судьба видит в удовлетворении чужих эротических фантазий. Но тут мир BDSM намного зыбче, злее, порочнее, это не топорное помахивание плёткой, как в «50 оттенков серого». Вот Ай и ходит по чужим мирам, пытаясь найти свою тропу.

22 февраля 2014

Лихие девяностые, ноктюрн на кожаной флейте

Проститутка — древнейшая профессия. Проститутка — честнейшая профессия, овеществленная метафора современной жизни. Днем ты вылизываешь задницу босса, ночью вызываешь молоденьких девочек, чтобы вылизали уже тебе. Днем они нагибают экономику целой страны, ночью в кожаном ошейнике целуют туфли наемной госпожи — закон сохранения энергии в замкнутой системе, чтоб вы знали. Огни большого города светят одиночеством, печальные труженики постиндустриального муравейника по старинке ищут спасение в сексе, но секс уже не тот. Теперь ни у кого даже не встанет без уймы спец-насадок, плетки и костюма мукомола, мужская вертикаль власти унижена диким количеством вибрирующих заменителей. Это Токио, здесь шлюхи с маленькой грудью и большим сердцем отправляются на поиски чистой любви, но прилавки местной ярмарки тщеславия завалены болью и ненавистью. Проблем хватает, решение нынче одно: записать все в блокнотик, издать сборник новелл, а потом снять фильм. Рю Мураками так и сделал — публика читала, смотрела, кивала головой.

Содержательно «Токийский декаданс» произрастает из давнего страха перед урбанизацией, а эстетика замыкается в себе, заставляя искать прекрасное в мерзком. Спору нет, все это очень занимательно, и если книжный вариант держался на кричащих фразах типа «три перемазанные спермой бумажки по десять тысяч иен», то фильм атакует девиациями важного политика, который, испив мочу элитной проститутки, получает бонусом анальные удовольствия. Подглядывающими ракурсами режиссер транслирует все известные ему виды БДСМ-развлечений, Токио предстает чередой темных комнатушек с VIP-извращенцами, путешествия от клиента к клиенту формируют нехитрый нарратив — вот и готов симулятор шлюхи. Где-то вдалеке маячит призрак капитализма, из каждого окна ухмыляется набивший тысячу оскомин дедушка Фрейд, при большом желании обнаруживается критика критики критики (sic!) потребления, при очень большом желании можно вытащить хоть самого старика Шопенгауэра, но гораздо интереснее поразмыслить, где бы оказались подобные авторы, не изобрети вовремя культурологи пресловутую «смерть автора». Резиновая мультикультурщина вместо японской вековой мудрости. Рю Мураками из тех забавных правдорубов-самозванцев, что развязали себе руки заветным NC-17 и навострились поливать вселенную дерьмом, но не успели придумать, зачем им это вообще сдалось.

И действительно, подобная возня с натурализмом обычно оборачивается примитивной киноистерикой — «Декаданс» не исключение. Старые песни о главном, постмодернисты заняли все места (некоторым приходилось садиться на коленки), и якобы единственный выход — истошно кричать о том, что мест нет, аргументируя крупными планами жужжащего во влагалище вибратора или бульканьем физиологических жидкостей, выворачивая искусство декадансом наружу. А мировая энтропия, та еще бессердечная сука, вовсе не шелохнется. Подобные поделки только подтверждают, в какой клоаке все (включая кино) находится, но, вырождаясь парадоксом брадобрея, чудом не теряют актуальности. Как разорвать порочный круг никто не знает: в отвратительном мире отвратительный человек отвратительным голосом сообщает, насколько все отвратительно — и вот он уже пророк, а то и вовсе рупор контркультуры. Вы еще спрашиваете, что будет после всех этих пост-измов? Очевидно, если что-то и будет, то коллективный Капитан Очевидность.

Проблема в том, что меня уже доконали эти истории, одна охренительнее другой. Вчера по дороге домой мне встретилась угашенная Балтикой номер семь компания задорных шестиклассников, а чуть погодя в сознание вторгся пламенный сюжет с канала НТВ про сельского мужичка, что в стиле Роди Раскольника покромсал жену на фарш за чуть пересоленый борщ — так вот теперь я тоже хочу сыграть реквием всему сущему и вступить в стройные ряды гиперреалистов, андерграундных правдорубов да прочих модных парней! Здесь не Токио, но совершенно не ясно, какого черта этот Рю Мураками вздумал исподволь вещать об извращенном сверхпотреблядстве, если тему давно закрыл Пазолини, а до него находчивые утилитаристы, причем первый более талантливо, а вторые более развернуто. Совершенно не ясно, кому сдались эти ролевые игры во всадников апокалипсиса со страпоном в заднице. Нет, если кто-то все еще думает, что мы — дети неба, мерно дрейфующие к другим берегам по курсу Набокова, то у меня плохие новости: мы — полуразложившиеся машины желаний, славные французы Делез и Гваттари не дадут соврать. Нас давно сбросили с парохода современности, а сам пароход благополучно затонул там, где Волга впадает в Каспийское море. Свекла не колосится, лыжи не едут, светофильтры не фильтруют, жизнь подозрительно смахивает на недолгую вспышку в океане тьмы. Да и кино умерло — испустило дух, оставив после себя горстку подгорелой кукурузы. Но если вернуться к нашим гениям контркультуры, то режиссеру просто несказанно повезло, что образ смиренной шлюхи так хорошо подходит для живописного объяснения всего на свете, в том числе больших проблем большого города. Поэтому Токио прогнил, Новосибирск прогнил, капитализм сгнил еще раньше, чем родились все, читающие этот текст — вот и весь ваш детсадовский декаданс.

22 февраля 2014

Зарисовки бытового одиночества

Многообещающее название, культовое имя режиссера — известного писателя Рю Мураками и заявленные откровенные сцены настраивают на весьма изысканный коктейль, доступный только для взрослых. Не зря ведь, так думается поначалу, эта картина подвергалась морализаторским нападкам и даже была приравнена к порнографии. Однако на деле все оказывается куда проще.

Перед нами обычная история, позволяющая заглянуть за кулисы так вызывающей у многих (причем как мужчин, так и женщин) интерес разгульной жизни современной куртизанки. Вернее — проститутки. Достаточно подробно перед нами проносятся лишь несколько будней женщины, которая специализируется на BDSM. Собственно каких либо особых характеров, образов или ситуаций я не заметил — обычные зарисовки того, что делает главная героиня. Разумеется, большой загадкой остается ее внутренний мир — режиссер ограничивает ее раскрытие печальным и подавленным взглядом. мрачна

Так что, с одной стороны тема холодного одиночества личности в тисках вожделения достаточно точно раскрыта. BDSM-сцены воссозданы весьма натуралистично. А вот с другой стороны, картина получается абсолютно пустой. Даже завершающая повествование история о тяжести потери близкого человека (мужа) теряет всякий смысл после откровенного навала весьма непростых для неподготовленного зрителя специфических в своей натуралистичности сцен. Но можно ведь и задаться вопросом о том, насколько даже эти сцены, на которые режиссер видимо делал ставку, изысканны. Я полагаю, что нет. Иногда вообще создавалось впечатление, что фильм был сделан по большей мере вокруг этих откровенных сцен по простой формуле: аттракция (шокирующие сцены) — сюжетное наполнение — дополнение картины эстетскими приемами. Таким образом, формально попадая в категорию арт-хаусного кино, лента получается совсем неискренней, надуманной и односложной. Тяжесть утраты, бордель, одиночество, муки души переходят в муки тела. Тут не о чем особенно размышлять. Работу Мураками можно или принимать или, наоборот, посчитать провальной. Мой выбор очевиден — с гораздо большим интересом просто пересмотрел бы «Плоды страсти» от Сюдзи Теряамы.

1 из 10

19 ноября 2013

Будни и праздники Топаза или Отрывки из дневника интердевочки Ай