Большая стирка (1968)

1968 год, Париж. Время несерьёзной революции. Толпы инфантильных студентиков, вышедших на протестный карнавал под одобрительные камлания ещё более инфантильных оракулов общественного мнения — против засилья скучных взрослых, однако неведомо чего во имя. Кудлатый Че, погибший совсем недавно, и вечно живой Ленин, титан в серой кепке — немало, должно быть, насмеялись они из своей красной Валгаллы над этакими-то плюшевыми революционерами, написавшими вдруг их огненно-суровые имена на своих крикливых знамёнах!

И вот в этот самый неспокойный и несерьёзный 1968-й одна из ведущих французских киностудий снимает фильм о революционерах старого типа, несгибаемых подвижниках, одержимых жестокой и возвышенной идеей. О тех, кто знает, за что сражаться. Причём фильм этот — комедия, комедия сногсшибательная и головокружительная, с актёрами-бриллиантами вроде Бурвиля и Лонсдаля.

Школьный учитель литературы Арман Сен-Жюст (фамилия, конечно же, неслучайна), отлично воплощённый Бурвилем, собирает (аффильирует, как говаривали в своё Бакунин с Нечаевым) классическую революционную пятёрку разношёрстных пассионариев, для того, чтобы терроризировать столицу. Горстка интеллектуальных террористов опрыскивает телевизионные антенны на крышах домов специальным раствором, чтобы остановить, наконец, страшный сигнал, монотонно и беспощадно поступающий в обывательские телевизоры, а из телевизоров — в обывательские мозги.

«Во имя французского образования!» — восклицает Сен-Жюст, идеалист, бессеребреник и фанатик. Он больше не может наблюдать на утренних уроках юнцов, снулых и отупевших после потребления очередной тележвачки. Зомбоящики, эти мощнейшие батареи централизованного отупления, должны замолчать, обыватели — очнуться от тяжёлого наркотического трипа, их дети — вернуться от тележвачки к реальной жизни, постигая её азы под строгим и справедливым сен-жюстовским оком классического просветителя.

Пути аффильяции сообщников, аффильирования, если хотите, показаны весьма достоверно. Коллега Сен-Жюста физкультурник Меснар идёт за ним, как за нерушимым авторитетом, безупречной и харизматической личностью (так в своё время Сталин пошёл за Лениным), другая коллега, симпатичная учительница не помню уж чего — из-за безусловной женской симпатии. Дедок-технарь, что варил раствор — потому, что чувствует, наконец, свою востребованность человеческую и профессиональную, ему надо быть в строю, и рано его списывать. Самый уморительный из помощников Сен-Жюста, доктор Лупьок, втягивается в противостояние случайно, на противоположной стороне и уповая исключительно на свой корыстный интерес, но волею случая же постигает неповторимое упоение борьбой за правое дело, становясь, пожалуй, самым яростным, алчущим славы и праведности неофитом.

Ячейка благородного сопротивления, героическая, маленькая и отчаянная могучая кучка, готовая в проигранной войне сопротивляться до конца, и оттого выигрывающая сражение за сражением. Святая просветительская ограниченность, жестокая наивность идеалистов, в каких забавных и трогательных деталях они переданы! Пафос истинной бескомпромиссности, подлинного бунтарства пронизывает эту чудесную ленту.

Интересно, что главные представители зомбосистемы, телевизионный босс и комиссар полиции у него на побегушках, по ходу действия признаются, что в их семьях телевизоры смотреть не принято.

Повторю, кино снято просто замечательно, со всеми возможными положениями и гэгами, и снято с безусловной симпатией к революционерам, восставшим против телевизионного ига. Ни в одном из современных фильмов, снова-таки повторю, ни в одном, не сможете вы найти такой симпатии к контркультурным повстанцам, да и никакой симпатии не сможете найти вообще. Возможно, поэтому фильм оказался забыт, а название его опошлено гнусной телепрограммой, из тех, против которых боролись главные герои…

Начало семидесятых — благословенное время европейского кинематографа, уже освободившегося от консервативных скреп, но ещё не скованного конформизмом и политкорректностью, редкий и драгоценный момент его истории… Этот момент, конечно, пойман создателями кино целиком, до пёрышка, и всецело воплощён на плёнке, ибо, как известно тебе, читатель, о цифре тогда и не мечтали.

Кстати, о цифре. Разбрызгивай сегодня Бурвиль с товарищами свою спасительную смесь, надо бы её домодернизировать до отключения интернета. Одним телевизором уже не обойдёшься.

10 из 10