Ранние работы (1969)

В свое время у Годара было много эпигонов: Клюге в Германии, Осима в Японии, Соловьев в СССР, Макавеев в Югославии, Хитилова в Чехословакии, Шеман в Швеции, и несмотря на то, что творчество этих кинематографистов пыталось быть самобытным и выйти из-под влияния французского мэтра, никто из них так и не достиг его высот. Годар остался Годаром в единственном числе. А сколько было картин дилетантских, малопрофессиональных, граничащих с самодеятельностью, также подражавших Годару, которые безнадежно канули в забвение и помнят их теперь только киноведы! Одной из таких лент стали «Ранние работы» Желимира Жилника.

Сейчас, когда даже Макавеев с его гиперсексуальзированными фильмами устарел (исключение составляют разве что «В. Р. Мистерии организма»), картина Жилника смотрится примитивно, декларативно и беспомощно в духе «Поездки в Никласхаузер», одной из самых слабых лент в фильмографии Фассбиндера. Единственное за счет чего выезжает фильм — это монтаж, бодрый, рваный, годаровский, благодаря чему формируется хороший ритм, из-за которого по крайней мере не скучаешь час с небольшим экранного времени.

Герои «Ранних работ» — маргиналы, анархисты, отщепенцы социалистического мира, мечтающие о революционном реванше. Можно сказать, что картина Жилника намеревается представить коллективных портрет «новых левых», отвергающих как советский социализм, так и капитализм. Однако, в отличие от той же годаровской «Китаянки» в их образах нет ничего романтически стильного, интуитивно завораживающего энергией молодости, персонажи «Ранних работ», как доказывает финал, — скорее антигерои, негодяи и мерзавцы, прикрывающиеся привлекательными лозунгами.

В «югославской черной волне» вообще было популярно делать героями подлецов-аутсайдеров, скандально противопоставленных правильным строителям социализма, благодаря таким негативным акцентам и осуществлялась критика коммунистической системы, может быть, не так убедительно, как Шормом в «Отваге на каждый день», где наоборот идеалист-правдолюбец боролся с омещанившимся окружением, но все же довольно тенденциозно и концептуально последовательно. Откровенные сцены и обнаженная натура в «Ранних работах», эротические и вульгарные разговоры нужны Жилнику исключительно, чтобы шокировать обывателя, но тому, кто видел и хорошо знает фильмы Бертолуччи и Феррери, это выглядит смешным и нелепым, а не скандальным.

Ослабленная драматургия, пунктирный сюжет, резкий монтаж, сентенции и цитаты из классиков марксизма-ленинизма, чью мысль герои желают заострить и радикализировать против «красной буржуазии» — все это так жалко копирует элементы годаровского стиля, не давая ничего нового, что синефилу остается только развести руками. По крайней мере хорошо, что фильм длится час, а не два, не успевая надоесть. Спустя годы «Ранние работы» называют наиболее симптоматичным фильмом «югославской черной волны», вобравшим в себя основные ее черты: анархизм, антисоветизм, черный юмор, своеобразно понимаемый, фиксация на патологичных сторонах жизни, подлецы-антигерои в качестве персонажей.

Если судить исходя из «Ранних работ», «Когда я буду мертвым и белым» и фильмов Макавеева можно сказать, что «югославская черная волна» захлебнулась не только из-за преследования цензуры, но и скорее оттого, что не предложила никакого положительного идеала (в отличие, например, от польского кино «морального беспокойства», где альтернативой социализму стало христианство), критикуя советский тип социализма, погрязнув в нигилизме и перверсивности. И потому то, что большинство этих картин забыли, совершенно не жалко.