Гойя, или тяжкий путь познания (1971)

Экранизация романа Лиона Фейхтвангера о жизни великого живописца Франсиско Гойи.

Строго говоря, фильм немецкий. Из сссрвского вклада здесь только Банионис. Но это и неважно. Вроде бы. Ведь за кино нельзя болеть как за футбол — оно вроде б вненациональное?

Однако если присмотреться, то вспомнится один разговор на тему географических и эстетических пределов советского искусства. Термин «советское кино» явно применим не только к продукции СССР, но и многих других стран ближнего и дальнего зарубежья. ГДР в том числе тем более. Все помнят фильмы с Гойко Митичем — во-первых, жанрово укладывающиеся в придуманный в советском пространстве термин «истерн», а во вторых, эксплуатирующие идеологические тренды в духе классовой и национально-освободительной борьбы.

Экранизация Фейхтвангера, любимого советскими властями за рекламный проспект «Москва. 1937-й», но затем отошедшего от апологетики СССР, в иных понятиях, но продолжает идеи советского кино. И задаёт определённые мотивы для западного.

Во-первых, социальная проблематика. Хотя Вернер в данном случае обходится почти без классовой борьбы, но с классовым осуждением, коему подвергает испанскую аристократию. В первой части его герой пытается стать ее неотьемлемым элементом. Уже обладая высокой техникой Франсиско буквально «случается» с дамами света. И в этом конфликте теряет друга, но обретает любовь герцогини Альбы как конфликт пола и духа. Во-вторых, антимонархизм и антиклерикализм. Пожалуй, антицерковная позиция пронизывает фильм, как шампур — шашлык. Механизмы инквизиции, показанные в Гойе пусть в немного упрощенном варианте, но демонстрируют практику политического давления церкви. Правда, сам художник сталкивается с ними лишь ближе к развязке, где «разбору» инквизиторов, прежде благоволивших художнику, подвергаются его «Демоны».

Но более прозрачна антимонархическая линия — королевское семейство подаётся (под влиянием понятого унижения и любви-противостояния со свободной аристократкой — того, что было в первой части своеобразного кинотриптиха) в откровенно обличительном, даже пародийном ключе — глупость, чванство, инфантильность, оторванность от реалий (сцена в фонтане и позирование как будто издевающемуся Гойе особенно хороши).

Наконец, гуманизм. Конечно, с социальным подтекстом. Поэтому в третьей части немецко-демократического Гойи после погружения в унижение аристократизмом и художественной мести за него монархии — художник погружается в пучину народной жизни, путешествуя по Испании, отправившись затем (вот тут неожиданность) в церковное (сакральное) уединение, чтобы создать свои главные шедевры — Демоны человечества (они же — знаменитые Капричос).

Вряд ли всё изложенное скопом можно представить себе в западном кино. Низость и высота человеческого духа — ни больше, ни меньше. Американцы предпочитают конкретику человеческого существования, даже в моральных кинотерзаниях, европейцы — символисты и формалисты, а адепты советско кого кино — социальные гуманисты. В данном случае, как и любой творец, Вернер слегка верстает факты под свою концепцию (как и Фейхтвангер). Биография испанского живописца и до 90-х гг. включала народные мотивы, а связь с Альбой — скорее, фантазия. Тем более история с Обнажённой Махой… Но режиссёру нужно уложить это в логику взросления Гойи — заискивание, работа по заказам, карликовость и лжеэлитарность сменяются стремлением сначала к независимости и способности служителя муз наводить тень на плетень (на власть), а затем к познанию жизни и человека. Капричос выставляются (даже по названию фильма) как истина о человеке, возникшая из скитаний на осле (аллюзия на Христа) и надежда на искупление, чего почему-то не хочет инквизиция…

Вот и превращается антиклерикальное высказывание, что воспринял современный западный кинематограф, в притчу о христианских принципах. Но и кино, хоть и гдровское, но советское. Наверное, поэтому Трудное познание осталось локальным успехом в районе Москвы и ее фестиваля. Для мира нужно было изобрести велосипед. Однако ж приятно, когда и драматургия и прочие художественные и идейные принципы нашего искусства всплывают за рубежом, пусть и в пределах соцлагеря.

Экранизация, наверное, одного из самых мрачных романов Лиона Фейхтвангера, романа — а не романтизированной биографии, ибо хотя Гойя и заглавный герой, книга не о нем, точнее не только о нем. Роман Фейхтвангера — скорее, об Испании начала 19 века, периоде, который кажется особенно мрачным, если вспомнить, вся остальная Европа уже пережила век Просвещения, вкусила плодов свободы, равенства, братства, осознала силу сословия, которое скоро отодвинет аристократию на задний план — и будет править этим веком.. Прагматичный 19 век пришел в Испанию чисто календарно. На дворе абсолютизм, роскошь двора резко контрастирует с нищетой всех остальных слоев населения, творения идолов Просвещения относятся к запрещаемой литературе. Но страшнее всего — Святейшая Инквизиция, церковный трибунал, который уже довольно редко казнит, но часто приговаривает к галерам, битью и кандалам — за сомнение в чудотворной силе Девы Марии, за перевод Вольтера на испанский, иной раз — за нежелание есть свинину (ибо, кто знает — может это признак тайного иудейства?)

Жить в такой стране сложно, даже если ты родовитый аристократ, или слишком умный помощник министра. Но куда сложнее — если ты способный простолюдин, выбившийся в люди благодаря таланту или смазливой внешности. Абсолютизм даёт возможность быстрого взлета и огромной власти для фаворитов, но даже король Испании порой бессилен перед церковным трибуналом…

Роман «Гойя» интересен тем, что в нем переплетаются несколько планов — история Гойи, талантливого художника с вздорным, упрямым характером арагонского крестьянина, жизненные перипетии его друзей и недругов, включая королевскую семью, и, конечно, Испания, мрачная и прекрасная одновременно, где севильское «быстрая смерть тому, кто плачет» витает в воздухе, где жизнь не очень ценится — ее так легко потерять, зато острота момента, яркость мгновения, вкус, запах, цвет — вот что важно, ведь следующего мгновения может не быть.

Мне, небольшой любительницы творчества Гойи и мрачных картин «из жизни при инквизиции», интереснее всего был второй план — персонажи, окружавшие Гойю. Семейное трио — король-королева-Мануэль, ставшее квадратом с появлением Пепы, история друга Гойи — дона Мигеля, страстно любящего жену, но вынужденного отпустить ее в Париж с поклонником, роман Гойи с Каэтаной Альба, и история самой герцогини, яркого испанского цветка, погибшего, не успев увянуть… Нежность, ироничность, сарказм и симпатии автора, все то, что я люблю в его книгах, в полной мере проявились именно в этом плане.

А вот экранизаторы именно этот план были вынуждены изрядно порезать, чтобы оставить главное — историю Гойи и его картин и страшную картину инквизиторской Испании, которая порой пробирает до мурашек. И то и другое неплохо удалось. Банионис — шикарный Гойя, и вообще отличный актер, я чем больше смотрю с ним фильмов, тем больше его ценю. Каэтана — лучшая из всех кино-Каэтан, что я видела и могла представить, королева даже внешне похожа на гойевские портреты Марии-Луизы. Мануэлю, как обычно, не повезло, но здесь он персонаж третьеплановый. Сцена церковного суда, которой в книге нет, реально страшная и производит впечатление, как и религиозная процессия в начале фильма.

К недостаткам можно отнести то, что по современным меркам фильм затянутый. Много длинных планов, много крупных планов, большинство актеров проигрывает Банионису в плане таланта, сюжет подрезан — из-за чего некоторые вещи нечитавший книгу вообще не поймет. Я особенно расстроилась из-за Пепы, мимолетной любовницы Гойи, ставшей почти правительницей страны — через постель любвеобильного дона Манюэля. История Пепы в книге прекрасна, она стоит всех Каэтан с королевами, а в фильме от нее осталась только прекрасная Чурсина — в сцене, где Гойя отдает ее министру в обмен на освобождение Гаспара Ховельяноса. Кстати, акценты расставлены иначе: в книге Гойя с чувством разве что досады отдает надоевшую любовницу дону Мануэлю — его волнует только Каэтана, и кроме того, он понимает, что спасает жизнь очень благородному человеку. В фильме художник отдает любимую им женщину из-за малоприятного старика, и злится на себя, что не смог отказать тем, кто попросил его о такой услуге.

В целом, фильм очень сильный, но тяжелый и на любителя. Как экранизация — твердое «хорошо». Банионис — вообще, отлично. Он подарил образу то, чего я вообще не ощутила в книге: его Гойя обаятелен и симпатичен (в книге он просто неприятен). А еще они хорошо выкрутились с финалом — ведь Фейхтвангер так и не написал вторую книгу о Гойе, и событий последних 20 минут фильма в книге просто нет.

Фигура Франсиско Гойи источник вдохновения не только для писателей, но и для режиссеров. Об этом свидетельствует большое количество снятых фильмов, большинство которых появились именно благодаря Леону Фейхтвангеру и его книге «Гойя, или тяжкий путь познания». Но среди всех фильмов о Гойе только Конрад Вольф «замахнулся» на полную экранизацию, а не просто на «фильм по мотивам». Следуя советской традиции экранизации, Вольф постарался максимально приблизиться к сюжету книги. Следовать за автором, максимально приблизить героев к тем ярким образам, что создал немецкий писатель. И должна сказать, что к сценарию у меня нет никаких претензий. По событийности, наполненности сюжета, соответствию книге фильм безупречен (учитывая, что сценарий всегда сокращает и изменяет книгу — здесь это не принципиально). «Гойя» — это книга, которая увлекает читателя за собой, не отпускает до последней страницы, это и драма, и мелодрама, и триллер, и исторический роман одновременно. Т. е. поле для деятельности широкое, не удивительно, что столько фильмов появилось благодаря всего лишь одной книге. (Конечно, я не хочу приписывать всю заслугу исключительно Фейхтвангеру, но именно его характеры, и его сюжеты угадываются во всех фильмах о Гойе). Конрад Вольф не стал бросаться в какую-то крайность — он последовательно перенес все события и все жанры на экран.

Что касается игры актеров, то это уже несколько спорный момент. Все очень субъективно. Конечно, каждый увидит по-своему характер самого художника или любого другого героя. И здесь бессмысленно критиковать или делать замечания, потому что другое видение, отличное от вашего только расширяет ваши границы как читателя и зрителя, помогает увидеть больше, чем вы способны. Я выскажу то, что лично мне не понравилось. Оливера Вуко, играющая герцогиню Альба, показала нам обычную красивую, своенравную аристократку. Но у Фейхтвангера герцогиня Альба — это больше. Это роковая женщина, это символ, это знак эпохи, это признак того, что Испания изменяется, и старые устои рушатся. Об этой героине можно писать отдельную книгу, настолько ее фигура многозначна. Вуко смогла сыграть силу, смогла сыграть гордость, но остальное… я не увидела глубины, я не увидела других смыслов кроме явных. Герцогиня Альба в этом фильме не роковая женщина.… Но должна заметить, что такие недостатки свойственны только второстепенным героям, игра Донатаса Баниониса меня приятно удивила. И хотя я не во всем согласна с ним, но сыграл он прекрасно.

Подводя итог, я могу сказать, что Вольф справился со своей задачей, он достойно экранизировал классика. Он смог передать зловещую атмосферу инквизиции, внутреннюю борьбу Испании с пережитками прошлого, необыкновенный характер Франсиско Гойи. Но общая атмосфера фильма, декорации, стиль съемки, работа звукорежиссера все это не позволило забыть, что ты смотришь советское кино. Зритель не растворяется в фильме, не переносится в него, не становится частью событий. То, чего смог добиться Фейхтвангер в своей книге. Одного таланта режиссера и некоторых актеров оказалось недостаточно. Только поэтому

7 из 10

Больше и сказать нечего, наследие советско-интернационального кино нам подарило просто жемчужину! Побывав в Испании и увидев выставку в музее Прадо посвященную Гое, я поняла что Банионис не только внешне влился в образ великого художника но и по характеру сумел передать всю страсть, характер, иронию и трагедию своей жизни. Фильм возможно и неоднозначный, но на мой взгляд достоин украсить фильмотеку человека, который думает.