Дева и экзорцист (1972)

В своем дебютном фильме известный французский исследователь оккультизма, поэт и писатель Марио Мерсье попытался перенести на экран то, чему, собственно, посвятил всю свою жизнь — исследование магического ритуала. Поэтому относить «La Goulve», равно как и последовавший за ним «La Papesse», к банальным фильмам ужасов, равно как и искать в них следы экспериментаторского арт-хауса да и просто пытаться рассмотреть с точки зрения киномана было бы не совсем верно. Поскольку это вообще не кино, а нечто подобное сакральному эзотерическому обряду, с помощью которого Посвященный приоткрывает профанам завесу над сокрытыми тайнами Невидимого мира. А так как с точки зрения Мастера все мы являемся этими самыми профанами, то и увидеть должны только самую малость, а уж понять — так вообще ничего. Зато проникнуться и ужаснуться малостью своей перед лицом Предвечных сил — это сколько угодно.

Впрочем, вместо того, чтобы пасть ниц, на колени, забиться в самую темную келью, эти самые профаны толпой побежали жаловаться власть предержащим на оголтелый сатанизм, безнравственность, пропаганду черной магии и человеческих жертвоприношений. Ну так, что ж — на то они и презренные людишки, что перед лицом настоящего Мага могут только дрожать от страха да призывать на помощь своего жалкого божка. Конечно, в Средние Века месьор Мерсье удостоился бы почетного сожжения на центральной площади, ну а в 70-е разве что книги его из печати изымать пытались. Что же касается фильмов, то вот этот самый «La Goulve», снятый на 16-мм пленку, и без всякой цензуры до широкой публики дойти не мог по определению. Те же, кого хлебом не корми, дай во всякие тайные доктрины поиграть, то они фильм на своих шабашах смотрели, не спрашивая разрешения у надзирательных органов. А поскольку конец 60-х — начало 70-х годов прошлого века как раз и ознаменовался всплеском интереса ко всякого рода оккультному и эзотерическому (не без помощи рок-музыки, кстати), то надо думать, своего зрителя фильмы французского мага нашли. Тем более, что магию описывали все больше сексуальную, высвобождающую из-под спуда морально-этических ограничений стихийные человеческие инстинкты, позволяя им слиться в экстазе с Природой и т. д., и т. п.

Конечно, с рациональной точки зрения, все это выглядит смешно, но ведь Мерсье-то обращался вовсе не к разуму. Поэтому и видеоряд его «La Goulve» выстроен так, чтобы зритель максимально проникся магической целесообразностью всего происходящего на экране: примерно также поступал Кеннет Энгер в своем знаменитом «Восходе Люцифера», но Мерсье помимо визуальной составляющей: всех этих пентаграмм, заклинаний, высокопарных жестов и таинственной символики — умудряется еще и историю рассказывать. Историю о молодом маге Рэймонде, риснувшем бросить вызов Тайным силам, чтобы завоевать женщину своей мечты. Но вызвав c иного плана ту самую «La Goulve» (бесплотный дух, питающийся сексуальной энергией), оказывается захвачен ей и теряет свое «Я». Демоническое создание завладевает душой безрассудного смельчака, воздействуя попутно и на его тело. Рэймонд становится подобен андрогину, изменяющему свою сущность с мужской на женскую по собственной прихоти. Вот только сопротивляться вселившемуся в него духу удается со все большим трудом. И стоит ли такая цена тела его прекрасной кузины Аньес?

Впрочем, если Мерсье и предостерегал своих зрителей от излишних заигрываний с тайными силами, то делал это так, чтобы те ему ни в коем случае не поверили. Выступая с неоязыческих позиций и будучи бесконечно далек от христианской морали, француз пытается показать даже темные сторонны магии с привлекательной стороны, явно ориентируясь в этом своем фильме на «Сатанинскую библию» Антона ЛаВея — своего рода гимн человеческому индивидуализму. «Я» — превыше всего на свете, но за все, что Вы делаете — отвечать Вам и только Вам. Магия опасна — но для настоящего Мага границ не существует…

Что же касается кино как такового, то «La Goulve» — типичный андерграундный полупрофессиональный фильм с вымученными операторскими экспериментами, рыхлой режиссурой, со смутным представлением о том, что должно получиться в итоге, и отсутствием актерской игры как таковой. Но для культового статуса все это совершенно не важно. В конце концов, когда это дьяволопоклонников всех мастей останавливала смехотворность и комичность их обрядов?