Капитанская дочка (1976)

«Капитанская дочка» — замечательное прозаическое произведение А. С. Пушкина, в котором Пушкин обращается к событиям прошлого России, пишет о восстании Емельяна Пугачева.

В этой постановке, как и в повести молодой дворянин Петр Гринев (Александр Абдулов) по наставлению своего отца вместе с верным слугой Савельичем (Лев Дуров) отправляется служить в Оренбургскую губернию, которая оказывается в эпицентре действий.

Здесь в жизни Петра Гринева начинается этап юности, взросления. Он встречает новых людей: капитана Миронова, его супругу, их дочь Машу Миронову (Елена Проклова), Алексея Швабрина, с которым у него неприятельские отношения складываются.

В образе Петра Гринева А. Пушкин хотел передать духовную красоту дворянина, его цельность характера, верность идеалам, что проявляется в тяжелейшие моменты: когда, например, ему надо присягать новому «крестьянскому царю» Е. Пугачеву, чтобы сохранить жизнь, хотя Петр Гринев должен оставаться верен присяге действующей императрице — Екатерине Второй.

Александр Абдулов вот эту дворянскую честь, доблесть, аристократизм, интеллигентность, цельность характера в Петре Гриневе и передал достоверно и с блеском.

Но в образе Петра Гринева были и пылкость, живость характера, жизнерадостность, изменение и становление характера. А А. Абдулов играл весь спектакль с начала и до конца статичный тип характера Гринева, в глазах которого грусть, умудренность жизнью. К этому Гринев придет возможно позднее, но не сначала повести.

Возможно, А. Абдулов, передавая грустный аристократизм, интеллигентность сыграл тут самого себя.

Александр Кутепов великолепен в роли Емельяна Пугачева. От простоватого мужика, который нуждался в заячьем тулупе в лютую метель, до «крестьянского царя», лидера, за которым пошли люди. В его речи, интонации, взгляде глаз появляется власть, сила характера, которая вызывала преклонение. Передана и народность его речи. Рассказана им и калмыцкая сказка, где он, как гордый орел, радуется мигом власти, понимая его краткость, суровость платы.

В образе Маши Мироновой Елена Проклова сумела передать важные черты ее характера: и доброту и женственность и зеркальность, в которой каждый из героев отражает, проявляет свои черты характера.

В образе Савельича Лев Дуров достоверно и прекрасно передал роль слуги, который всегда рядом с Петром, преданность, привязанность, доброту, заботу о нем.

В образе Швабрина передана его порочность, лукавость, способность служить разным господам, меняя свою позицию, а вместе с этим теряя честь и достоинство.

Это хорошая постановка великого произведения «Капитанская дочка» А. Пушкина, которая погружает зрителя в свой увлекательный, интересный мир, полный неожиданных событий, которые проверяют человека на прочность, на верность принципу: «береги честь с молоду».

10 из 10

Книга — самый великий хранитель и двигатель человеческой культуры. Книгу ничем заменить нельзя. Книге можно помочь, облегчить пользование ею, улучшить её оформление, но отменить книгу никак нельзя. В самом деле, книга была и остаётся самым удобным и надежным источником знания, умственного возбудителя. Книгу можно взять с собой, положить в карман, читать в любом месте — сидя, лёжа, гуляя. Её можно полистать, чтобы легко найти в ней нужное место Её просто бывает приятно подержать в руках, посмотреть иллюстрации, полюбоваться игрой различных шрифтов, огорчиться, если оформление книги плохое, безвкусное, или если она истрёпана. Одним словом: книга живая, имеющая жизнь. Сказанное о книге, совсем не отрицает телевидения как такового.

У телевидения особые взаимоотношения с литературой. Поэзию и прозу на ТВ чаще читают и разыгрывают, обращаясь к зрителю от первого лица (актёра, автора, рассказчика, поэта). Телевизионное обращение к нашей театральной классике является частью присущей телевидению важнейшей способности приобщения широких кругов зрителей и читателей к высшим достижениям художественной культуры. Телевизионный театр в гораздо большей степени, нежели традиционный театр, обращаются к прозе, в особенности к лучшим образцам нашей литературной классики. При этом каждое удачное обращение телевидения к литературе становится основанием для увеличения интереса читателей к интерпретированной книге.

Ещё в 60-е годы ХХ века возник телевизионный литературный театр — некинематографический тип экранного существования литературы. Он предложил такую модель экранизации, которая опиралась на экранно-словесный образ. Принцип бережного отношения к литературе соседствовал с понятием телевизионного прочтения прозы. Они дополняют, подкрепляют, проясняют друг друга. Телевизионное прочтение прозы или поэзии может трактоваться буквально — как чтение с экрана, когда телевидение (ТВ) становится родом эстрадной площадки. Замечено и статистически доказано, что любая телеэкранизация, а особенно, как ни парадоксально, многосерийная, с наибольшей полнотой передающая литературный сюжет, порождает мощную волну интереса к произведению-оригиналу.

Авторы этой версии повести Пушкина поставили перед собой задачу максимально точно процитировать пушкинский текст. И полностью в этом преуспели. Актёры не играют, не входят в образ, они статичны, они просто читают повесть. Костюмы, причёски, сценический антураж лишь подчеркивает узкоспециальную задачу: мы собрались затем, чтоб прочитать любимый текст. И каждый из читающих, не думая ни о каком перевоплощении и экранном перерождении, появляется перед телезрителем в привычной и любимой поклонниками маске: Абдулов — Медведь из «Обыкновенного чуда», Самойлов — интеллигентный мужик, Дуров, Ханаева, Проклова — точно такие, к каким мы привыкли. Авторы предлагают зрителям не столько посмотреть, сколько послушать. И пушкинский текст работает, как работает и ласкающая ухо музыка Шнитке.

У Павла Романовича Резникова удивительное «чувство текста». Став в 1961 году режиссёром Главной редакции литературно-драматических программ Центрального телевидения, Резников поставил много телевизионных спектаклей по неумирающим произведениям Маяковского, Чернышевского, Тургенева, Белова, Пушкина, Диккенса. Он работал со многими выдающимися актёрами, донося до зрителей литературный текст великих писателей в первозданной чистоте. Он не вносил правок, он лишь с любовью и нежностью наблюдал за тем, как выдающиеся произведения получают новую очень долгую жизнь на «голубых экранах».