И карлики начинают с малого
Auch Zwerge haben klein angefangen
7
6.7
1970, ужасы, комедия, драма
Германия (ФРГ), 1 ч 36 мин
16+

В ролях: Хельмут Дёринг, Пауль Глауэр, Гизела Хертвиг, Хертель Минкнер, Гертруда Пиччини
и другие
Как развернутся события в южноамериканской колонии лилипутов, после того как последние взбунтовались? Обернется ли это трагедией или…?
Дополнительные данные
оригинальное название:

И карлики начинают с малого

английское название:

Auch Zwerge haben klein angefangen

год: 1970
страна:
Германия (ФРГ)
режиссер:
сценарий:
продюсер:
видеооператор: Томас Маух
композитор:
монтаж:
жанры: ужасы, комедия, драма
Поделиться
Финансы
Бюджет: 200000
Дата выхода
Мировая премьера: 16 сентября 1970 г.
Дополнительная информация
Возраст: 16+
Длительность: 1 ч 36 мин
Другие фильмы этих жанров
ужасы, комедия, драма

Постеры фильма «И карлики начинают с малого», 1970

Нажмите на изображение для его увеличения

Отзывы критиков о фильме «И карлики начинают с малого», 1970

Сатира на властные отношения в обществе

Колония карликов с надзирателем карликом. Карликовый бунт и карликовые потуги его подавления. Карликовое насилие над свиньей, разрушение порядка и карликовые попытки обуздать хаос, поймать петуха.

Власть изолирует уродов, больных и немощных, а случаи девиантного поведения «условно-нормальных» клеймит как психопатию. В то же время и сама позиция власти по отношению к девиантам оказывается симптоматично психопатичной. Властная позиция вырабатывает у человека (и у карлика тоже, говорит Херцог) психические стереотипы поведенческих реакций, в результате чего необходимость бунта становится принципиально не узнанной. Чем и определены все последующие попытки отрефлексировать ситуацию выхода «контролируемого» из-под контроля. Существование самой такой ситуации мыслится априори. Иначе и быть не может. Кто-то же должен кого-то да контролировать. Это не рациональная, не идеологическая, но психическая пропозиция. И единственным собеседником власти становятся рафинированные психи, уроды, дегенераты и прочие типичные «социальные изолянты», ибо они не способны развоплотить, реализовать свой психоз вовне, организовать определенную постоянную практику (хотя бы в виде насилия).

Аутизм социально изолированного является идеальным слушателем для представителя власти, но помимо этого также и идеальным аргументом для существования власти как таковой, то есть как практики принудительного, постоянного разделения. Аутисты лишены психоза, лишены мотивации к реализации навязчивых мыслей и образов, лишены также их смещения в сторону определенных идей, убеждений, смыслов. «Смотри, что они делают, эти безумцы», — обращается надзиратель к привязанному идиоту, который ничего не видит, не слышит и не понимает. Но искренне и с удовольствием заливается смехом, в то время как незадачливый озабоченный карлик-«карлик» носится по кабинету в форме, пытаясь поймать петуха.

Как он может справиться с бунтом? Почему он сам не понимает своего дурацкого положения? Что он больше ничего не охраняет? Ведь и то, что он охранял ранее, по-видимому, было лишь игрой и наваждением. Почему бы ему просто не посмеяться над самим собой? Без срыва и истерики, но добродушно и с удовольствием. Этого вполне достаточно, чтобы жить.

7 из 10

25 апреля 2020

Большие трагедии маленьких людей

«Лучшая мера эпохи: расстояние между карликом и гигантом» (с)

Данный фильм является фактически первой большой художественной работой культового немецкого режиссера Вернера Херцога. На момент съемок автору было всего двадцать семь лет. Фильм был сделан на чистом энтузиазме при полном отсутствии бюджета. Однако именно с него фактически начинается творческий путь классика. Стоит рассмотреть — каковы же формообразующие аспекты картины и как они разворачивались в дальнейшей работе режиссера.

Следует начать с того, что Херцог — далеко не художественный режиссер. Он, как никто другой максимально далек от всего постановочного, искусственного, идеологического и надуманного. Это в первую очередь, по аналогии с философами витализма, режиссер жизни — для него притягательно все ее разнообразие, красноречие пейзажей, любые оттенки настроений, живая мимика движений и черт лица. Он принимает ее во всем ее богатстве и нищете. Поэтому с самого начала своей творческой карьеры он бросился в омут табуированного, вытесненного из нашего социального бессознательного как некое травматическое событие. В первую очередь он поднял тему «дефективных» людей, изолированных из нашего социума — в рассматриваемом фильме ими являются карлики, позднее он затронет еще более острую тему заботы общества об инвалидах, потерявших (буквально) связь с окружающим миром. Между двум этими картинами он успевает слетать в северную Африку и заснять быт оставшихся на краю жизни пустынных народностей. В общем и целом, глобально режиссеру важно было расширить сферу представления в кинематографе, вскрыть с помощью инструмента кинокамеры по-настоящему важные социальные проблемы. Все это задолго до того, как станет мейнстримом — на тот момент любой подобный фильм стоил огромных денежных вливаний и колоссального труда.

Возвращаясь к рассматриваемому фильму с необычным названием «И карлики начинают с малого» нетрудно заметить целый ряд характеристических особенностей. Во-первых, объектом репрезентации режиссер избрал карликов, при этом так называемых «нормальных» людей в кадре не появляется вовсе. Как уже упоминалось, автором намеренно воссоздается некая травматическая ситуация — карлики в фильме показываются в усугубленно сюрреалистической атмосфере этакого полусумасшедшего дома. Рядового зрителя эпизоды беспрерывно смеющихся карликов, свершающих всевозможные забавные и жуткие выходки, вероятнее всего приведут в состояние крайнего дискомфорта. Положение еще усложнится после того как станет понятно, что в фильме напрочь отсутствует сюжетная линия, а персонажи прописаны в самых общих чертах, отчего к тому или иному действующему лицу вряд ли возникнет эмпатия. Более того, Герцог намеренно разнообразит эмоциональные впечатления зрителя — последний на протяжении всего фильма будет испытывать сплошь диссоциативные и амбивалентные чувства.

Фильм, в свойственной режиссеру манере, выдержан скорее в документальном стиле и фактически состоит из ряда игровых сцен-эпизодов, изображающих свихнувшийся быт в поселении карликов. Мы видим как они развлекаются, ломают друг перед другом комедию и трагедию, всей толпой катаются на машине и, наконец, устраивают анархический бунт для своего коменданта (кстати, также карлика), разбивая оковы социального принуждения «сверху». Любой постановочный проект был бы сделан по типичному лекалу — карлики могли бы рассуждать о справедливости, мы бы наблюдали возникновение и развитие отношений любовной пары, может быть трагедию отчужденности кого-либо из обитателей и так далее. Но Герцог идет прямо иным путем — повседневные, беспощадно недискурсивные сцены он дополнительно нагружает каким-то сюрреализмом — вместо «нормальных человеческих» диалогов мы наблюдаем почти бессмысленное повторение того же, сопровождающееся безумных смехом и абсолютно хаотичным поведением. Стоит отметить, что знаменитые Линчевские сцены с карликами вне всякого сомнения заимствованы из фильма Герцога. Это как некое вторжение чего-то антиобыденного, эмоционально нестандартного, травматического в наши привычные представления.

И лишь постепенно, с течением времени, мы начинаем привыкать к этой микровселенной со своими законами и понятиями, яснее видеть характер и личность каждого из героев. В этих сценах мы наблюдаем то, чего и хотел Герцог — настоящую, неподдельную, искреннюю, саму по себе сюрреалистичную и крайне нестандартную жизнь маленьких людей, оторванных от мира и создавших мир собственный. В этих документально заснятых полуигровых сценах чувствуется атмосфера сопричастия к чуждому нам бытию. Здесь любое действие нашей обыденной жизни становится событием, чувства гиперболизируются, а шутки и юмор становятся главной действующей реакцией на влияние внешнего мира. Зритель, в конце концов понимает, что перед ним по-настоящему живые люди из плоти и крови, а не актеры, натужно пытающиеся достичь величия через шаблонные формула.

Также стоит отдельно остановиться на этической стороне. Карлики в фильме показываются не просто неприглядно — чем больше фильм приближается к развязке, тем яснее становится, что мы наблюдаем некую вариацию де садовских 120 дней без эротики, но со звериной жестокостью (Вообще фильм очень близок «Виридиане» Бунюэля и «Репетеции оркестра» Феллини). Постепенно герои фильма, обрушивающие все трансцендентные запреты теряют человеческий облик, упиваясь собственной жестокостью. Однако для Герцога это никак не противоречит эмансипации маленьких людей, напротив, избегая гротескной идеализации он ясно показывает, что они могут быть также беспощадны и жестоки как и все остальные в этом безумном мире, при этом их внешний вид служит удобной метафорой для режиссера, аллегорически репрезентирующего все наше общество в виде озлобленных карликов, свергнувших святыни и издевающихся над последним, что осталось — своими ближними и природой.

Наконец, следует сказать несколько слов о постановочной части — в связи с неоднозначной стилистикой подачи, мы имеем крайне своеобразную «этническую» музыку, сопровождающуюся сверхдлинными планами. Особенно в этом отношении Герцог любит останавливаться на пейзажах, пытаясь нащупать их внутренний смысл. Как уже отмечалось, мизансцены выглядят сверхсюрреалистично, несмотря на тот факт, что сама картина по сути снята в документальном ключе с использованием ручной камеры. Однако ситуации, диалоги и все вообще происходящее на экране настолько «сдвинуто с осей», что его вообще невозможно вписать в какое-то дискурсивное поле. Между тем фильм изрядно приправлен метафорами, и, как уже упоминалось, сам является очевидной аллегорией на современное общество. Так, например, тут встречаются не только очевидные сравнения — те же слепые, свирепые карлики, размахивающие палками — очевидно, мы сами и наша неспособность к коммуникации, а машина, катающаяся по кругу — технический прогресс, который в конце неслучайно отправляется обратно в пещеру, но даже более утонченные образы из Ницше — такие как распятая обезьяна и склонившийся верблюд, выражающий собой первую стадия развития личности, с которой мы как общество так и не ушли.

Резюмируя, отметим, что первый значимый фильм Герцога по сути фильм-эксперимент, экстраординарные вызов (получивший отклик в виде запрета к показу в ряде стран), проект, вообще не вписывающийся в каноны и призванный расшатать цензуру нашего социального бессознательного сюрреалистическими и «ужасно» натуральными картинами «ненормальной» человеческой жизни — не только внешней, но и внутренней.

5 апреля 2020

Фильм-дискомфорт

Ужасное и устрашающее зрелище, которое никогда не станет классикой. «И карлики начинают с малого» никогда не войдет в список любимых фильмов огромного количества именитых режиссеров. Актеры никогда не станут популярными. А Херцог? Херцог прославился. Но мало кто упоминает его всего-лишь вторую по счету режиссерскую работу, анализируя и восторгаясь его творчеством.

Фильм является очень «неприятным» во всех планах. Мерзкие лица актёров. Ужас от их действий. Голоса, смех, крики. На самих только начальных титрах, где ничего толком не показано, раздражающий хор наводит на мысль выключить фильм. Карлики весь фильм нарушают все десять заповедей, а ближе к концу, так и вообще, намереваются распять обезьяну. Издевательства над животными, абсурдность действий карликов, безумный садизм. Режиссер старался сделать мерзкую (но правдивую) картину, и с задачей он справился на отлично.

Первые 20 минут — абсолютная иллюзорность сюжета. Карлик, не отвечает на вопросы, показана «предыстория». Все это играет малую роль, после средины фильма это все очевидней и очевидней. Карлики, (как и зритель), подобны машине, что все ездит по кругу. Смысл — не в рассказе истории, не в поисках ответов на глубинные вопросы, а в том, чтоб показать, что даже маленькое существо, что не может дотянуться до ручки или запрыгнуть на кровать — способно творить страшные вещи, способно издеваться и упиваться властью.

Это не «Голова-ластик» Линча, не «Антихрист» Фон Триера, не «Отвращение» Полански. Никаких спецэффектов, все реально! Это настоящие люди, снятые на любительскую камеру, которые играют настоящих людей, которые показывают внутреннюю составляющую каждого человека. Фильм, в котором мертвый петух — мертвый петух, больной верблюд — больной верблюд, озлобленный карлик — настоящий человек. Никаких спецэффектов, от чего и больнее вдвойне. Это шедевр, который чертовски неприятно смотреть.

4 октября 2016

Бунт маленького человека

Когда облака ниже колен,

Когда на зубах куски языка,

Когда национальность голосует за кровь,

Когда одиночество выжжет дотла,

Когда слово «Вера» похоже на нож,

Когда плавятся книги да колокола,

Когда самоубийство честнее всего,

Когда вместо ритма нервная дрожь.

И в сияющем храме лики святых

Тебе говорят, что церковь — не ты.

Что ты поешь когда у тебя

Вместо смерти похабные сны.

Предчувствие Гражданской войны.

Однажды в безымянной маленькой латиноамериканской колонии, сплошь населенной лилипутами, случилось непредвиденное. Бунт, хаос, анархия, революция охватили этот крохотный мирок, затерянный в океане больших надежд и маленьких свершений. Зловонный трупный смрад, невыносимая вонь пожарищ, булькающая кровь, перемешанная с грязью, дерьмом, слюной и потом, стоны и крики повсюду. Боль как синоним счастья, страдания как оправдание кислотному очищению. Дивный новый мир, новый мировой порядок, дети революции — самоотверженное отвержение всех законов, заветов. Не будет пира во время чумы; будет лишь чума тотального безвластия и сладострастия.

Любая человеконенавистническая идеология, будь это фашизм, нацизм и радикальный исламизм в духе Аль Каиды или ИГИЛ, всегда формируется в социальных низах, в маргинальной среде клокочущей от невыразимой ненависти человеческой массе, безликой толпе, движимой самыми низменными атавистическими инстинктами. И лишь потом, перестав уже быть зародышем, эту идеологию подхватывает власть, априори желающая удержаться как можно дольше у своей золочёной кормушки. В своём первом по-настоящему громком фильме «И карлики начинают с малого» 1970 года выдающийся немецкий режиссёр Вернер Херцог, бесспорно, снял аллегорию на революцию, порожденную тоталитаризмом, лишив, впрочем, совершенно ореола романтизма эту жестокую освободительную борьбу против тирана в условном макрокосме колонии лилипутов, находящейся вне пределов любых явных политических координат — ввиду чего ошибочно считать этот экспериментальный и экстремальный экзерсис фильмом-зеркалом войны во Вьетнаме. Зеркалом, но исключительно кривым, в котором режиссёр отобразил как окружающую его действительность, так и предрёк крах той системы, что расколола надвое Германию, уравняв в сущности в своей андеграундной кинорефлексии нацизм и коммунизм, революцию и эволюцию, прогресс и регресс.

Гуманист Херцог, действующий в фильме нарочито броскими, в чем-то даже антикинематографическими по своей текстуре, режиссерскими мазками, отвергая как таковой нарратив, предпочтя ему хаотичное повествование вкупе даже с лёгкими намеками на сюжет, псевдодокументальную монохромную операторскую работу, преисполненную стихией авторского иррационального, дионосийского и в то же время патологически хтонического, низводит классическую, с привкусом мотивов Достоевского, концепцию маленького человека, сон которого преимущественно кошмарен и алогичен, до физического уровня. До уровня карликовости, эдакой фриковатости, препарируя божественную душеспасительностъ Федора Михайловича в кафкианский ад, подчиненный природе бессознательного обесчеловечивания. В своих ранних фильмах Вернер Херцог совсем не напоминает врачевателя душ и знахаря разума; идя от противного, говоря, как в случае с «И карлики начинают с малого», о гуманизме на языке бесчеловечного гиперреализма, режиссер предстаёт социальным патологоанатомом, изощрённым вивисектором общественного сознания, таксидермистом трупа животной толпы, которая начинает с малого проступка, с мелкого хулиганства, постепенно взращивая в себе монстра-антропофага, руководствующегося исключительно принципами собственного бесконтрольного безумия, шизофрении, абсолютной власти, что развращает и разрушает одновременно.

От распятой обезьяны до распятого мальчика всего лишь один шаг, от бравурности революционных свершений до тотального террора, пожалуй, ещё меньше. Сакрализация жертв предопределена, агнцы на заклание идут на всполохи священного пламени, чтобы в пыль и прах превратиться, слившись с черным вязким полотном земли. Это путь в никуда, это трясина. Что примечательно, вышедший год спустя в Японии «Томатный кетчуп императора» культового авангардиста Сюдзи Тераямы кажется несколько вторичным на фоне не менее радикального творения немца Херцога, увидевшего в бунте мелочей и революции малышей — героев вне рамок обыденного социума — нечто большее и устрашающее, само сердце тьмы, что прерывисто бьётся на фоне агонизирующих империй, для которых человек ничто и никто, тварь бессловесная. В условиях ломки социальных, политических и культурологических институтов человек уподобляется не зверю даже, а антропоморфному демону масс, что дарует предчувствие неизбежной гражданской войны.

10 августа 2015

Притча о абсолютной свободе

Тема абсолютной, неограниченной свободы волновала умы испокон веков, и, само собою, будет волновать и далее, до того самого момента, покуда не сгинет с лица земли род людской. Все мы, осознанно или нет, жаждем свободы, многие ставят её во главу угла, а некоторые даже готовы во имя этой химеры принести в жертву всё, что угодно, и совсем не обязательно подразумевать под этим «всё» лишь их собственную жизнь. Но готовы ли мы к свободе? Ведь она, как и всё под этим небом, имеет и иную, куда менее лицеприятную сторону, чем та, что мы привыкли под ней подразумевать. Один из самых интересных немецких режиссеров Вернер Херцог, в своей ранней картине носящей несколько громоздкое название Auch Zwerge Haben Klein Angefangen (в переводе «И Карлики Начинают С Малого») вскрывает данную тему уверенной рукою хирурга от кинематографа.

Завязка истории незамысловата: в неком учреждении (пансионат-то или же что-либо иное — не сути важно) единственными обитателями которого являются карлики (или же лилипуты, как Вам будет угодно), вспыхивает бунт. Местному директору, по причине обособленности данного объекта от остального мира, рассчитывать на скорую помощь извне не приходится, а новоявленные «анархисты», будучи предоставленными самим себе, тем временем, постепенно рушат сложившиеся устои, упиваясь собственной безнаказанностью и, отчасти, скукой. Но если первоначально этих обделённых физически людей волей-неволей жалеешь, то чем дальше выходят они за общепринятые моральные рамки, тем больше проникаешься к ним невыносимым отвращением, брезгливостью, а душу переполняет горечь, граничащая с отчаянием. А всё потому, что данная картина сродни зеркалу, в котором, в обличье карликов, предстаёт всё человеческое общество, а их бунт, воистину бессмысленный и беспощадный, здорово напоминает жуткий эксперимент, в процессе которого, будто под микроскопом, безымянный исследователь, находящийся за кадром, тщательно и скрупулёзно изучает насколько далеко может зайти предоставленный самому себе, своей неискоренимой животной натуре, так называемый homo sapiens.

Что касается художественной части, то нельзя пройти мимо схожего по части визуального восприятия Eraserhead Дэвида Линча, увидевшего свет семью годами спустя. Эти фильмы, вообще, нередко сравнивают и неспроста — оба выдержаны в аскетичном, чёрно-белом цвете, в обоих преобладают нарочито затянутые сцены, невероятно сильно воздействующие на психику, оба невозможно забыть — они врезаются в память как какой-то безумный, сюрреалистический ночной кошмар. Немаловажным является и музыкальное оформление: оно режет слух, давит невыносимо, придавая и без того не лёгкому для восприятия полотну ни на что не похожий гротескный оттенок.

Не испытываю ни малейшего желания (да и не вижу в том особого смысла) размазывать итог как маленький кусок масла по слишком большому ломтю хлеба, буду немногословен: Auch Zwerge Haben Klein Angefangen — это полуторачасовой садомазохистский акт, это лента о том уродстве, что живёт в глубине каждого из нас, и это — фильм-предупреждение, предупреждение о том, к чему приводит абсолютная свобода. Такое кино не забывается. Но навряд ли я когда-нибудь захочу его пересмотреть.

4 декабря 2013

Это не кино в его обычном понимании, это не история о чем-то, имеющая начало, середину и конец, нет — это воистину Искусство. То самое, которое не считается с деньгами, то самое, которое не считается с оценками широкой публики, то самое, которое несет в себе идею, мысль и самовыражение автора. То самое — не всем интересное и нужное — Искусство. Поэтому и оценивать его надо соответственно.

Анархия. Хаос. Тупость. Невежество. Жестокость. Примитивность. Нелепость действий. Уродство. Бессмысленность происходящего. Карлики. Карлики?..

Эта лента вызывает мизантропическое желание закопаться в сугроб, хоть еще и не зима, чтоб ничего не видеть и не слышать. Или посбособствовать Армагеддону. Или просто выключить кино — настолько это жестокая пародия на человечество правдива. Настолько этот гротеск — на самом деле не гротеск, а просто выдержки из кем-то снятого документального фильма..

10 из 10

16 августа 2012

Деградация от свободы

Вторая картина легендарного немецкого режиссера Вернера Херцога, которая в свое время была даже запрещена в ФРГ. Херцог снял жуткую авангардную малобюджетную вещь про восстание карликов-анархистов в исправительной колонии. На протяжении всего фильма они постоянно бегали по ее территории, перманентно ржали, чинили различные безобразия и непотребства, опьянённые внезапно свалившейся на голову свободой и отсутствием какого-либо нравственного начала, в результате чего разнузданная вакханалия постепенно превратилась в настоящий гротеск и впала в полный абсурд. Немец не брал на себя роль моралиста. Он лишь с документальной точностью дрожащей любительской камерой запечатлевал этот отвратительный процесс, который говорит сам за себя.

Снято все это в лучших традициях «новой волны». Сюжета как такового нет. Это не линейно рассказанная история, а эпизодический калейдоскоп сцен, начавшийся будто с середины и закончившийся и вовсе ничем. Причины, по которым восстали карлики, неизвестны. Каков был порядок в исправительной колонии тоже. Что двигало карликов к восстанию — непонятно. Прошлое карликов и раскрытие характеров за ненадобностью не показаны. За что боролись карлики — а в общем-то не за что. Просто захотелось выместить скопившуюся дурь. А каким образом они ее вымещали и как нелепо и нехудожественно у них это получалось — об этом целиком весь фильм. От титров до титров. Такова задумка.

Киносимволизм, жаждущий зрительских интерпретаций, присутствует. Любителям плохо перевариваемого абсурдного авангарда и «новой волны» строго рекомендуется. Я хотел получить от фильма больше, лучше и шире. Увы, не получил. Но оригинально, черт подери. Тут не поспоришь.

11 июля 2012

Всё здесь ясно, на первый взгляд.

По содержанию:

Как и другие подобные ленты, это фильм, в котором режиссер(сценарист) пытается запустить нас в свою голову и показать, каким он видит этот мир (зачастую просто свою страну) и все то, что там творится. Но оперировать абстракциями — тяжкий интеллектуальный труд, поэтому мы создаем себе эмпирические костыли, в итоге имеем аллегорию: мирок, где всё человеческое Общество представлено горсткой людей, типажи — отдельными людишками. И показано здесь всё очень ясно, как оперный певец под софитом. Каждая деталь, каждая оборка, пуговица — врезается в глаза, а соседняя ещё сильней, и так до бесконечности. Примерно то же я испытывал при просмотре данного творения. Автор предлага… впрочем, принуждает нас в сотый раз пройти старый урок: анархия -> хаос. Колония человечков бунтует и тот самый, архаичный, первозданно-мистический хаос пожирает наших героев. Но, мне кажется, что я увидел здесь нечто большее.

Это не такая простая страшилка (в стиле «Антихриста») про первородное зло, зиждящееся на человеческой натуре. Здесь я сделаю смелое предположение. Херцог взял шире: первородным злом мы видим не отдельного человека, но саму колонию, идею колонии. В фильме можно четко отследить те приёмы, которых бы не хватило какому-нибудь вшивому рижиссеришке. Но Херцог, как искушенный повелитель душами и думами зрителя, не показал, а скрыл самое главное. Задвинул за угол, оставив хвост, и как скелет из-за приоткрытых дверей шкафа, выглядывает главная идея. То и дело карлики роняют реплики о тех бессмысленных вещах, которыми им приходилось заниматься, и по тому, наксколки бессмысленный и беспощадный вышел бунт мы можем предположить степень бессмысленности существовавшего доселе режима. Так что это не фильм-предостережение (берегитесь хаоса), в то же время это не фильм-призыв (круши систему). Похоже, это фильм — экзистенциальная ломка. Тупик, в который, возможно, угодил и сам Вернер Херцог, и лента — банальный «крик души». Колония представляется чем-то угнетающим (хоть мы её и не видим). И единственный логически обоснованный выход — бунт — приводит к ещё большим бедам, и в итоге мы имеем завершение этого порочного и бездумного, как машина без водителя, цикла. На смену хаосу возвращается власть.

По форме:

Мне совершенно не понятны ничьи возмущения. Смотрится, по большей части, легко и приятно. Сумбурные образы и антураж — обязательные средства выразительности в данном случае, а наряжать фильм драматическим сюжетом или какими-нибудь более «расхожими» образами — то же что рядить покойника (т. е. совсем не обязательно). Как и полагается, всё происходит в «изолированной системе», строго внутри поселения, окруженного не то скалами, не то прериями. Фильм полон символизма: человечки валят пальму с таким же размахом, с каким, должно быть, при Владимире у нас рушили «статуи» языческих богов. Лишенная водителя машина нарезает круги в пустоте. Затем, всё ту же машину — единственный способ «поехать в город» хором сбросили в бездонную яму.. Ещё один символ «бессмысленности и беспощадности» — труп свиньи, качающейся от копошащихся вокруг поросят (Херцог просто пытается ущипнуть нас за живое поднимая руку на святость материнства). Следующий щипок — издевательства над слепыми. Но это еще ничего по сравнению с шествием в стиле Германа Ницша (не знаю, кто кого спародировал): процессия через дым «пожарищ» проносит по кругу распятую на кресте обезьянку. И вообще, практически каждое действо сопровождается языческими плясками, и даже соответствующей музыкой, напоминающей о забытых и бесчеловечных племенах Сахары.

Эпизод с заблудившимся водителем переворачивает весь сюжет: если до этого продолжаешь гадать, что же это за карликовое поселение, то теперь выясняется, что ВЕСЬ мир населен карликами. Вернер, в рамках фильма, выбрасывает идею фильма за рамки фильма: «да, это не только в кино, это ВЕСЬ мир такой». Ч/б пленка, эпизодическое музыкальное сопровождение и операторская работа приближают фильм к документальному.

Итого:

Вернер Херцог, всем своим телом ощущая боль и бесцельность этого движения пустой машины по кругу, пытается вылечиться, сбросив эти горы со своих плечей — на наши. Так что теперь это наша забота — искать ответы.

4 декабря 2011

Венец творения

На сегодняшний день это самый ужасный фильм Вернора Херцога, что я видел. Просмотр сей ленты равносилен визиту к дантисту-садисту. Это ночной кошмар. Он стирает грань между документальным и художественным кинематографом. И не ищите скрытые смыслы в странном названии ленты — это был просто черновой вариант.

С самого начала ясно, что перед нами нечто мучительно-дискомфортное. С первых кадров Херцог отсеивает «незваных» зрителей: карлик (в титрах он обозначен как «Омбре»='человек») вертит в руках табличку с порядковым номером и отказывается отвечать на вопросы (как и сам режиссер). Далее мы видим предысторию: Бунт. Немногочисленное поселение карликов бесчинствует на улицах, а их «инструктор», запертый в главном здании со связанным заложником, пытается выбраться наружу, позвать полицию или, на худой конец, убить заложника. Как видите, сюжет на первый взгляд присутствует. Но «первый взгляд» обманчив.

Это аллегория. Ненавязчивая, но всё же аллегория. Конечно, можно воспринимать фильм и «в лоб». Но Херцог был хитрее. Его карлики агрессивны, тупы и беспомощны. Они захватывают «власть», но не могут забраться на кровать или дотянуться до дверной ручки. Они дерутся с тенью. Они плюют в вечность. Карлик останавливается у засохшего дерева причудливой формы и пытается «перестоять» его — кто первым опустит руку/ветку. Они сеют разрушение. Они заводят машину и вместо того, чтобы куда-то ехать, пускают её по замкнутому кругу. Они смеются над калеками (слепыми), не замечая собственного уродства.

Это «Мальчишник в Вегасе» Херцога. Или «Безбрачная неделя» Херцога. «И карлики начинают с малого» — это смачный и едкий плевок в лицо человечества — венца творения природы или бога. Низвержение человека до уровня безмозглой курицы. Фильм психически разрушителен. Смех карлика Омбре над больным верблюдом давит на психику как инфра- или ультразвук. «Голова ластик» — всего лишь детская колыбельная. «Пролетая над гнездом кукушки» — тривиальная развлекуха для домохозяек. Под конец фильма «И карлики начинают с малого» ты чувствуешь себя так, словно просидел полтора часа с визжащей бормашиной у уха. Этот фильм хочется выключить. Рука тянется к пульту. И вдруг он обрывается. Обрывается на чистейшем садистском безумии.

Бой петухов до «полной победы». Умерщвление свиньи. Распятая обезьяна. Куры, клюющие дохлую мышь. Курица, пожирающая своего одноногого собрата. Херцог упивается человеческим животным садизмом и его бесцельной агрессией. Это порнография, богохульство — это современный немецкий Маркиз де Сад. Кричащие, острые как бритва, народные напевы в качестве саундтрека. Вызжанный извержением лавы безжизненный ландшафт. Мизантропия в своём апогее. Суть искусства — изучение человека. И Херцог поднёс к лицу зеркало — и созерцание оказалось невыносимым. И это не «то, во что мы превратились» — это «то, чем мы были всегда».

В определенном смысле, режиссер, подобно карликам в фильме, тоже всего лишь «плюёт в вечность». Вторая половина произведения замыкается в себе и кинолента, как и тот грузовичок на центральной площади, начинает бесцельно кружить вокруг своей оси. Бесцельно, за исключением лишь одной сомнительной цели — продолжать кружиться. Так и мы кружимся, потому что боимся остановиться, и ещё больше боимся куда-то идти. И разрушаем(ся), чтобы не пришлось менять(ся). И высмеиваем других, чтобы не замечать собственных изъянов.

Эти карлики — это не только неприкаянные уроды, которым мир оказался не по росту, но это ещё и дети, взрослые дети, которые со злости и обиды разбивают об пол пластмассовые машинки и отрывают куклам конечности. Это озлобленные, жестокие дети со взрослыми лицами. Это венец творения природы или бога.

10 из 10

«Кинематограф — это не только отображение мечтаний. Это ещё и отображение ночных кошмаров»(с) Вернор Херцог о фильме «И карлики начинают с малого»

20 июня 2011

Классика мирового кинематографа и классика натуры человека

Из всех фильмов Херцога этот я оставил на последок, конечно я знал, что этот фильм был запрещен в Германии некоторое время, знаете многие говорили, что после просмотра этого фильма им стало плохо и казалось, что весь мир такой. Я тоже ожидал такое, ну наоборот Херцог этим фильмом показал нам истинное лицо и сущность человека, при малейшем возможности человек воспользуется этим и навредит другим. Почему? Да потому, что так устроен этот мир и человек, так было раньше есть и щас и так будет в будущем и вообще человек это делаеть не зная почему, не понимая смысла, просто это инстинкт и смех главных героев означает это по моему. Там еще одна сцена очень интересная, где машина ездить по кругам без смысла, так и человек. Эту сцену он еще поставил в Строшеке.

10 из 10

29 декабря 2010

Моя любимая классика забытого вами великого кинематографа. 228 часть.

Моя боль…

И карлики начинают с малого (я люблю этот фильм)

Показана небольшая колония лилипутов. Их может быть человек 10. Они живут вдалеке от большого мира. Однажды к ним приезжает одна машина и из нее выходит тоже карлик. Это очень важная сцена, которая дает понять, что не только в колонии живут карлики. Эти маленькие человечки устраивают бунт и берут в плен своего директора (перевод был плохой, поэтому я так и не понял, что это за директор). Он пытается их успокоить, но все бесполезно…

Знаете, когда я посмотрел этот фильм, у меня в голове была только одна мысль, а вернее одно желание. Какое? Я хотел найти режиссера Херцога и убить его. Почему? Потому что такие фильмы нельзя снимать. В этом фильме человек показан с самой плохой стороны. Мы относимся к маленьким людям с жалостью, а Херцог просто показывает, что самый маленький человек может натворить больше зла, чем самый большой великан в мире. А самое страшное, что самый вменяемый карлик, который есть в этом фильме, в финале сделает такую отвратительную вещь, что я просто возненавижу этот фильм.

Я уже как-то говорил, что спокойно отношусь, когда люди в фильме издеваются над людьми (люди всегда любили убивать себе подобных). Но когда человек начинает издеваться над животными, то мне сразу становится нехорошо. Этот фильм был запрещен в некоторых городах только из-за одной сцены, но она даже меня смогла шокировать и очень сильно напугать. Карлики убивают животных и издеваются над слепыми. А однажды они берут живую обезьянку и вешают ее на крест, тут без комментариев…

Но, несмотря на всю жестокость, режиссер Херцог остался собой и показал самую настоящую правду. Любой человек хранит в себе зло. Это зло обязательно вылезет наружу, но только тогда когда человек почувствует власть. Маленький и слабенький однажды ночью вам в спину воткнет нож. Вот в таком мире мы и живем. В фильме карлики живут в мире огромных вещей (знакомая ситуация). И когда один из героев пытается залезть на кровать, то ему действительно сочувствуешь, а когда он в конце фильма показывает свое истинное лицо, то просто охота зааплодировать Херцогу и нажать на курок…

Спасибо.

P.S.

Было очень плохо после фильма…

10 из 10

20 сентября 2010

Ужасы И карлики начинают с малого появился на телеэкранах в далеком 1970 году, его режиссером является Вернер Херцог. Кто учавствовал в съемках (актерский состав): Хельмут Дёринг, Пауль Глауэр, Гизела Хертвиг, Хертель Минкнер, Гертруда Пиччини, Марианна Заар, Бриджитт Заар, Герд Гикель, Эрна Гшвендтнер, Герхард Маэрц, Альфредо Пиччини, Erna Smollarz, Lajos Zsarnoczay, Пепи Хермине.

На фильм потрачено свыше 200000. Страна производства - Германия (ФРГ). И карлики начинают с малого — получил среднюю зрительскую оценку от 6,9 до 7,1 балла из 10, что является вполне хорошим результатом. Рекомендовано к показу зрителям, достигшим 16 лет.
Популярное кино прямо сейчас
2014-2024 © FilmNavi.ru — ваш навигатор в мире кинематографа.