Красавица и уродина (1977)

По статистике число женщин-маньячек и серийных убийц почти в сто раз меньше, чем мужчин. Разные источники приводят разные данные, но все они колеблятся в рамках между 1 к 85-ти и 1 к 100. Между тем в кино кровожадные дамы режут несчастных и беспомощных жертв обоего пола едва ли не чаще, чем их галантные рыцари тесака и топора. Фанаты итальянских джалло знают, что чуть чаще, чем всегда маньяком в результате долгих поисков оказывается женщина (ну, по крайней мере, не менее, чем в 3/4 случаев), но и коллеги фантазеров с Апеннин стараются от них не отставать. Достаточно вспомнить испанца Хоса Рамона Ларраса значительную часть своего творчества посвятившего воспеванию экзотических способов уменьшения населения Земли талантливыми представительницами его «слабой» половины. Или греческую актрису Гизелу Дали, собаку съевшую на изображении садисток, изничтожающих мужчин максимально эротичным образом («Извращенная Эмилия», «Порочный круг», «Горячая месть»). Конечно, подобную изобретательность можно было бы списать на нездоровую мужскую фантазию, но среди режиссеров, изображавших суровые будни маньячек встречались и женщины. Например, Пилар Миро, автор популярной в Советском Союзе драмы «Гэри Купер, который на небесах», режиссер вполне «серьезный» и не склонный к излишней аффектации, на заре своей карьеры сняла триллер «Помолвка» о нелегкой жизни юной аристократки, способной получать сексуальную разрядку только в момент убийства своего партнера.

В-общем, экранные безумицы ни в чем себя не ограничивали и разворачивались на всю катушку. В том числе и в стране, где «много диких обезьян». С появлением в Бразилии в эпоху военного правления жанра порночанчады, дамы с ножами и топорами стали появляться на экранах с пугающей частотой: «Дьявольские нимфетки» Джону Ду, «Секс — ее единственное оружие» Жеральдо Вьетри, «Дочери огня» Вальтера Уго Хури… Однако героини триллера известного бразильского мастера порночанчады Фавзи Мансура выделяются даже среди этого паноптикума неуравновешенных девиц. Жанр, появившийся в бразильском кино во время правления военной хунты, позволял демонстрировать на экране все, что угодно душе авторов, лишь бы оно не касалось политики. И режиссеры активно этим пользовались, держа фигу в кармане против уничтоживших все демократические институты властей. Ах, вы запретили «Ирасему» (фильм Жорже Бодански о жизни коренных жителей Бразилии) — так получите красочное изображение соития женщины и коня на большом экране. Бразилия была единственной страной, где в кинотеатрах демонстрировались порнофильмы со сценами зоофилии. Причем снимали их не только далекие от искусства маргиналы, но и, например, всемирно известный мастер хоррора, крестный отец культового персонажа «Зе из гроба» Можика Маринш и добротный режиссер коммерческого кино Оди Фрага.

Мансур тоже до эпохи порночанчады ни в чем предосудительном замечен не был, более того, его классический детектив «Ночь женщин», снятый непосредственно перед «Красавицей и уродиной» выглядел очень изящной и интеллектуальной игрой, а драма «Ночь желаний» затрагивающая острые социальные вопросы, ловко использовала сентиментальные струны души. Но времена изменились, и в новой эпохе режиссер почувствовал, что кровь и секс становятся главными, если не единственными изобразительными средствами, которые не оставляют вопросов у цензуры. И увлеченно принялся разливать красную жидкость по экрану, используя для этого красивые руки звезды бразильских сериалов Марии Изабель де Лизандры.

То, что сюжет при этом выглядит абсолютно бредовым, а пара главных героинь больше напоминает персонажей кукольного театра, Мансура совершенно не волновало. Он был уверен, что «готические» декорации старинного дома, правильно поставленное освещение, оставляющее большую часть действия в полумраке, а главное — большое количество бутафорской крови заставят зрителя не обращать внимание на несущественные для зрелища «мелочи». Собственно, так и получилось. Ну, вот абсолютно для развития действия не важны мотивы доньи Изабель. Вроде бы она режет своих любовников в подражание знаменитому конкистадору, портрет которого использует вместо фетиша. Да, какая разница! Главное ведь для неизбалованного сплаттерами бразильского обывателя фрагменты, когда острый нож взрезает брюшину, пила отделяет голову от шеи, а конечности от туловища и все такое прочее. Конечно, технические возможности 70-х не позволяли изобразить это все так же красочно, как то делают современные немецкие gore-маньяки (или соотечественники Мансура Фернаду Рик и Петер Байесторф), но поставьте себя на место зрителя тех лет — впечатление будет совсем другое. До нелепостей ли сюжета тут будет дело!

Так что, боги с ними — с сюжетом и фабулой. Нет смысла разбираться в интригах, которые замыслил жадный до денег брат сексуальной маньячки. Нисколько не трогает (скорее смешит) сентиментальная история любви уродины Тулы и слепого бродяги Игоря: слишком уж гротескно играют исполняющие эти роли актеры. Если уж режиссеру это не интересно, то зрителю и подавно. Для него главное блюдо — многочисленные эротические сцены с участием звезды телесериалов и, как вишенка на торте — расчленение этой самой звездой своих незадачливых любовников. Примитивно? Разумеется… Но вместе с удачно подобранным музыкальным рядом из классики русских композиторов, с отличными декорациями, сильной операторской работой все это выливается если и не в шедевр, то в практически каноническую для порночанчады работу. И как бы парадоксально не звучало определение хоррор-порночанчада (ведь «чанчада» или, точнее, «шаншада» — дословно означает «комедия»), но в «Красавице и уродине» Фавзи Мансур создал идеальный образец жанра. Жанра, в котором сексуальные маньячки чувствовали себя так же уютно, как и в джалло. А мужчинам оставалось радоваться, что они находятся по другую сторону экрана и ни в коем случае не верить статистике.