Красный гаолян (1988)

К воспоминаниям дебютников режиссёров переключимся на «Красный гаолян» Чжана Имоу, который и открыл новый китайский кинематограф (пятое поколение), и сделал его знаменитым на вcю широкую мировую. «Красный гаолян» выиграл Берлинский кинофестиваль в 1988-м и стал первым китайским фильмом, купленным для проката на территории США. Народная республика стала оживать и в киноискусстве.

Сюжет фильма прост и неказист, что по мнению большинства и принесло такой успех картины. Молодую девушку насильно выдают замуж за хозяина винокурни, больного проказой. Ещё в пути к нему она изменяет будущему мужу с одним из своих слуг-переносчиков, храбрым Лу, с которым у неё возникла взаимная симпатия. Через некоторое время хозяина винокурни убивают, и девушка становится вдовой, управляя винокурней совместно с любовником, заботясь о работниках и жителях деревни, проводя с ними время и пробуя вино. Жизнь налаживается, производимый продукт приобретает уникальный вкус, однако деревню приходится защищать от японских оккупантов.

Конечно, помимо фиксирования китайского кинематографа в мировой истории и его признания критиками и фестивалями, картина обладает ещё одной полезной функцией — она отражает многовековые традиции Китая, его людей, быта, мировоззрения и поведения. Формально — это лишь сценка из уклада жизни, протекающей в гаоляновых полях. Эпизодично — это исторический экскурс в битвах за передел важнейшей ценности любого государства — земли. На фоне этого, к сожалению, теряется любовная линия, персонажи здесь по отдельности не так хорошо очерчены, представляя собой общность, которая соединяется с гаоляном и красным цветом — весьма объёмными культурными штрихами. Та же Гун Ли, настоящий символ китайского кинематографа, здесь представлена лишь в плане нежности, единения, солнца, вокруг которого собрано всё, что есть в государстве, однако у неё нет никакой частности и никакого рода деятельности.

Братство, хозяйственность, дружба, общинность — все категории, которыми руководствуется Имоу, — являются собирательными образами. Они отходят от национальных исторически-революционных драм, ориентируясь на чувственности и сознании небольших людей, живущий в тесной связи друг с другом и составляющих реальный мозаичный портрет республики. Когда-то он бывает красным от вина, когда-то красным от крови.

Неудивительно, что за такое Чжан Имоу подвергался критике в момент выхода картины на экраны и получал тысячи гневных посланий. Тем не менее, история сформировала свой выбор, и сейчас без «Красного гаоляна» и ещё одного цветастого фильма, «Зажги красный фонарь», её сложно представить.

18.2.2020

Перед нашим вниманием режиссерский дебют Чжана Имоу. Признаться честно, я очень люблю фильмы этого режиссера, и многие из его работ шедевры. «Красный гаолян» является его самой первой работой. В свое время эта драма была настоящее сенсацией в китайском кинематографе. Благодаря этому фильму менялся стиль в кино Китая, открывались новые горизонты. Это одно из первых китайских фильмов, которое мог увидеть Запад. Кино безусловно было горячо принято критиками во всем мире, что послужило признанием, и уважаемый творец Имоу мог снимать дальше большое кино.

Здесь ни только режиссерский дебют Чжана Имоу, но также первая роль Гун Ли. Она удивительная актриса, и Имоу когда-то увидел в ней потенциал, дал ей шанс, и из Гун Ли получилась потрясающая, одна из лучших актрис современности. Именно поэтому данное кино знаковое и судьбоносное, ведь после него стартует много чего интересного. Картина вдохновляющая, и зачастую напоминает страсти великого Шекспира. Для меня это особенно кино, поэтому отношусь к картине с большим трепетом.

1920—1930 года, северо-восток Китая. Мы видим историю совсем еще молоденькой крестьянки Цзюцзи, которую насильно выдали замуж за богатого старика, больного проказой. По древней традиции предков невесту несли на закрытых носилках к «жениху», и именно здесь и случается судьбоносное событие. В Цзюцзи влюбляется носильщик. Он беден, но храбр и силен. Вскоре мужчина похищает девушку, и они занимаются любовью в поле, где растет гаолян. Между героями возникает любовь, и теперь им мешает лишь только жестокий, больной старик. Вскоре они становятся владельцами имущества старика, ведь Цзюцзи его жена, но очередные испытания вновь подстерегают героев. Мирная жизнь китайцев будет нарушена кровавым вторжением японцев…

Обратите внимание на то, в какой атмосфере снят фильма, какая тут драма, глубокомыслье, множества подтекстов в сюжете. Кино очень сильное, и для своего времени просто потрясающее. Имоу гений, и его творчество уникально. Всегда приятно окунуться в истории этого поразительно талантливого человека. Как всегда большая драма, трагедия, любовь, несправедливость, судьба. В этом весь режиссер, и его первое кино прекрасно. Это тот редкий случай, когда картину со временем можно пересматривать и пересматривать.

В этом фильме заложена целая культура китайского кинематографа, что-то неизведанное и интересное для всего мира. Кино определенно имеет свою кинематографическую ценность, истинный киноман с удовольствием оценит эту «красную» картину.

«Красный гаолян» — китайская, военная драма с привкусом мелодрамы и истории 1987 года. Работа Имоу прекрасна, и внимания фильм заслуживает. Я говорю «да», и спасибо…

- Мы должны отомстить за нее. Идемте!

8 из 10

Наверняка зимой многие посмотрели хоть разок «Изгой-один: Звездные войны. Истории». Благо, фильм вышел в далеком 2016 году. Много воды утекло с тех дней… Причем здесь название этого «похабного проамериканского антиинтеллектуального» фильма? Вспомните, там были два китайца. Один всё повторял о Силе, которая течёт в нём да он един с Силой. А второй что-то незаслуженно остался в сторонке. В отличие от горького Донни Йена о Цзян Вэне мало кто знал и знает-с до сих пор. Стоило бы-с. Цзян Вэнь крут настолько, что сыграл одну из главных ролей в дебютной работе самого Чжана Имоу, которая отхватила аж «Золотого медведя».

А как-то снял скандальный фильм «Дьяволы у порога», который был запрещен к показу в родном Китае, что сам актер-режиссер оказался под угрозой запрета на пока режиссерскую деятельность. Конечно, если верить источникам. Примечательная личность. В «Красный гаолян» мужику было каких-то 23—24 года. Славным образом мир вокруг действительно узрел нечто выразительно новое от китайского подданного. Причём эта история не усложнена в угоду философскому обсасыванию деталей и визуальному пиршеству цвета и света. Простая, но сильная история красно показывает, насколько непостоянной может быть жизнь у простого человека.

Мы о том, что в начале девятнадцатилетняя красавица будто идёт к обреченному существованию, не по своей воле выходя замуж за прокаженного старца с вялой плетью. По пути в новый домище красу чуть не похищает какой-то пройдоха. Затем наступает яркая полоса, ведь по невыясненным причинам новоиспеченный муж прощается с этим светом, так и не показавшись перед зрителями. Принадлежавшая винокурня переходит-с в собственность юной вдовы, после чего на протяжении 9 лет будет лучший отрезок жизни. Появится любимый человек, который аж интересным способом улучшит гаолянское вино, вмиг ставшим знаменитым повсюду.

Потом опустошающие их земли японские захватчики, которые заставили бедных работяг следить за кошмарными деяниями их рук. «Красный гаолян» определенно впечатлит в том случае, если зритель посмотрит кино без конкретной информации о происходящих событиях. Причиной должны быть только Чжан Имоу, Гун Ли (ничего, зубы ровнее подправила), Цзян Вэнь и гаолян. Растение, которое никто не сеял и которое никто не собирает, стало ареной для многих происшествий. Мать-природа, наблюдающая за нескончаемыми драмами и трагедиями люда, живущих в круговороте одних и тех же случаев. Любовь, война, богатство, труд, дети.

Очередное и, не будем таить греха ради, особенное азиатское кино, доказывающее нашу теорию, что не Голливудом и Европой един мировой кинематограф. В век милого интернета можно открыть для себя новые и разнообразные культуры, потому вас в качестве зрителя-киномана от просмотра не должны отталкивать якобы, а, неуместные попытки азиатских, африканских, южноамериканских и даже якутских киноделов. Вот что можно получить от «Красный гаолян»? А что в жизни всегда есть место белым и черным полоскам. Что какой бы рай ни сотворил человек, ад в него проникнет в любом случае. Что любовь зла, можно полюбить-ка дуралея.

Постер «Красного гаоляна», его растиражированное «лицо» не скажет вам о фильме то, что вы должны о нём знать.

Драматическое изображение, выполненное в стилистике национального сопротивления японской оккупации и подходящее фильмам военного жанра, скорее служит для отвода глаз цензуры. Серый постер скрывает неожиданно красочную художественную реальность. Реальность эта написана не жалея цвета, крупными, густыми, щедрыми мазками, магическими красными строками Мо Яня, кровью, слезами и потом, но это кино не о войне, не о народе, а о страстях и счастье и горе человеческом. А ещё о достоинстве и личной борьбе.

У фильма теплая, красноватая, закатная палитра, и она дополняется багряными сочными акцентами: и праздником вина через край посреди пустоши, и трагедией крови на смятом, некогда бушевавшем жизнестойком гаоляне. Любопытно, что «Красный гаолян» мог и не поехать на Берлинский кинофестиваль из-за того, что там должен был быть представлен «Царь детей» Чэнь Кайгэ, который потом был отправлен в Канны, но не снискал там одобрения.

Фильм вневременной. Он обращается к архетипу, к мужскому, женскому, человеческому естеству, он славит жизнь, он славит её возобновление и само счастье бытия. Он преисполнен человеколюбия, но лишён конфуцианского духа кротости. Он «земной», телесный. Чжан Имоу выстроил прямой сюжет повествования, адаптировав первоисточник Мо Яня, к удовольствию последнего. Картина содержит китайскую систему символов, образов. Это можно заметить в имени Девяточки, которое созвучно знаковым словам «вино» и «долгий», в поклонении Богу Вина, в самой связи винокурения и даосизма для души и тела. Шуточные, обрядовые, любовные, посмертные песни неимоверно украшают картину.

«Красный гаолян» редкий в том, что манит к просмотру ещё раз, и чуть ли немедленно, хотя на титрах в первый раз возникло ощущение бессловесности внутри и в то же время- ясности. На фильм и вправду можно смотреть как на живопись, не слыша, не думая, а просто созерцая, настолько он плотный, интуитивный, цельный. Чжан Имоу любит «Жажду жизни» Ирвинга Стоуна о Ван Гоге, и жажда жизни- те два слова, которыми хочется охарактеризовать это кино.

В 1987 году вышел первый фильм, на тот момент, 35 летнего китайского режиссера Чжан Имоу, который стал для него отличным дебютом. Фильм снискал мировую славу и получил положительные отзывы, включая «Золотого медведя» на Берлинском кинофестивале.

Неким лейтмотивом в фильме выступает гаолян (или сорго) — растение семейства злаковых, широко известного в Азии. Применение его различно, включая получение крепкого напитка красного цвета — вина. Вот именно этот цвет сразу как бы предупреждает зрителя о трагическом финале. Наверное, правильно будет сказать, что фильм этот о вине и о крови.

Сюжет фильма разделен на две части.

Первая рисует нам жизнь простых крестьян со своими традициями и бытом. Молодую девушку насильно выдают замуж за винодела, который болеет проказой, но после его скорой смерти все достается его молодой жене. Видимо героиня, обладая коммерческой жилкой, преуспевает в этом бизнесе и не дает предприятию зачахнуть.

Вторая часть рассказывает о начале вторжения японцев в Китай, об их жестокости. И воле простых людей, которые не хотят мириться с террором и встают на защиту своей земли, своих полей, своих семей.

На мой взгляд, при просмотре фильм впечатляет, своей сочностью красок и отличной работой операторов. Этот фильм считается классикой китайского кинематографа. В нашей стране он тоже выходил и был дублирован на русский язык на киностудии им. М. Горького. Этот фильм интересен зрителю как переплетение драмы, загадочной китайской культуры и исторической реалии первой половины ХХ века.

7 из 10

Чжан Имоу один из известнейших китайских режиссёров, в творчестве которого всем известные фильмы «Дом летающих кинжалов», «Цветы войны», «Герой».

Однако его ранние работы в настоящее время не так хорошо освящаются. Возможно причина этого-это отсутствие той эпичности и размаха, присущих более поздним работам и то что герои «Красного гаоляна»-простые крестьяне, работающие на винокурни у 19ти летней Цзюцзи, ставшей хозяйкой после скоропостижной смерти ненавистного ей прокаженного мужа, за которого она была выдана замуж по сговору. Фильм стал для Имоу дебютом, причём очень удачным для 1987ого года, принёсшим «Золотого медведя» в Берлине и признание не только в родном Китае, но и за рубежом.

Фильм создан на основе одноимённой дилогии Мо Яня. Безусловна успешность тандема Яня и Имоу, оба прошедшие сложную школу жизни в сложные для страны времена, долгое время пахавшие как простые работяги (Имоу в 27 так вообще отказались принимать в киношколу), одной из главных идей для которых, красной нитью проходящей на протяжении всей картины было изображение жизни такой как она есть, с экзотическим подтекстом в виде гаолянского вина, с красотой шуршащего гаоляна, в диких кустах которого главная героиня предаётся чувственным наслаждениям с широкоплечим носильщиком её свадебного паланкина; весь фильм в красных тонах, он красив, изящен и символичен. Должна сказать, что к творчеству самого Мо Яня я не равнодушна и считаю его эпопею «Большая грудь, широкий зад`сравнимой разве что с «Войной и миром» и «Тихим Домом». «Красный гаолян» роман, принёсший известность Мо Яню, вбирающий в себя, рассказанную от лица внука, историю одной семьи и её отношение к войне с Японией. Тем кому интересна история кино и Страны Восходящего солнца будет интересно увидеть фильм, в своё время ставшим новой вехой, «глотком свежего воздуха» для китайского кинематографа.

Фильм не идеален и вполне может не оправдают ожидания искушенного зрителя, однако эта историческая драма не претендует на эпохальность.

За Любовь к Мо Яню и Имоу

8 из 10

Смотреть и наслаждаться.

Бедную деревенскую девушку Цзюцзи продают за бесценок в жёны больному проказой старику, владельцу винокурни. И когда её уже несут в свадебном паланкине к жениху, отважный носильщик Ю, похищает девушку, спасая тем самым от незавидной участи. Спустя какое-то время Цзюцзи и Ю становятся хозяевами той самой винокурни, где производится чудодейственный напиток — крепкое гаоляновое вино, бодрящее дух и исцеляющее от многих болезней. Но вот приходит год, когда мирную жизнь нарушает вторжение японской армии…

В основу этой исторической эпопеи положены два романа Мо Яня «Красный гаолян» и «Гаоляновое вино», которые охватывают события 1920—1930-х годов, вплоть до японской оккупации Китая. По своей сути данная дилогия — китайский вариант «войны и мира», именно в жанровом понимании этой антиномии, всегда соблазнительной для художников, но редко приводящей к художественным удачам.

И в этом смысле фильм Чжана Имоу стал не просто исключением, но явил собой пример подлинно высокого искусства, в котором пафос национальной трагедии не только не выглядит нарочитым, но и подводит к катарсису. Картина вбирает в себя как «оперную эстетику» старого национального кинематографа, так и «спонтанную стихию живых чувств», заметно оживившую стилистику национального кинематографа вместе с приходом режиссёров так называемого «пятого поколения».

Экзотичная звуковая палитра, сотканная из барабанных ритмов старинных песен и шороха тростника, а также изысканное цветовое решение, в котором красное не просто доминирует, но является ключевой драматургической составляющей, будучи цветом вина и цветом крови. Всё это в совокупности наполняет ленту силой пластических образов, придающих ей эпическое звучание.

«Красный гаолян» резонно называют первым шедевром нового китайского кино. Десятилетие, прошедшее с момента завершения эпохи Культурной революции, не прошло для него даром. Идейные и стилистические искания нового поколения (лидером которого как раз и стал Чжан Имоу — бывший профессиональный фотограф и искусный кинооператор, попробовавший себя даже в качестве актёра и получивший за одну из ролей награду крупного международного фестиваля), заметно раскрепостили национальный кинематограф, долгие годы подверженный строжайшей цензуре.

Триумф «Красного гаоляна» на западноберлинском фестивале прозвучал как гром среди ясного неба. Он положил начало не только моде, но и целой эпохе великого китайского кино, продолжавшейся с переменным успехом почти целое десятилетие. И не в последнюю очередь благодаря Имоу, чьи фильмы с неизменным постоянством увозили впоследствии призы самых престижных мировых форумов — Канна, Венеции, Берлина…

Место действия суриково-красное, цвета ржавчины, вина и крови. Время действия условно и только отчасти обозначено войной, что ближе к финалу ворвётся в гаоляновые поля внезапно и грубо. И станет больно оттого, что всё проходит. Пусть пресновато на вкус крестьянское бытие, а терпкая мудрость вина не откроет новых истин, кроме главной: живи, люби, будь свободен. Свободен украсть приглянувшуюся женщину и, взвалив на плечо, по-дикарски утащить свою добычу в заросли, где она, первобытно безропотная перед глазами неба, продолжит твой род. А потом спрячется в доме, который ты ей почти подарил, изобьёт тебя палкой, а ещё позже станет застенчиво улыбаться и накрывать для тебя на стол, и стирать грязь с чумазого лица сынишки. Что ж… Дикий гаолян, дикие люди.

Чжан Имоу вошёл в мировой кинематограф с камерой наперевес. Долетевший с Запада ветер перемен в начале восьмидесятых породил в китайском кино новую волну, непривычно откровенную в пристальном взгляде на жизнь, пугающе реалистичную акцентом на судьбах обычных людей. Молодые кинотворцы, дети Культурной революции, устав от лозунговой коммунистической показушности, шли за суровой творческой правдой. Шли в деревни, отдалённые области, крестьянские хижины. Ну, и в поля, конечно. Возможно, именно там вооружённый видоискателем и радостью созидания Имоу-оператор открыл для себя магию бушующих трав и многословность живых красок. Естественная краса мира стала для него проводником в природно-социальный космос и глиной для будущих творений: способом бессловесно выразить эмоцию, одухотворить поступок, энергетически напитать пространство кадра. И в своём режиссёрском дебюте он возвёл природу в ранг мощного самодостаточного образа, по значимости равного основным действующим лицам.

Гаолян в фильме предстаёт почти стихией, буйной и непокорной, созидательной и разрушительной одновременно. Будто праобраз мирового океана, объединяющего начало и конец, инь и ян, гаоляновое поле выступает не только свидетелем событий, но отчасти их первопричиной. Здесь пробуждается чувство и зарождается новая жизнь, но здесь же возникают и преступные замыслы, творятся военные бесчинства, гуляет смерть, затягивая горизонт красным маревом неизбывного горя. В какой-то степени и сами персонажи в этом поле выходят за границы собственных судеб, становясь частью общего мироустройства, естественно логичного и в счастье, и в страдании. Неслучайно главные герои ленты фактически лишены имён, именуясь просто «мой дед», «моя бабка», «мой отец», архетипичностью своих социально-родовых ролей подчёркивая и нерушимую связь с предками, и важное для всякого китайца собственное место в установленном порядке вещей. А повествование приобретает притчевую универсальность, доступную любым поколениям.

Законы мироздания непреодолимы, но герои картины отнюдь не безвольные игрушки в руках высших сил: наделяя их правом выбора, даже вопреки общепринятым нормам, режиссёр утверждает за ними и право на индивидуальную судьбу, что противоречит каноничному конфуцианскому приоритету общего над частным. Этакий Прометей национального кино, Имоу открыл человеку себя самого, с личными бедами и заботами, не менее важными, чем общемировые, с близкими и земными чувствами, куда более понятными, нежели далёкие идеалы недосягаемого коммунистического рая. Сторонники традиционного кино, черпающего вдохновение в классическом китайском искусстве, новаторство оценили не сразу. На родине критики ругали постановщика за недостаточно чётко прорисованную тему народно-освободительного движения, за приземлённость и отсутствие красоты, за показ крестьянства примитивным и косным. А он оправдывался, говоря, что снял фильм на старую тему, в которой издревле не было никакой новизны. Ведь история любви — вечный сюжет самой жизни.

А вот Европа картину приняла безоговорочно, со всей её самобытной экзотикой и визуальной лаконичностью. Некоторые даже углядели в ней дионисийские мотивы и отголоски карнавальной культуры — то ли в комичном смешении виноделия с уринотерапией, то ли в пёстрых обрядах и песенных вставках, что, словно путевые столбы, отмечают важнейшие события ленты. Подобный приём Имоу применит в «Цю Цзю идёт в суд», повторением одной и той же пронзительной песни закольцовывая фабулу нескончаемым круговым движением. Цвет станет важнейшим сюжетообразующим элементом в «Герое», а природа — в «Доме летающих кинжалов». В «Гаоляне» же палитра изобразительных средств скупа и предельно рациональна. Неспешный ритм и натуральные краски рисуют простых людей и их бесхитростный быт; закадровый голос ретроспективным изложением фабулы делает её не былью, а почти легендой; и лишь яркие мазки красного взрывают приглушённые оттенки кадра внезапной поэтикой, наполняют силой полнокровной, горячей жизни.

Долог путь к девятому небу. Через страх и страсть, горечь вины и сладость вина, шелест молвы и голоса трав, лики родных и блики света, танцующие на стеблях гаоляна. Всё сущее бренно, но даже маленький человек способен оставить большие следы на земле… Место действия пылающе-багряное, время действия — вечность.

Дебютная лента Чжана Имоу, которая не только потрясла весь Китай своей открытостью и новым взглядом на национальную историю, но и открыла китайский кинематограф остальному миру, прежде знакомому с ним в основном по гонгконгским боевикам и фильмам о боевых искусствах самого разного качества, в основном, сомнительного. Хотя довольно тяжело знакомиться с этой лентой уже зная, некоторые его последующие ленты, истоки, которых уже обнаруживаются и тут.

Вот и завязка, кажется подозрительно знакомой. Девятнадцатилетняя Цзюцзи становится невестой по расчёту у больного проказой старика, за которого её выдают собственные родители ради жажды небольшой наживы. Но ещё во время ритуальной поездки в дом будущего мужа, она примечает обычного носильщика, с которым скрывшись в зарослях гаоляна, предаётся любви. И никто кажется никогда не узнает, что произошло там. Даже можно найти перекличку с великолепной лентой Канэто Синдо «Онибаба», где камыш скрывал от лишних глаз ураган страстей, что творился в их зарослях.

Но всё же во второй половине, потрясающе красивая интимная история любви, начинает уступать место более простой истории из жизни былых лет, когда и трава была зеленее, и небо голубее, и вино было вкуснее, несмотря на довольно сомнительный секретный ингредиент в его основе. Но всю идиллию раз и навсегда разрушают японцы, вытаптывающие бескрайние поля гаоляна, ради строительства новой дороги. Кровь и вино зальют всё. Даже небо. Гаолян никогда прежде не был таким красным.

Экранизация повести «Клан Красного Гаоляна» известного китайского писателя Мо Яня, обладателя Нобелевской премии по литературе, красочно живописуя быт уже несуществующего Китая, на самом деле показывает переломный момент в истории страны, когда только обагрив землю кровью своей родины и своих врагов, можно начать всё с нуля. Солнце скроется под красным цветом, символом нового Народного Китая. С памятью о своей матери, собственных корнях, но с надеждой на светлое будущее, будет дан отпор всем врагам и построено новое государство.

И становится даже удивительно, что несмотря на зрительский успех на родине и за рубежом, победу на Берлинском кинофестивале, ряд престижных национальных премий, включая за лучший фильм года, Чжан Имоу так же получил тысячи писем, в которых китайские зрители обвиняли его чуть ли не в национальной измене. А ведь в этой ленте даже не был нарушен негласный запрет в китайском кино на изображение человекоподобных японцев, психологию которых только спустя десятилетия в ленте «Нанкин! Нанкин! или Город жизни и смерти», наконец попытаются осмыслить в самом Китае. Да и даже впоследствии, сам Чжан Имоу вернувшись к теме японо-китайской войны в фильме «Цветы войны/13 женщин Нанкина», не решится нарушить это правило. И даже присутствие вернувшегося к истокам Кристиана Бейла в главной роли, не помогло. А ведь в той же «Империи солнца» именно более человеческая позиция, позволяла прочувствовать трагический финал куда острее, нежели в более прямолинейной ленте Имоу, всё же уступающим его более поздним работам.

Съемочную площадку засеяли в апреле: «буйный гаолян, дикое, никем не сеяное и не жатое поле», на деле требовал постоянного ухода и полива. По мере того как поднимались, подметая выгоревшее летнее небо, высокие стебли, вместе с ними рос и развивался давний замысел, готовясь вылиться в историю о торжествующей жизни и огнеподобной страсти, в первый китайский фильм, снискавший удивленное и чуть недоверчивое признание Европы, долгие рукоплескания на Берлинале.

Картина начинается с красноватой удушливой полутьмы свадебного паланкина и звучащих в ушах Девятки торопливых наставлений. Не плакать. Не поднимать покрывало. Сдерживать тошноту. Впереди долгая дорога по бесплодной желтой равнине, старый каменный мост, гаоляновое поле и Девятнадцатимильный склон. Жизнь «у винного чана» подстилкой хозяина винокурни, богатого, старого, прокаженного. Или совсем другая жизнь: у того же чана, но в труде и радости, сестрой многим, женой одному — тяжелая, счастливая и свободная до того самого мига, когда, улыбаясь, падешь на эту землю, прильнешь к ней распустившимися на груди кровавыми цветами… Полутьма, жара и тряска. Бессовестные парни, расшалившись, качают паланкин, чтобы «испытать невесту», поют похабные песни, заглушая доносящиеся изнутри рыдания. Взгляд из-под полога, испуганный и призывный: «Помоги!».

«Красный гаолян» нанизан на страсть двоих, но это не мелодрама и даже не вполне история любви, если понимать последнюю как возвышенное романтическое чувство. Герои — крестьяне из затерянной в глуши деревушки, где дочь меняют на мула, а винокуры, трудясь у раскаленного котла, не трудятся прикрывать наготу. Благоговейное коленопреклонение на вытоптанном участке поля, а после — безобразный пьяный треп, демонстративно разбавленное мочой молодое вино и перекинутое через плечо безвольное тело. Но за всем этим стоит ничем не сдерживаемое бытие, порыв, полнота, цельность, и мощь. Умение любить, ненавидеть и делать то, что велит долг: не тот долг, который завещан предками или продиктован разумом, а нечто более глубокое, неосознанное, интуитивное. В самом Китае фильм грянул раскатом грома: люди, придавленные, почти задушенные цивилизацией, иерархией и общественным сознанием, увидели в «истории моего деда и бабки» других себя, давно изжитые черты национального характера. Кто-то пришел в восторг, кто-то испуганно отвернулся, но никто не остался равнодушным.

Экспрессивный реализм Чжана Имоу соединяет предельную, порой пугающую, жестокую к зрителю реалистичность кадра с ореолом романтики, окружающим те времена, когда солнце светило ярче, а текущая в жилах кровь была горячее. Режиссер вовсе не стремился снять правдивый исторический фильм: «народные» песни и обряды вымышлены, вторжение японцев, показанное в последней трети картины, преподнесено в одобренном партией ключе, вплоть до превращения зверски убитого дядюшки Ло Ханя в мученика за коммунизм. Все это неважно. Отнесенность в прошлое здесь — условность, позволяющая разорвать путы закосневшей в идеологии кинематографической традиции, вывести вперед не общество, но личность, не пользу, но красоту — осмысленную, символичную, придающую повествованию глубину и силу.

Эстетика фильма сложна и многогранна: здесь, в отличие от более поздних картин Имоу, нет лоска, нет стремления «снимать красиво», нет завершенности, но вместе с тем каждый кадр дарит ощущение сознательного действия, замысла, предшествовавшего акту творчества. Дыхание картины — свет и ветер, тени и блики, пойманные, но не скованные. Ее сердце — это цвет, богатая гамма красного и желтого. Винокурня, наполненная клубами пара и отблесками огня, внешне напоминает преисподнюю, но теплые оранжевые блики не пугают: здесь не дурная мучительная бесконечность, а вечный день творения, девятый день девятого месяца. Пурпурные брызги специально окрашенного гаолянового вина (по природе прозрачного, ибо самогон) знаменуют радость освобождения, смывая, очищая и обещая. Закатное небо похоже на расплавленную медь, а полуденное — на пролившееся солнце, пульсирующее в такт ритму барабана и воплям тростниковой дудки…

И последние пронзительные кадры: терракотовые тела, слившиеся с желтой землей, словно уже вернувшиеся в нее, и дикий гаолян, колышущийся в темном и вязком красном мареве, словно в море крови. Путь героини Гун Ли, Девятки, целую вечность назад начатый в свадебном паланкине, наконец, завершен. И вместе с тем только начат: ведь это история рода, которая не прервется. Медленно поднимаются стебли на вытоптанном сапогами захватчиков поле, и плывет в порывах ветра голос ребенка: Ты тенистой и ровной уходишь тропой, к юго-западу, мама, ты держишь свой путь… Будет легкой дорога и холод, и зной, и нужду и все прочие беды забудь — ты идешь налегке… Мама… Мама…

9 из 10

«Красный гаолян» является живописной, романтичной и жесткой мелодрамой, распустившимся цветком в устаревшем кинематографе Китая конца 80-х. Есть сила в простоте этой истории, в её почти сказочном изображении и отвратительно й внезапности её жестокости, которую Голливуд в настоящее время потерял.

Фильм Чжана Имоу — первый современный китайский фильм, получивший широкую известность в пределах страны и за рубежом, украшенный высшей наградой Берлинского кинофестиваля — Золотым медведем — и взваливший на свои плечи надежды зарождения «новой волны» китайского кинопроизводства.

История начинается как воспоминание, рассказанное невидимым повествователем, о судьбе его бабушки. Она была бедной девушкой, которую в конце 1920-х годов родители выдают замуж за больного проказой старика, владельца виноградников. По дороге в деревню мужа, проходящей через поле гаоляна, на нее нападают бандиты. Один из её конвойных останавливает нападающих и затем скрывается в поле, чтобы на следующий день самому совершить набег на бедную девушку. Но она благодарна за спасение своей жизни, и они занимаются любовью посреди поля.

Проходит время.

Прокаженный умирает, и молодая вдова берет контроль винного городка в свои руки, который оказался в бедственном положении. Она заставляет рабочих наладить производство и снова встречает мужчину, который спас её и лишил девственности. Он теперь — алкоголик, который однажды ночью мочится в чан с вином. Каким-то образом, его моча служит катализатором к улучшению вкуса вина.

Все события вплоть до этого момента кажутся частью старой семейной истории, избитой басни, которую рассказывают из поколения в поколения. Внезапно, фильм обращается к реализму, начинается Вторая мировая война и японцы вторгаются в Китай. Рабочие восстают, и после сокрушительного подавления, нам показывают казнь мятежников. Эта последовательность, шокирующая в своих деталях, является разительной переменой от истории, показанной прежде.

«Красный гаолян» может быть рассмотрен как притча исторического развития Китая, или как гимн рабочим, сопротивлявшимся японским захватчикам. Он наполнен национальным колоритом, своими особенными причудами, которые будут не очень понятны западному зрителю, но введут в восторг поклонника восточной культуры. Обывателю будет более интересна мелодрама и подавляющее визуальное качество фильма. Невероятная по красоте операторская работа Гу Чанвэя не желает быть тонкой или приглушенной; она хочет расплескать свои страстные цвета по всему экрану — визуальное воздействие фильма роскошно. Финальные кадры с кроваво-красным закатом, заполняющим все небо над головами героев, поражают воображение. История, поначалу наивная, к концу становится нравоучительной, придавая фильму особый шарм; Голливуд не снимает больше таких фильмов, потому что там забыли, как быть достаточно чувствительными, чтобы зрители могли им верить.