Цветок с железными лепестками (1973)

«Цветок со стальными лепестками» был снят в период, когда джалло начали уже потихоньку исчерпывать свой потенциал. Классическая схема: «черные перчатки, опасная бритва, беззащитное горло» с запутанными хитросплетениями сюжета и несколькими финалами — потихоньку переставала работать, и кинематографистам приходилось придумывать что-то новое, чтобы поддерживать зрительский интерес к жанру. Кто-то посматривал в сторону слэшеров, как Серджо Мартино в фильме «Торсо», кто-то добавлял изрядную порцию мистики, как Коррадо Фарина в «Бабе-Яге», а вот Джанфранко Пиччиоли вообще замаскировал свой джалло под криминальную драму, в которой с преступником и преступлением вроде бы ясно с первых минут и все дело исключительно в морально-нравственных аспектах произошедшего. В полном соответствии с заветами Федора Михайловича.

И только в последние пятнадцать минут фильма действие делает крутой поворот, оставляя зрителя в полном недоумении наедине с теми самыми «перчатки / бритва / горло». Насколько такой изгиб сюжета оправдан — судить не берусь. С одной стороны он резко повышает градус интереса к происходящему на экране, поскольку действие к тому времени успело уже изрядно притормозить, заставляя зевать у экрана в ожидании предсказуемой развязки. А с другой — перечеркивает весь происходивший доселе вроде бы серьезный разговор, превращая его в шутливую шараду, игру для досужего ума. Впрочем, учитывая, что подавляющее большинство джалло именно такими играми и являлись, можно сказать, что «Il fiore dai petali d`acciaio» от своих собратьев ушел недалеко. А уловка с квазипсихологизмом стала не слишком удачной попыткой придать картине оригинальности. Свое лицо обрести фильму она, конечно, помогла, но вместе с тем лишила его динамики, заставив к тому же почувствовать себя обманутым. Став вместе с главным героем жертвой хитроумной комбинации, задуманной жестокими сценаристами.

Итак. Доктор Валенти ссорится с женой, проводит неудачную операцию и в отвратительном настроении возвращается к себе. А там — как в песне Высоцкого: «Приду домой — там ты сидишь». Его ненаглядная Даниэла пытается загладить свою вину всем известным способом. Дальше — продолжение ссоры, пощечина… И свежеобразовавшийся от удара головой об острый угол труп. Что ж… Дело житейское. Теперь бедному доктору предстоит весь фильм мучиться от ночных кошмаров, отчаянно пытаться загнать в самый темный угол подсознания гложущее чувство вины и долго и нудно отвечать на вопросы дотошного комиссара полиции, расследующего исчезновение женщины. А еще — получать таинственные послания от неизвестного шантажиста, страдать раскаянием, разрываться между желанием признаться и страхом перед разоблачением и т. д., и т. п. Все это с поправкой на не самые выдающиеся актерские способности Джанни Гарко, который всю свою творческую жизнь так и не отделался от роли Сартаны в серии вестернов. Его непроницаемое лицо и отсутствие эмоций прекрасно смотрелось в амплуа одиночки с кольтом и библией устанавливавшего свои порядки на Диком Западе, но никак не в роли рефлексирующего интеллигента, запутавшегося в отношениях с женщинами и снедаемого чувством вины.

Вот только, когда петля, кажется, уже совсем затянулась на шее незадачливого убийцы, и сестра погибшей Даниэлы вместе с проницательным полицейским вот-вот выведут его на чистую воду, фильм делает тот самый резкий поворот и превращается в классический джалло со многими неизвестными… На целых пятнадцать минут. И оказывается, что все, что вы смотрели ранее было всего лишь безразмерной экспозицией перед собственно действием, которое, в силу его краткосрочности оказалось предельно динамичным и бурным. Вот только стоило ли ради этого час с лишним толочь воду в ступе, притворяясь серьезной психологической драмой, если на самом деле в фильме не было ни психологизма, ни серьезного разговора о морали, ни подлинного драматизма… Да, затянутая пружина распрямилась стремительно, подарив пятнадцать минут entertainment. Вот только кажется, что синьор Пиччиоли планировал сделать что-то большее, чем просто развлечение. А в результате снял довольно посредственный джалло.