Грозовой перевал (1985)

Как только не калечат несчастную классику экранизаторы, и чего только не натерпелся от них «Грозовой перевал»! Меняли возраст героев, их характеры, переставляли местами ключевые сцены, даже импровизировали новые варианты финала. Но вот что удивительно: порой самая существенная переделка неожиданно помогала подойти ближе к оригиналу, раскрыть его в новом, но не менее верном свете. Это удалось, например, создателям французского фильма «Hurlevent» («Воющий ветер»).

Итак, давайте осваиваться в новом мире. Вместо вересковых пустошей перед нами холмы Франции. Вместо пышных юбок и пудреных локонов — короткие стрижки, подтяжки и картузы: на дворе начало XX века. Вместо балов — скромный пикник во дворе и фейерверк по случаю Дня взятия Бастилии. Изабель и Оливье Линтóны развлекаются игрой в теннис, юная Катрин Севиньи обжимается в кустах с неким Роком (бывший Хитклиф), а ее брат Гийом мрачно пьет на кухне. Вездесущая смешливо-рассудительная Элéн между делами (глажка, уборка, свежевание зайцев) развлекается психоанализом, без смущения подсаживаясь к «господам» и не стесняясь самых резких выражений в общении с ними. Над всем этим царит давящая тишина, лишь в самых животрепещущих моментах нарушаемая пронзительными завываниями болгарского этнического хора… Но, вопреки новому антуражу, перед нами все еще «Грозовой перевал»: его ситуации, его диалоги, его чувства. Вот только все герои, не смотря сохраненный возраст, кажутся куда моложе, инфантильнее своих прототипов, а потому акценты ложатся совершенно иным образом. Отступает в тень смазливый белокурый негодяй Рок, при всей своей угрюмости и жестокости не способный внушить ни должного страха, ни должной симпатии. Еще слабее и безвольнее выглядит мягкий Оливье (Эдгар), оказавшийся бессловесной жертвой двух жестокосердных. Скользит по краю повествования юная решительная Изабель, поруганная грубым мерзавцем.

А на первый план выходит Катрин в исполнении Фабьен Бабэ — прекрасное эгоистичное создание, легко и бездумно играющее с окружающими, словно у них нет ни чувств, ни мыслей, ни желаний. Любое слово, сказанное наперекор, воспринимается ею как смертельное оскорбление, чуть ли не угроза. Любая попытка ограничить своеволие — как жестокая тирания. Точно маленькая избалованная девочка, она мечется из крайности в крайность: от жарких объятий к рукоприкладству. Ее жестокость бездумна и неумышленна, но разве легче от этого бедным мухам, которым оборвал крылья этот ребенок? И разве легко при этом самой Катрин? «Но я не была счастлива я раю, Элен!» / «Я знаю, котенок, ты везде была бы несчастлива»… Раз за разом мир отказывается прогибаться под ее желания, раз за разом она разбивает себе лоб о реальность, пока не остается другого выхода, кроме как свести себя в ума, замучить до смерти. Но даже умирая, несчастная не смиряется, все еще пытаясь пристыдить, испугать, подчинить себе непокорного возлюбленного. «Нет больше Катрин, — льются бессвязные надрывные жалобы. — Ты ее убил. Так успешно. Так жестоко… Что мне твои страдания? Я все время страдаю!»…

ИТОГ: Хорошее европейское кино с не самым сильным концом, способное понравиться всем, кто еще не окончательно зомбирован Голливуд-стандартом. Необычная трактовка вылилась здесь во вполне самобытную трогательную историю о сломленном, но не преодоленном эгоизме. Любовь? Есть и она. Просто мы привыкли к словам и широким жестам, а потому с трудом можем оценить напряженное сгустившееся молчание, скованность поз, едва заметную нервную дрожь и повисшее в воздухе предчувствие прикосновения.

7,5 из 10

P.S.: Это — третья рецензия из цикла отзывов на различные экранизации «Грозового перевала». To be continued…