Полет ворона (1983)

Исторический фильм может быть аттракционом, интересной историей или притчей: полюс аттракциона — например, «Клеопатра» (чистое, беспримесное зрелище); на полюсе притчи — скажем, «Эдип царь» Пазолини. В силу малого бюджета фильм «Полет аорона» должен был быть смещен к полюсу притчевому. И вот здесь проблема. Какой вывод дает нам этот фильм-притча? Месть циклична: жестокость и несправедливость порождают месть, месть порождает жестокость, жестокость снова порождает месть. И выхода нет: мир замкнулся. Отсылка на чтение не убеждает: зло уже посеяно, ждем всходы в виде новой мести.

События в фильме происходят во времена Харальда Прекрасноволосого: независимость и вольность в Норвегии подавлялись нарождающейся централизованной королевской властью, вольнолюбивые норвежцы-анархисты покидали страну и перебирались в Исландию (к примеру, «Сага об Эгиле»). В Исландии создавался новый мир, первоначально основанный на силе прибывших. Но, вообще-то, был тинг (сход), альтинг (общее собрание, съезд всех жителей); был такой человек «законоговоритель», отслеживающий законы, принятые на альтинге. И альтернатива кровной мести — вообще-то закон. Многие саги как раз об этом и повествуют: об изгнании совершившего преступление.

Режиссер решил обойтись без институционального решения и остановился на уровне архаики — кровной мести. И совершенно справедливо показал, что это — не решение проблемы насилия и жестокости. Ну, об этом не стоило городить огород.

Итак, резюме: как аттракцион фильм слабоват (в силу малости бюджета); как притча — тривиален; отдельные актеры весьма хороши; оператор — статичен; режиссеру нравится Акира Куросава. Да, для маленькой страны Исландии этот фильм — достижение. Смотреть ли его — ну, почему бы и не посмотреть для собственного развития. Только упаси вас бог искать здесь нечто универсальное: язычество — христианство, убийство — милосердие, действие — слово. Поскольку нет основного противопоставления: месть как частное дело — закон как институционализация общества, переход от архаики и дикости к цивилизации и культуре.

Нет в скандинавской мифологии более почитаемого бога чем Один. Могущественный и справедливый владыка Вальхаллы облагодетельствовал воинов и даровал им безмерную силу для сотворения великих дел. В эту легенду верили с древнейших времен, задолго до того как возникла страна Исландия. Неизменные спутники Одина, вороны — предвестники кары верховного бога для тех, кто предавал идеалы чести и обрушивал меч на головы слабых. Дикие племена викингов страшились своего покровителя и готовы были прислушиваться к малейшим отзвукам природы и шуму волн в надежде растолковать его волю. Но какой бы сильной ни была вера, она не могла спасти могучих воинов от неожиданного возмездия, вершитель которого ждал своего часа двадцать лет. У него рыжие волосы, а в облике нет ничего вороного, но подобно птице желает он пронестись над убийцами родителей и вернуть долг крови, что вел его сквозь годы.

Жившие набегами на беззащитные народы, разграблявшие целые поселения, вспыхивающие лишь при звоне серебряных монет, викинги Храбна Гюннлёгссона не имеют ничего общего с устоявшимся представлением о них как исполинского телосложения воинах в рогатых шлемах. Этим людям чужда тяга к возвеличиванию, они не привыкли доверять даже ближнему своему, и вся их жизнь в скромном жилище, полном символов поклонения Одину. Немногословный мститель, что пришел по души разбойников, не вписывается ни в один из привычных кинематографических образов того времени. Безымянный воин — полный антипод мускулистому варвару типажа Конана, а всякому стилю боя он предпочитает тактику диверсанта. На суровой исландской земле не слышали о чести, благородстве и справедливости, а жизнь ценна ровно до того момента, пока противник не оборвет невидимую нить жалости. Ни к чему разбираться в нравах чужого племени, когда человек не имеет своего. Странник охотно принимает прозвище Гость, приобретающее зловещий оттенок в устах напуганных викингов. Имя — пустой звук на безжизненных территориях, не покоренных лишь потому, что не представляют никакой ценности для армий европейских полководцев.

Отношения в фильме строятся на обмане и коварстве, а долгие разговоры вообще не в характере викингов — всем языкам они предпочитают лязганье оружия. Вопрос веры для людей, привыкших жить общинами, ключевой. Вера в богов, в собственную стать или в ближайших соратников хрупка, и в любой момент может обернуться мольбой о пощаде и отчаянными попытками сохранить жизнь. А жизнь их длится от одного обращения к Одину до другого. Условный положительный герой так же сильно связывает себя верой, как и условный отрицательный. Примитивность нравов подчеркнута примитивностью съемки, отсутствием спецэффектов, невеликим разнообразием пейзажей и однотипным музыкальным сопровождением, аккорды в котором созвучны топоту лошадиных копыт. Мифические устремления перечеркнуты витающим в воздухе чувством обреченности, а воин-одиночка предстает чуть ли не всадником Апокалипсиса, даром что не несет в себе ничего потустороннего.

Холодное обаяние диких земель — не единственное, чем «Полет ворона» выделяется среди типичных фэнтези-картин своей эпохи. Границы между хорошим и плохим, светлым и темным в фильме размыты. Мститель, в арсенале у которого масса тайного оружия, далек от идеалов благородства, и в своем кровавом походе малоотличим от жестоких викингов. Выразительный взгляд как одинокого Гостя, так и его главного врага, определяет психологическую дуэль как самый верный способ определения сильнейшего. Интриги, предательство, желание привлечь на свою сторону благословение богов куда лучше способствуют раскрытию характеров, чем навыки ратного боя. Варваров привычно считать шайкой дикарей без какой-либо морали, не зря они вошли в историю разграблением Рима и сожжением множества других европейских городов. Однако молчаливое участие Одина, как единого повелителя всех воинских душ, способствует формированию совсем иных образов. Да, эти люди не ценили жизнь и в слепом поклонении богами готовы были принести в жертву самое дорогое, но они лишь приняли правила жестокой игры, без которых просто нельзя выжить на суровых скандинавских просторах. Не случайно жители этой страны и в наше время почти не имеют фамилий, их заменяют отчества, и цель любого исландца — не посрамить имя родителя.

У Храбна Гюннлёгссона многое остается за кадром, недостающие черты характеров режиссер услужливо предлагает дополнить каждому зрителю самостоятельно. Однако есть вещи, которые не получится трактовать двояко, и главная среди них — чувство долга. Именно оно движет каждым из героев, и какими бы противоречивыми не предстали образы, а в одном они все схожи — в способности прислушиваться к зову крови. Кому-то этот зов подсказывает вершить возмездие, кому-то — убить близкого, а кому-то — любой ценой выжить. Ворон, как слуга Одина, привечает каждого, но в своем полете никому не обещает жизни большей, чем распорядится владыка. Жестокая воля, которая так подходит этим обманчиво-спокойным землям.