Страх (1966)

Начинающийся как типичная для греческого кино 50-х — 60-х годов прошлого века сельская драма в духе неореализма «Страх» не самого известного греческого режиссера Костаса Мануссакиса очень быстро превращается в психологический триллер, исследующий глубины подсознания сексуального маньяка. Причем глубины такие, что вынырнуть из них вместе с автором картины оказывается настолько тяжело, что, порой, кажется, что это вообще невозможно. Что ваше сознание так и останется где-то на дне липкого взгляда Анестиса Каналиса, изображенного на экране Анестисом Влахосом настолько гениально, что его персонаж еще долгие часы (а то и дни) после финальных титров будет снова и снова появляться перед мысленным взором, вызывая смешанное чувство жалости и отвращения к нелепому, жестокому и глупому деревенскому пареньку, все чувства которого занимает похоть к собственным сводным сестрам.

История сына зажиточного крестьянина, воспитывающего своего отпрыска в полном соответствии с деревенскими традициями: в ежовых рукавицах — выглядит сколь типично для любой деревни любой страны любого, наверное, времени, столь и страшно. Там где подобное воспитание в 99-ти случаях дает положительный эффект, обязательно найдется несчастный урод, на котором система даст сбой и родит чудовище, которое спрячется за богобоязненным, трудолюбивым, любящим отца и мачеху сыном. И невдомек никому, что все свое свободное время Анестис посвящает подглядыванию за названой сестрой, глухонемой блаженной Хрисой, любимицей всей деревни. А когда тихие сексуальные фантазии парня выльются в неконтролируемое им самим насилие, и его отец с мачехой останутся перед трупом своей приемной дочери — будет уже поздно что-то предпринимать. Впитанные с молоком матери императивы не позволят им вытащить преступление ненавидимого теперь всеми фибрами души сына и пасынка на всеобщее обозрение, заставят скрывать произошедшее, искать вместе со всеми пропавшую девушку, непритворно скорбеть на людях и притворно продолжать любить подонка.

А Анестис после содеянного живет в постоянном страхе, который только усиливает его похоть, которая теперь направлена на его вторую сводную сестру Анну, родную дочь его мачехи. И затравленно-похотливый взгляд несчастного урода, на котором постоянно фокусируется камера, пронзает зрителя, что называется, «до печенок». Влахос настолько полно перевоплощается в своего героя, что вызывает настоящее отвращение к физически привлекательному парню. Отвращение, которое, еще даже не зная, что произошло на самом деле, испытывает Анна. Отвращение, которое испытывает зритель по другую сторону экрана. Отвращение, которое испытывают собственные родители.

Однако, наряду с этим отвращением, режиссер мастерски создает в кадре атмосферу эроса, которая буквально заливает весь экран с появлением в кадре Елены Нафанаил, одной из самых ярких эротических звездочек греческого кино 60-х — 70-х годов. Играя на контрасте физической красоты Анны и морального уродства Анестиса, Мануссакис до предела усугубляет конфликт, попутно давая понять, что сестра знает о преступлении своего брата, знает о его вожделении, но молчит… Молчит, потому что связана негласным правилом омерты. Молчит, потому что общая тайна заставляет ее отца согласиться на ее брак с трактористом Никосом, который в других обстоятельствах и на порог бы их дома не попал. Молчит, потому что знает как унизить и растоптать брата без посторонних.

А то, что Анестис, скорее всего, не остановится на одной жертве, для его родных совершенно не важно. Он уже исключен из членов семьи, выброшен за скобки, вычеркнут из всех списков. И что он там еще натворит в будущем — никому не интересно. Главное, чтобы это не повлияло на сегодняшнюю репутацию его отца, мачехи и сестры. И они становятся молчаливыми сообщниками уже случившегося убийства и возможных будущих преступлений.

Страх, ненависть и молчание в маленьком традиционалистском обществе — гремучая смесь. Она рано или поздно вызовет взрыв вулкана. Но это автору фильма уже не интересно. Он нагнетает напряжение многочисленными крупными планами, выразительными образами великолепных актеров, откровенными даже по меркам сегодняшнего дня эротическими сценами, натуралистичной жестокостью, но самое главное — катарсис — оставляет за пределами кадра. А вместе с ним не позволяет бесследно раствориться и страху, который остается вместе со зрителем после финальных титров. Вместе с прекрасным обнаженным телом Елены Нафанаил. Вместе с отвратительно-бегающим взглядом Анестиса Влахоса, не испугавшегося предстать на экране в омерзительном образе. Вместе с жертвенной красотой Элли Фотиу (Хрисы). Вместе с озарением Костаса Мануссакиса, снявшего гениальный и пугающий «Страх».