Красная королева убивает семь раз (1972)

Когда богатенький Буратино умирает, оставляя наследство алчным родственникам, когда фамильная легенда становится поводом, способом и стилем убийства, когда скелеты в шкафах рвутся наружу, разрывая гнилыми зубами плоть живых, когда насилие экстравагантно и кроваво, женщины обнажены и сексуальны, а на роялях в кустах играют марши всей съемочной группой, когда убийца в перчатках поднимает нож и по экрану густо растекается томатный сок, когда вычурность подменяет логику, а игра на низменных инстинктах вытесняет смысл, когда мужчины умильно переигрывают, а женщины истошно орут, когда неумолимый палп фикшн начинает отдавать привкусом спагетти, зритель понимает, что на экране творится джалло как он есть.

Говорят, однажды в семействе Вильденбрук Черная Королева (в оригинале — всего лишь дама в черном) убила Красную Королеву (даму в красном), но та восстала из могилы и жестоко отомстила — шесть невинных человек распрощались с жизнью на глазах у Черной Королевы, и седьмой жертвой стала она сама. И с тех пор каждые сто лет здесь разыгрывается кровавая драма: одна сестра убивает другую, а затем по кругу — семь смертей. Двадцатый век не стал исключением. Между Китти и Эвелин упала целая яблоня раздора, и посреди очередной ссоры Китти слишком сильно приложила сестру головой о стену. Кровь пролилась, но к лицу ли просвещенным людям века телевидения и атомных бомб верить в родовые проклятия? Да только вдруг начинают умирать люди, и убивает их неведомая дама в красном, как две капли воды похожая на Эвелин.

Эмилио Миралья в силу небольшой плодовитости был достаточно далек от Олимпа итальянского жанрового кино, что, впрочем, не помешало ему снять два программных джалло — «Ночь, когда Эвелин вышла из могилы» и «Красная королева убивает семь раз». При этом в силу различных причин (явный перебор с сексом, бредовые мотивации, подмена стильности дурновкусием) первый фильм можно рассматривать как тренировку, а второй уже — как полноценную работу сложившегося мастера, в которой его собственный режиссерский талант ведет неравную борьбу с плохим сценарием и натужно побеждает в последнем раунде по очкам. Жаль только, что работа эта стала последней в его кинокарьере. Хотя следует понимать, что это, конечно, тоже далеко не «Крестный отец».

От классического детектива джалло отличается примерно так же, как паршивые криминальные романы в мягких обложках от книг о Шерлоке Холмсе. Там, где хороший автор уделяет внимание логическим цепочкам, увязывает причины и следствия, дает подсказки и к финалу изящно доказывает, что убийца — садовник, создатель джалло сделает стильное (это если хватит таланта), замороченное, наполненное насилием и обнаженкой произведение для самых невзыскательных потребителей. Так и в «Красной королеве»: ответ на ключевой вопрос — кто убийца? — не имеет никакого значения, им может оказаться любой, на кого в финальной сцене укажет палец режиссера, героини непременно стремятся раздеться, а убивают здесь чаще всего изящным средневековым стилетом, или же вовсе насаживают на острые прутья ограды. Обязательные сюжетные твисты предполагаются по умолчанию, другое дело, что они довольно топорны, и продиктованы не логикой развития сюжета, а единственно желанием удивить зрителя.

Режиссеру, впрочем, хватает мастерства превратить этот театрализованный балаган со средневековыми пророчествами, мелодраматическими штампами и подкустовными роялями в стильный тягучий триллер с хорошей и всегда уместной музыкой композитора Бруно Николаи, съевшего на этом жанре целую свору собак. Также весьма прилична игра в меру популярной после роли Манипенни в олдскульном «Казино Рояль» Барбары Буше. И было бы неправильно называть «Красную королеву» банальным плохим детективом, потому что на самом деле это хороший джалло, а это две большие разницы. Надо лишь любить красивых женщин, принимать несколько эстетски-нарочитое, показушное насилие, и понимать, что кино снимается ради этих двух компонентов, оставляя все прочее за бортом. Кроме, пожалуй, социальных комментариев — со времен «Кровавого залива» Марио Бавы показывать порочные нравы буржуазии в итальянском жанровом кино стало трендом.

Фамильная легенда оказывается банальной гонкой за наследством, когда озверевшие от жадности люди готовы положить всех родственников, лишь бы не делиться нажитым добром. Впрочем, кто даст гарантию, что такого не было в семействе Вильденбрук (да и во многих других) сто, двести, триста лет назад, и что такое не повторится вновь? И кто сможет утверждать, что это — не их проклятие?