Глубокое одиночество (1974)

К середине 70-х годов карьера звезды французской «новой волны» Джин Сиберг уже склонялась к закату. В это же время Филипп Гаррель, успевший вскочить едва ли не на самый гребень этой самой «новой волны» и оттолкнуться от нее подобно сёрфингисту, только вступал в пору физической и творческой зрелости, успев к своим 26-ти годам снять семь полнометражных фильмов, наполненных символизмом и свойственной его поколению психоделией. Вместе они создали картину, найти для которой место в истории кино будет очень и очень нелегко. Даже если вспомнить, что до «Высшего одиночества» Гаррель уже успел поэкспериментировать с отсутствием звука в фильме «Разоблачитель». Но тот фильм вполне укладывался в рамки поп-арта, которым баловалась творческая группа «Занзибар» (Филипп Гаррель, Патрик Деваль, Этьенн О’Лири…), соединенного с идеями хиппи пропущенными через восприятие сюрреалиста. Особенно если это восприятие подстегнуть специальными химическими средствами.

Не секрет, что многие свои фильмы «занзибарцы» снимали под действием ЛСД и ему подобных галлюциногенов. В частности, тот же «Разоблачитель» или «Homeo» О’Лири. Но к 1974-му году Гаррель уже немного повзрослел, хотя и не успел еще стать увенчанным лаврами мэтром, каким он предстает в своих поздних фильмах. Это все еще был очень молодой человек, до безумия влюбленный в кино вообще и в фильмы того же Годара в частности. А Джин Сиберг была одной из самых ярких муз последнего. Ну, как тут было не воспользоваться шансом!

Впрочем, как оно там было на самом деле — можно только гадать. Но если поискать в воспоминаниях современников, то выясняется, что изначально Гаррель хотел снять биографический фильм о Джин Сиберг, одной своей ролью в фильме «На последнем дыхании» сделавшейся символом целого поколения. Причем фильм этот не должен был остаться без звука. Но когда актриса увидела черновой вариант монтажа, без наложения музыки и реплик, то предложила оставить все как есть. В результате на свет безбожный появился настоящий гимн одиночеству как высшей стадии человеческого существования. Гимн депрессии как источнику вдохновения творческой личности. Гимн иррационализму как абсолютной высоте человеческого разума.

Джин Сиберг в фильме Гарреля предстает человеком, находящимся на грани, а то и за гранью бренного мира. Мятущимся, страдающим, мгновенно переходящим от отчаяния к безумной надежде. Она что-то говорит в камеру, нервно улыбается, плачет, истерично смеется — при абсолютном отсутствии звука все эти действия воспринимаются как символы. Некие реперные точки на трагической судьбе артиста. «Трагической» — потому что судьба настоящего художника не может быть иной. В этом Гаррель и Сиберг (или, скорее Сиберг и Гаррель) близки к ницшеанству и вообще к немецкой романтической философии. И становится понятно, почему в какой-то момент пути «новой волны», выросшей на странном симбиозе французского экзистенциализма и вульгарного марксизма, и Джин Сиберг решительно разошлись. В «Высшем одиночестве» ни о каких Камю с Сартром нет и речи. А про «детей цветов» и расширение сознания и подавно говорить не приходится. Здесь торжествует абсолютный индивидуализм со сладким запахом тления. Героиня фильма просто не могла умереть в своей постели — это превратило бы саму его трагическую идею в абсурд.

Ощущение близкой смерти так плотно заполняет каждую сцену, что вызывает непреодолимое желание узнать о настоящей судьбе актрисы. Действительно — через несколько лет Джин Сиберг погибла при невыясненных обстоятельствах. Предчувствовала ли она свою участь, уловил ли печать смерти на ней Гаррель — так или иначе, любой черно-белый кадр этого фильма буквально кричит о близящейся гибели, не оставляя надежды. Высшее одиночество поднимает человека намного выше окружающих, но не оставляет ему выбора.

Таинственная улыбка Тины Омон, чей персонаж (то ли ангел-хранитель, то ли демон-искуситель) всюду сопровождает героиню, лишь убеждает, что той не место среди смертных. Тина (еще одна культовая личность европейского авангардного кино рубежа 60-х — 70-х годов) никаким образом не мешает «Высшему одиночеству» оставаться фильмом одного актера, но искусно оттеняет образ, созданный Джин Сиберг. Делает его еще более болезненным и эфемерным. Собственно, именно этим она занималась в экспериментальных фильмах Франко Брокани («Некрополь») и Джулио Квести («Аркана») — улыбкой Джоконды загадывала неразрешимые загадки протагонистам. Здесь же ее персонаж — сам одна большая загадка, ждущая от героини некоего шага. В одно из мгновений ангел-Тина спасает Джин, но кто поручится — не потому ли, что дьявол-Тина ждет лучшего момента?

Полная тишина, зернистое черно-белое изображение, отсутствие макияжа на лице главной героини, ее нервные метания и беззвучные реплики в сторону зрителя — все это создает мощный депрессивный фон, из которого неожиданно рождается гармония творения. Но эта гармония бесконечно далека от божественной. Этот фильм Джин Сиберг с помощью Филиппа Гарреля выбросила в безбожный мир, словно крик терзаемой души. Но такова судьба всех художников, если, конечно, они настоящие творцы. Филипп Гаррель сумел это понять и оставил удивительный портрет Джин Сиберг. Такой, какая она есть. И прошедшее время в данном случае неуместно.