Размах крыльев (1986)

Первый раз я смотрел этот фильм в далёком уже детстве, как только он вышел, в кинотеатре.

Тогда я просто очень любил небо и самолёты, и пошёл посмотреть на них на большой экран. Вышел из кинотеатра полным впечатления, от психологической составляющей фильма.

Это на самом деле очень странно.

Ведь в фильме нет ни одной катастрофы. И даже по сути нет аварийной ситуации (точнее, она есть, но дальше спойлерить не буду).

Однако, почти с самого начала и практически до конца, ты смотришь этот фильм с огромным напряжением.

Тут хорошо всё! И сценарий, и эта практически классическая 'камерная' постановка (весь фильм снят в 3-х декорациях, за исключением нескольких кадров в аэропорту и на ВПП), и игра актёров. И множество мелких деталей, некоторые из которых я замечаю впервые по сей день, как например поседевший за один полёт молчаливый пассажир..

В общем, весьма рекомендую.

Больше фильм про психологию людей, и про их отношения в критической ситуации.

9 из 10

После двухсерийного фильма-катастрофы Александра Митты «Экипаж» (1979) снимать в СССР фильмы с похожим сюжетом было совсем непросто. А вот Геннадий Глаголев рискнул, и снял кино, одновременно и похожее и не похожее на «Экипаж». Похожее, потому что там, где нет под ногами опоры, кроме фюзеляжа самолёта, жизнь пассажиров зависит исключительно от профессионализма экипажа. И экипаж своих пассажиров не подвёл. А не похожи эти картины по причине отсутствия в «Размахе крыльев» «внешней зрелищности», когда драматизм нарастает не благодаря спецэффектам, а по причине эмоциональных конфликтов пассажиров. Крайне интересно наблюдать за тем, как отношения одних пассажиров эволюционируют на глазах, а у других угасают с такой же стремительностью. Редкий человек знает весь свой внутренний потенциал. Можно на словах бравировать своей храбростью, тыкать ею всем в глаза, а как только «запахнет жареным» — показать свою истинную сущность.

В основе фильма лежит повесть Юрия Евгеньевича Ярового «Особый случай». В истории гражданской авиации был такой особый случай, однако, описывая его, автор изменил — по вполне понятным причинам — рейс, номера самолётов, имена действующих лиц. Поэтому повесть, а тем более — фильм — нужно рассматривать исключительно как художественное произведение, цель которого — показать, как могут вести себя люди в критической ситуации. Именно эта составляющая картины оказалась самой яркой, благодаря удачно подобранным на роли актёрам. Небо — особая стихия. Чтобы быть с нею «ты» необходимо не только мужество, но и умение понимать эту стихию. Экипаж корабля Ил-18 стихию понимает. Среднестатистический зритель, не знакомый со спецификой работы экипажа, принимает всё «за чистую монету», не особо вдаваясь, кто и когда нажал тот или этот тумблер. Для зрителя гораздо важнее эмоции персонажа.

На эмоции ни командир экипажа Семён Николаевич Селезнёв (Евгений Карельских), ни второй пилот Никита Сударев (Сергей Сазонтьев), ни бортовой механик Дмитрий Киселёв (Вячеслав Баранов) не поскупились. Правда, механик показан излишне нервозным, автоматически выполняющим действия «согласно инструкции», что вызывает недовольство командира. Штурман Геннадий Иванович Васильков (Владимир Заманский) и бортовой радист Иван Невьянцев (Виталий Дорошенко) более сдержанны в проявлении своих чувств, и это правильно. Среди пассажиров выделяются персонажи, который явно выпадают из «среднестатистического уровня»: счастливый «папаша» трёх близнецов Вадим (Сергей Проханов), пассажирка с «экстрасенсорными способностями» Лия Ахеджакова и пассажир с птичками (Виктор Михайлов). Каждый из них по-своему переживает аварийную ситуацию, но все вместе они отражают общую эмоциональную картину.

Понравилось то, как незначительными, казалось бы деталями, оператор показал истинные чувства героев — сцена с ремнём безопасности, и взгляд женщины через ряд кресел. Для настоящих чувств даже крушение самолёта не страшно, а для показной влюблённости всего лишь бытовая размолвка может окончиться крахом. Ещё один плюс картины заключается в том, что в ней нет показной парадности, к которой зритель привык после американских блокбастеров, когда в финале все дружно аплодируют друг другу. Здесь нет этого показушничества. Пилоты — через «не могу» — сделали свою привычную работу и заслужили… нет, не искусственных аплодисментов, а — благодарных взглядов спасённых пассажиров. А это — громче любых аплодисментов и проникновеннее любых «трескучих» фраз…

«Крыша дома отчего — над ней кружим мы от самой давней давности. Свет её посадочных огней светит мне из самой дальней дальности. Но когда померкнут все огни, чтобы сел хоть на поле, хоть на реку, — протяни мне руку, протяни, чтобы мог я опереться на руку». («Протяни мне руку» Вадим Егоров)