Пастораль (1976)

Пастораль — заключительный фильм советского периода Иоселиани, снятый после всех мучений, которые сопутствовали приему и прокату шедевра Жил певчий дрозд и первого фильма Листопад. Как и многие фильмы Иоселиани, Пастораль схематична и концептуальна. Ее легко разложить на составляющие: тема городских музыкантов, носителей высокой культуры, и, напротив, пасторальная тема сельской жизни. На деле же все сложнее и чем дальше, тем более эти темы сливаются и становятся в общем то неотличимыми друг от друга. Музыканты тонут в пейзаже, а сельские жители легко находят с ними общий язык, и тем и другим интересно.

Другое дело музыка. С ней найти общий язык сложнее. И музыкантам тут не легче, чем деревенщинам. Ведь исполнение музыки — это не просто игра по нотам, надо понимать и чувствовать. И музыка как-то постепенно отходит на второй план, вытесняется музыкой Иоселианевского кинематографа, который течет рекой. Удивительно, что в тех рецензиях и статьях критиков о фильме, что я читал, никто так и не заметил кульминационной сцены, дающей ключ к притче Иоселиани. Хозяйский сын работающий шофером, вдруг глядя на музыкантов, бросается к делу, которое давно откладывал и строит новый забор из камня. Фактически стену. И после застолья он осоловевшими взглядом любуется как красиво стену освещает луна. Вот и ключ к жестокой притче. Люди умеют строить только стены, и, музыка, к новым стенам только их подталкивает. Это, конечно, не потому, что музыка такая злая. Музыка требует от человека понимания, тонкого вчувствования, не только в нее, но и других людей, а люди отвечают ей и другим людям стеной. И все творческие порывы, усиленные попытки построения культур и цивилизаций, возводят только новые заборы и стены.

Короткая влюбленность музыкантов и сельских жителей по сути обрывается на только торгово-обменных отношениях — в конце подводят сметку, расплачиваются и уезжают. А стена остается. В фильме Иоселиани присутствуют не только настроенческая атмосфера и пасторальные мотивы. Некоторые детали приобретают поистине страшные метафорические и смысловые значения.

Фильмы грузинского режиссера Отара Иоселиани — это ода тихим радостям, воспевающая труд и жизнь людей — будь то французские аристократы или грузинские крестьяне. Каждый из его фильмов погружает в сладостную негу неторопливой, простой жизни, в которой нет места безумной спешке, нервной городской суете, лайкам, постам и вечному недовольству жизнью современного человека.

Герои его фильмов («Маленький монастырь в Тоскане», «Пастораль», «Старинная грузинская песня», «Листопад» и др.) — простые люди, каждый из которых занимается своим делом, трудится, превращая свое ремесло и жизнь в искусство — искусство жить, становясь от этого по-настоящее счастливым. Когда смотришь «Маленький монастырь в Тоскане», слышишь запах костров, разводимых жителями деревни при уборке урожая винограда, и чувствуешь аромат горячего свежеиспеченного хлеба во время праздника в тихом, живописном итальянском пригороде. Неспешные прогулки и беседы, красивые нарядные женщины, делящиеся последними новостями на главной городской площади, спокойные вечера, коротаемые в семейном кругу, звонкие мелодичные голоса итальянских певцов, доносящиеся с улочек города — все это очаровывает и умиротворяет. Зритель погружается в фильм и растворяется в гармонии неспешной, немного наивной и такой настоящей жизни, которую наблюдает на экране. И в душе невольно расцветает радость от того, что ты относишься к тому поколению, которое еще успело увидеть и насладиться такой жизнью.

В картинах Иоселиани сцены деревенской жизни, быта людей, их обычаи и нравы пронизаны гармонией звуков старинных песен, которые были неотъемлемой частью их жизни. Иоселиани посвятил этой теме отдельный фильм «Старинная грузинская песня». Любовь к музыке есть в крови каждого грузина и фильм рассказывает о тех временах, когда все люди в Грузии пели, о красоте грузинского многоголосия (мегрельское, гурийское, сванское), о различиях и нюансах грузинской полифонии в разных регионах страны, о том, что песня — это неотъемлемая часть их жизни. Иоселиани одинаково виртуозно умеет поэтизировать и мирную сельскую жизнь с ее самобытностью и заботами, и эксцентричную жизнь аристократов с их причудами и размеренным укладом, которую мы наблюдаем в фильме «Истина в вине». Этот фильм сделан в фирменном стиле Иоселиани — создается ощущение, что зритель вместе с режиссером подглядывает за жизнью героев картины. Легкость и непринужденность повествования сюжета способствуют погружению зрителя в атмосферу фильма. Один сюжет плавно перетекает в другой — старый аристократ, хозяин огромного поместья (которого, кстати, сыграл сам Отар Иоселиани) от скуки стреляет по бумерангам в лесу, строит железную дорогу в своей комнате и тайком от жены наслаждается вином из фамильного погреба. Параллельно этому сюжету протекает другой — жизнь на улочках Парижа. Маленькие уютные кафе готовятся к открытию и началу насыщенного дня, в дорогих ресторанах кипит работа, мальчик из соседнего дома играет на скрипке, а местные попрошайки ведут борьбу за место на улице. И в жизни всех этих людей особую роль играет вино. Иоселиани свойственно ничего не навязывать зрителю, он только наблюдает за своими героями. Режиссер умеет тонко улавливать и передавать самобытность, настроение, очарование и красоту своих героев — молодых красавиц или забавных милых стариков, как в картине «Сады осенью», простых непосредственных крестьян с натруженными руками или утонченных рафинированных дам. Все его персонажи гармоничны в своем естестве.

Про Иоселиани можно сказать, что он больше, чем просто режиссер. Настоящего художника отличает то, что он смотрит на мир «своими» глазами и заставляет других увидеть то, что возможно, они и не заметили. И мир глазами Иоселиани прекрасен — очень легкий, поэтичный и сложный одновременно.

Виноградную косточку в тёплую землю зарою,

И лозу поцелую, и сладкие гроздья сорву,

И друзей созову, на любовь своё сердце настрою…

Эту любовь он многие-многие годы несёт в себе. Все его фильмы — это любовь и… удивительной силы талант. Такой, что не даёт потерять самого себя и оригинальное видение мира, не позволяет затеряться среди множества других. Он всегда таким был, Отар Иоселиани — ироничный грузинский интеллигент, режиссёр-музыкант и художник. В его кинокартинах есть что-то от Брессона, нечто едва уловимое, больше ощущение, чем явное следование. Иоселиани — это тоже «письмо изображениями и звуками», почерк, а не зрелище. Его кинокадр — всегда движение: сложное пространства и времени, людей или явлений природы, цветов и травы, животных или машин, иногда находящихся даже вне кадра (движение в звуке). Они могут двигаться вместе или по раздельности, но непременно дают глубину и дополнительный смысл происходящему. В этом Отар Давидович близок с Куросавой, также умевшем тонко использовать этот код, задавать движением тон и настроение в каждом отдельном эпизоде и в кинокартине в целом. Но узнаваемой и отличительной чертой Иоселиани является внутренний ритм, рождающий мелодику, наполняющий кинокадр музыкой, даже когда она не звучит.

В темно-красном своем будет петь для меня моя Дали,

В черно-белом своем преклоню перед нею главу.

И заслушаюсь я, и умру от любви и печали…

Движение и музыка. Всегда. От студенческих «Акварели» и «Саповнелы» до выверенной и практически выстраданной «Пасторали» — фильма, завершившего грузинский период в творчестве режиссёра. Всё как бы случайно, сиюминутно и настояще — такой невероятный эффект присутствия, вовлечения в происходящее. Вот женщина, что вместе с матерью (а может, свекровью) выпекает шоти и, как бы от жара, развязывает платок, бросив кокетливый взгляд сквозь ограду на остановившийся автобус — всего секунда и… тут же этот взгляд ловит джигит в окне, а хромой автобус убегает вдаль, но мы успеваем заметить неподдельное восхищение, вызванное женщиной в мужчине. Последовательно, кадр за кадром, режиссёр выстраивает детали-ключи, но при этом он не озвучивает и не проговаривает мотивы поступков, не даёт перевода — это считывается как культурный код, понятный каждому. Как старинная песня с протяжными стонами чунири тёмным вечером. Как дополнительные штрихи к портретам героев. Например, весёлость в по-детски шаловливых глазах шофёра подпрыгивающего на ухабах грузовичка, когда он не остановился, чтобы подобрать на обочине односельчанина с тяпкой, и тому пришлось забираться в кузов на ходу. Так же естественно и порой забавно проходит день за днём, светит солнце, идёт дождь… И после приезда в деревню группы музыкантов практически ничего не меняется — крестьяне заняты своими делами, молодые музыканты — репетициями, вызывающими настоящий восторг у местной детворы, что гурьбой собирается под окнами и на лестнице послушать музыку.

И когда заклубится туман, по углам залетая,

Пусть еще и еще предо мною плывут наяву

Синий буйвол, и белый орел, и форель золотая…

«Пастораль» непостижимым образом вобрала в себя всё лучшее, что было в багаже у режиссёра на тот момент: мелодику и гармонию «Саповнелы»; притчевость «Апреля»; полифонию и народное пение из «Старинной грузинской песни»; древний уклад сельской жизни, предваряющий «Листопад»; течение жизни, кажущуюся лёгкость существования и беззаботность музыкантов, что перекликается с мотивами «Жил певчий дрозд»; неспешность и экспрессию, свойственные самому режиссёру. Но если взглянуть на кинокартину как бы со стороны и немного над, то «Пастораль» — это больше кинозарисовка о порядке вещей, предначертанном нам свыше, о предназначении человека и… о любви. Незаполненное пространство стирает различия, законы бытия соритмичны жизни и сами становятся искусством, а последовательность событий и действий выглядит по-новому с каждым следующим витком: повторяясь, они никогда не повторяются полностью, сплетаясь в дни, недели, в целую жизнь. Где-то там, где мир не имеет границ, где фантазия, труд и творчество сливаются в музыке, где есть ощущение того Высшего, что не подчиняется анализу и логике, но что можно ощутить, прочувствовать и сохранить в себе, став чуточку счастливее.

Лет так пятнадцать тому как, одна моя сослуживица, рекомендовала мне раннее кино, еще советского периода, грузинского режиссера Отара Иоселиани. Года четыре назад добыл я себе наконец эти фильмы в DVD качестве и поставил в коллекцию, где они преспокойно и просуществовали все это время. (Впрочем, вру — давал смотреть одному приятелю.) А сегодня наконец-то дошли мои глаза до этого кино. Здесь нужно сказать, что к Иоселиани отношение у меня сдержанное. Его «Фавориты луны» и «Разбойники» как-то не сильно впечатлили, если честно. А «Грузия одна» вообще не смог досмотреть из-за обилия антироссийских высказываний. Не страдая излишним патриотизмом, я как-то все равно расстраиваюсь, когда ругают мою страну. Я даже пожалел о том, что столько внимания уделил этому режиссеру. Потому-то наверное и простояло на полке это кино столь долго. Обиделся я на Иоселиани, за его явно незрелую (как мне казалось) позицию в делах политических. Хотя, я же не знаю, как эту историю видел сам Отар. Возможно, погибли или пострадали близкие ему люди. Возможно, он знает что-то неизвестное мне. Я там не был, а телевизор и интернет — окна с весьма мутными стеклами. Правда про историю военного конфликта России и Грузии, давно утонула в мутных водах политической пропаганды, покрывшись илом взаимных претензий и обидЭту войну, как многие другие, начали политики и пресса. И как на любой войне, там стреляли в живых людей, гася в одночасье десятки Вселенных. А еще разрушались дома и дороги. И там, как и на всякой войне, помимо солдат страдали люди, которые никогда не брали в руки оружия. Хотя и солдат тоже жалко. И ничем это не оправдать. Ибо в таких местах проливается поболее одной детской слезы. Набоков назвал войну «мрачным идиотизмом». Лучше не скажешь.

Я не был в Грузии, но грузины мне нравятся. Я знал нескольких лично. Вкусно едят, красиво живут, хорошо поют. Надеюсь, что простые люди в Грузии не испытывают ненависти к русским. Хотя, конечно, есть разные грузины и разные русские. Да и нельзя так говорить: «грузины хотят», «русские думают». Так собственно, к чему это я?

Я посмотрел сегодня «Пастораль» — последний из фильмов Иоселиани, снятый в СССР. Фильм давний, 1975 года, черно белый, узкоформатный, с одноголосым переводом. Группа музыкантов из города приезжают в грузинскую деревню порепетировать, так сказать, «на пленере». И репетируют, «облагораживая» звуками Баха сельскую повседневность, подчас нелепо диссонируя с ней. А потом уезжают. Вот, собственно и все. Не буду рассыпаться ахами и вздохами, на которые я падок. Скажу только, что поначалу смотреть себя несколько понуждал, но с определенного момента включился и словно перелетел по ту сторону экрана. Поразил мужской взгляд из окна автобуса, брошенный проезжим сквозь штакетник на женщину, готовящую мчади. И я простил Иоселиани все его выпады. Потому что все это еще только будет. Ведь в ту пору до его эмиграции был еще добрый десяток лет, а уж до войны с Россией… И это был художник, говорящий свою правду, на одному ему ведомом языке. Потому что, если не брать Тарковского и Параджанова, такого кино в СССР никто больше не делал. Не пожалейте времени. Посмотрите.

Два мира, противоположных, негармоничных, разных. И одна меж ними, как луч солнца, как гармония, и как сила, обладающая способностью соединять противоположное — девочка-подросток. Простая, скромная, общительная, покорная, заботливая и красивая.

И деревня не так уж пасторальна, и музыканты, погруженные в обыденность, вовсе не возвышены. Всё не так прекрасно, как на картинах. Всё обыденно, и два противоположных мира червивы и очень похожи по сути. И среди этой щемящее точно показанной НЕГАРМОНИИ обыденности, разобщённости, всё же есть место чему-то возвышенному. Непонятно откуда, всегда спонтанно откуда-то берущемуся.

И не важно совсем, заразили ли музыканты девочку, станет ли она музыкантшей. Важно, что девочка или яблоки, собранные ею, остались, как самая квинтэссенция лета, всё заливающего света и любви. Это и есть пастораль.