Нежность (1966)

Один герой фильма пересказывает рассказ Анри Барбюса 'Нежность' о трагическом расставании. Рассказ заканчивается словами 'когда любишь — нежность беспредельна'.

Похоже этот дух рассказа перенесён на три новеллы в каждой из которых есть мотив расставания.

Действия очень мало и может стать достаточно скучно смотреть, если бы не операторская работа. Местами кажется, что оператор — самый главный в фильме настолько много красиво-документальных кадров запечатлевающих время и место.

Место — Ташкент, время — двадцать лет после войны.

7 из 10

В последнее время я открываю для себя старый узбекский кинематограф, и насытиться им не могу... Вот так жила себе жила, и не подозревала даже, что в душе я, оказывается, узбек.

Всё в этих фильмах ложится мне на душу... Их прозрачная чистота, их поэтичность, светлые лица и мысли, красивые поступки, деликатность, страсть, подлинность.

'Нежность' - дипломная работа 24-летнего Эльёра Ишмухамедова (рождаются же люди, Богом отмеченные, на этой земле!)

И это не просто шикарный фильм, это настоящее большое кино, которое фигурирует в списке ста лучших фильмов всех времен и народов. Позже он снимет ещё множество прекрасных фильмов, в числе которых, 'Влюблённые', но 'Нежность' - это нечто особенное.

Санжар - юноша, подросток, ещё почти ребёнок, встречает Лену, молодую женщину, прекрасную и нежную, как кувшинка. И всё уже не так, как раньше, и вот оно щемящее, беззаветное, и всё же такое восхитительное чувство.

И хотя Лена совсем молодая, она всё же уже взрослая женщина. И хотя Санжар, уже почти вырос в настоящего мужика, он всё же ещё мальчик. Их разделяет совсем чуть-чуть, это чуть-чуть через пару лет уже станет неважным, но сейчас они как будто по разную сторону чего-то. Ну не может взрослая женщина относиться серьёзно к мальчишескому обожанию.

Кроме того Лена ждёт пилота Андрея, а её саму любит Тимур. В общем, многовато боли за раз для неокрепшего, незакалённого ещё в страданиях, юного сердца.

Впрочем, это всего лишь одна из линий фильма, в котором несколько 'любовей' переплетаются, причиняя муки молодым людям и уча их жить.

Фильм о юности, о первой любви, о душевном томлении. О боли, ведь есть здесь что-то арагоновское -'не бывает счастливой любви'... какая грустная мысль для 24-летнего парня!

Возможно, потому, что мы разучились быть нежными?

Дебют, снятый 24-летним парнем из Узбекистана, снятый в Ташкенте всего с двумя начинающими профессиональными актерами и десятком местных детей, подростков, молодых и пожилых просто людей — был удостоен Госпремии, получил призы в Западной Германии, Швейцарии, Италии, был сердечно любим поколениями зрителей.

Фильм снят в год страшного землетрясения, который уничтожил почти весь центр Ташкента. Без жилья остались 300 тысяч человек. По счастью, погибло всего 8 человек. Всего несколько сотен получили травмы, а еще умерло от сердечных приступов несколько десятков. «Всего 8», «всего сотен», «всего десятков». Жизнь единиц. На фоне всех других. На фоне избежавших смерти сотен тысяч. Это утешает. Это утешение разрывает сердце.

Ташкент приютил и выходил тысячи и тысячи со всего Советского Союза во время Войны. Детей из блокадного Ленинграда, раненых бойцов Красной Армии, просто людей. В город были эвакуированы институты, театры и киностудии. В 1943 году был снят один из главных фильмов Войны — «Два бойца». Тысячи выживших и несколько фильмов на фоне миллионов сгинувших людей и миллионныраз несвершенных прекрасных дел. Сердце безутешно щемит.

В 1966 после землетрясения весь Советский Союз пришел с помощью. Город был полностью восстановлен за три с половиной года. Сотни тысяч сердец бились, чтобы это стало возможно.

Эльёр взял форму для своего фильма из лучшего, чем дышал тогда СССР, мир; чем дышал сам. Из советского киноромантизма, из всеевропейской Новой волны, из внежанрового Феллини. Взял форму и наполнил своим и вечным.

* * *

Мышечный насос; орган, перекачивающий жидкость с кислородом, питательными веществами и защитными клетками; способный работать десятилетиями; обеспечивающий функционирование всего организма; эффективное функционирование. Сердце. Здоровое сердце. Нечеловеческое сердце.

Потому как человеческое сердце всегда болит. Всегда бьется невпопад калькулирующему интеллекту. Всегда учащенно стучит в радости и сжимается в горе от пустяков, мешающих эффективному решению стоящих задач; или от того, что уже произошло, что никак не изменить, а потому — что не стоит внимания на фоне насущных проблем.

Девочка осталась без родителей. Они погибли. От голода или бомбежек. В далеком, холодном, очень холодном городе. У неё осталась только бабушка. И появился друг — такой же, как она — ребенок, вывезенный из смерти. В тепло, в заботу, к новым людям, в новый город, в котором по бурной реке плывут арбузы.

От того, что она жива, а самые близкие нет; от того, что она была бесконечное число дней в смерти — её сердце стало стократ чувствительнее — её человечность стала лучиться вокруг. Человечность людей имеет цену. Цену страдания.

Наше больное сердце выбрасывает нас из сцепленного механизма событий и дарит счастье. Счастье узнать то, что больше всех механизмов пространства и времени вместе взятых. Счастье смотреть на весну, счастье видеть радость других и проживать его как своё. Счастье любить и видеть любовь других… И счастье понимания чуда жизни человеком. Чуда, которое не может не быть хрупким. Самым хрупким из существующего. Которое надо беречь во что бы то ни стало. До конца, до последнего удара сердца.

Стократ сильнее чувствующее сердце в своей обнаженной хрупкости надрывается от радости. И вынуждает остановиться. В полушаге от осуществления любви. Любовь возносится высоко-высоко. А любимого нужно отпустить. Для его счастья. Потому что ты так хрупка, что твоё исчезновение, если он будет слишком рядом может сломать и его…

Больное сердце, человеческое сердце — больше всего мира. Ценнее всего мира. Только оно и открывает настоящий мир. Человеческий мир. В котором сердце без всякого сомнения отдает себя ради другого.

…

В мире живут люди. Множество людей. Миллионы и миллиарды. Нас много. Очень много. И мы живем вместе. Ужас войны и розни накатывает часто. Накатывает кровавым расколом. Но многократно, просто несравненно больше — мир живет мирно, живет больше мирных дней и лет. Даже когда война и раскол — они проходят по узкой полоске человеческого моря, по обе стороны от которого люди живут бок о бок, держатся друг друга, поддерживают, отдают своё другому… Люди умеют жить вместе на белом свете. Умеют уживаться миллионами и миллиардами на маленьких клочках суши крохотной планеты.

Чудо. Чудо творимое любовью. Мир людей связан меж собой любовью. Связи тянутся между всеми нами. Даже если мы не знаем друг о друге.

Один очарован ею. Другой любит её давно, взаимно, но безнадежно. В него влюбляется другая. Тоже безнадежно. Эта другая горюет и плачет. Но тут ей встречается первый из нашей цепочки и успокаивает её… Он успокаивает, потому что у него на душе хорошо, потому что он был сопричастен любви. Любовь живет в связи людей, живет и помогает жить дальше. Даже если кого-то уже нет. Но он уже зажег собой, своей лучащейся любовью жизнью — другие жизни.

Она прожила свою жизнь в любви. Сердце рвется от утраты. Потому что так несправедливо, так нечестно, так нельзя, чтобы у «жизнь» была прошедшая форма — «прожила». Не хочу! Не хочу! Не хочу!.. . Но мы живем. И связаны теми кто любил — их прошедшая форма подарила нам возможность настоящего — Люби! Живи! Твори! Твори жизнь и любовь.

То, что было, не исчезнет никогда. Оно пребудет в памяти, в растущей любви, в мириадах людей, в Вечности.

P.S.

Фильм, как и те, кому он соизмерим в советском кинематографе, держится на самой высокой ноте человеческого существования. Впрямую берет темы, берет своим основанием масштабы свершившегося горя и радости, что стократ перевешивают «в общем освоенные» проблемы из европейского кино — экзистенциальные проблемы, но не всечеловеческие. Право моральных победителей, право тех, кто отдал всё свое сердце для счастья всех — означает, что говоримое будет иным, чем у тех, кто «лишь страдал» и «немного соучаствовал» (что относится почти ко всей «Европе»)… Его ученичество в форме, поднимает его над учителями своим содержанием. пытом пережитого. Пережитого всем народом. Высотой мечты. Советской мечты.

Такой опыт и такая мечта может говорить через кого угодно, кто его имел. Как имел его 24-летний парень и десятки-десятки его соавторов из советского Ташкента…

По залитым солнцем улицам Ташкента несётся ватага озорных пацанят, катя перед собою большие автомобильные камеры. Небольшая передышка на задней колбасе трамвая, секундная пауза и молодые загорелые тела уже врезаются в холодные воды Анхора. Стремительный поток канала уносит их по течению, не позволяя разгореться едва вспыхнувшему конфликту с мальчишками другого района, а мелодии, резко сменяющие одна другую, постепенно перерастают в «У самого синего моря…», горланимую под гитару. Жизнь бьёт ключом, ребята играют и веселятся, но их вчерашние потасовки со сверстниками постепенно уступают место взрослению, а ещё недавнее презрение к соседским девчонкам — первой робкой симпатии.

Четверо главных героев — Санджар, Лена, Тимур и Мамура — связывают три новеллы фильма воедино, общаются друг с другом, гуляют, танцуют, путешествуют и влюбляются. Их неизменными спутниками становятся улыбки и радость, слёзы и грусть, шутки и откровения. Случайная встреча с Леной превращает сорванца Санджара, «капитана» мальчишеской команды, в юношу, стремящегося познавать этот мир во всей его полноте. Поездка в старый кишлак к бабушке, эвакуированной вместе с Леной из блокадного Ленинграда, оборачивается неожиданным признанием её друга Тимура. А скромную и мечтательную Мамуру, тайно влюблённую в одного из парней, ждёт рассказ Анри Барбюса о нежности.

Герои дипломной работы Эльёра Ишмухамедова нигде не задерживаются подолгу: отдых у реки сменяется вечерними танцами, городской пейзаж виноградниками старого аила, а смех детского праздника — зажигательным карнавалом в парке. События проносятся с калейдоскопической скоростью и порою кажется, что многие эпизоды чередуются случайно, однако каждая сцена находится на своём месте: прыжки с моста рифмуются с заплывом по реке, пробегу с консервной банкой вторит велосипедная прогулка и т. д. Что происходит за счёт точно выстроенного ритма, который задаёт фоновая музыка, пульс трамвайных рельсов, свист прохожих, мелодия дождя, шелест листвы и даже щебетанье птиц.

Благодаря настойчивости и умению постановщика работать с молодыми актёрами, в большинстве своём малоопытными и непрофессиональными, картина получилась очень живая и естественная. Особой удачей можно считать общую пластику ленты, причём настолько убедительную, что многие диалоги и реплики здесь выглядят избыточными. А телодвижения и мимика персонажей становятся её главнейшими художественными компонентами. Равно как и невероятная образная выразительность фильма: вереница силуэтов на руинах горной крепости; вертикали нефтяных вышек, пронзающие выжженную солнцем степь; маленький скрипач, музицирующий на качелях; велосипед в долине, рассекающий её тонкую водную гладь. Особое звучание и жизненность этим сценам придаёт операторская работа Дильшата Фатхулина, ещё одного дебютанта картины.

Он с невероятной легкостью создаёт атмосферу: камерную и в то же время свободную, подвижную и купающуюся в солнечном свете. Камера летит рядом с несущейся ребятнёй и около мчащихся машин, или же сбавляет темп и становится более созерцательной, скользя вдоль канала мимо отдыхающей на берегу незнакомки, захватывая крупный план её лица и добавляя в кадр немного живой природы, что в дальнейшем станет отличительной чертой начинающего режиссёра. При этом динамика и неподвижность прекрасно соседствуют вместе, создавая органичное единство. А чёрно-белая гамма картины только усиливает её кинематографичность, отсылая нас к лучшим работам французской «новой волны».

Поэтому неудивительно, что Эльёр Ишмухамедов стал одним из представителей «новой волны» в узбекском кино. А его первые картины были детищем оттепельного периода, только с учётом восточного ландшафта: открытый взгляд на жизнь, первое ощущение одиночества среди успешных приятелей, максимализм в отношении жизненных приоритетов и решительность в действиях. Ишмухамедов первым в узбекском кино смог создать коллективный и наднациональный образ юноши шестидесятых годов, на пороге вступления во взрослый мир. В «Нежности» как нигде позднее у автора ощущается его умение разглядеть особый шарм в повседневности, уловить гармонию между человеком и природой, проникаться поэзией жизни, любовью и сочувствием к людям.

Простота сценария вкупе с особой лиричностью повествования порою рождает бессюжетную игру настроений и эмоций, где действие развивается по своим особым законам и протекает по внутренним душевным каналам героев. И многое здесь заимствовано у Феллини с Антониони, вплоть до повторения отдельных мизансцен и схожести некоторых композиций Богдана Троцюка с мотивами Нино Рота. Но если итальянские мэтры рассказывают об утопичности любви, бесполезности надежд и иллюзорности человеческих отношений, Ишмухамедов привносит на экран ощущение полноты жизни, радости и оптимизма. И пусть в финале картины глаза одной из героинь полны слёз, но они обращены в будущее и смотрят на небо, расцвеченное салютом в честь дня всех влюблённых.

Все реки текут — с севера на юг и с юга на север, с востока на запад и наоборот. Они одновременно и жизнь, и путь: манящий, зовущий, но иногда теряющийся в горячих песках пустынь. А у человека — детство, отрочество и юность — тоже путь, ведущий к океану, океану взрослой жизни. И вот босоногие мальчишки сломя голову бегут по раскалённым улицам Ташкента, катят перед собой огромные автомобильные камеры и один за другим прыгают с моста-коромысла в холодное молоко канала — ведь мы же знаем, только в детстве бывают молочные реки кисельные берега. Анхор, подхватив ритм, течением уносит их — залихватски поющих под гитару на этих самых камерах нашу версию модной японской песни «Каникулы любви», уносит к следующей жизненной отметке, но не внешней, а той, что спрятана у каждого глубоко внутри. Внутренний мир — это внутренний миг, / тающий, неуловимый. / Свет на воде, исчезающий блик, / вечное встречное «мимо». / Камни и ветер, вода и песок — / что-то сильнее навеки. / Как беззащитен и как одинок / внутренний Бог в человеке…

Настроения, чувства, тонкие эмоции и удивительная поэзия в, казалось бы, повседневной жизни — вот то, чем наполнен этот фильм. Это не драма поступков, а драма того с трудом осязаемого, едва уловимого — самого главного оттенка любви. Три новеллы и четыре главных героя — Санджар, Лена, Мамура, а четвёртый — Тимур. Лишь двоих из них играли профессиональные актёры Мария Стерникова и Родион Нахапетов, а Санджара и Мамуру сыграли обычные школьники. Ровшан Агзамов был совсем не похож на сценарного Санджара. Но когда Эльёр Ишмухамедов присмотрелся внимательнее, то стали угадываться черты, характер, движения и интонации будущего героя. Потребовалась плотная работа с десятиклассником над образом: режиссёр сам придумывал жесты, репетировал походку. Его Санджар перенял и черты самого Ровшана — природное обаяние, юношеская чистота, открытость и… трогательная угловатость. Благодаря пластичности юной души, он сумел передать такое сложное чувство затаённой влюблённости в девушку старше себя по возрасту и первое разочарование.

Именно темой взросления и первой любви закольцованы истории, а центральным стал рассказ о чуть старшем поколении молодёжи, ещё помнящем войну, со своими сложностями, удачами/неудачами. Кинокартина должна была быть вдвое короче, но в процессе съёмок режиссёр Эльёр Ишмухамедов и сценарист Одельша Агишев дописали сценарий до полного метра. Одельша Александрович много импровизировал со своим молодым коллегой-режиссёром, порой переписывая диалоги прямо по ходу съёмок для более точного попадания в образ, созданный актёрами. Гуттаперчевая пластика артистов и талант молодого режиссёра позволили столкнуть лицом к лицу трагическое и весёлое, грустное, забавное и прекрасное, показать внутреннее течение реки жизни, словно бы мы заглянули в El Rio Abajo Rio — мир реки под рекой, что содержит знание о побегах, корневище и зерне мира.

Его герои, взявшись за руки, легко протанцевали по вершине стены горной крепости, словно по горбатым спинам индийских слонов, выстроившихся цепочкой. Такой неизгладимый бергмановско-феллиниевский след на режиссёрском почерке, но свой, особенный стиль, с новыми находками и идеями. Его Санджар гонит прочь разочарование, неистово пиная консервную банку по мостовой, а Мамура улыбается трогательной улыбкой Джульетты Мазины, вытирая слёзы посреди веселящихся карнавальных масок. Особенная грусть послевоенного времени в Лене, скрывающей ото всех болезнь сердца (её образ создавался и закреплялся с помощью специальной музыки даже во время репетиций и съёмки), и способность к настоящей дружбе и чувству Тимура — тактичного и терпеливого, становятся ориентиром на будущее для их юных знакомых.

А когда вдруг кажется, что дальше больше лететь невозможно, камера ловит их улыбки, открывающие лабиринты души, теплоту и сочувствие, трепет ожидания, а небо рассекают авиамодельки-самолёты — вечный символ человеческой мечты. В воздушном потоке появляется змей-письмо на ниточках, словно иллюстрация неизбежного расставания из рассказа Барбюса, пересказанная Тимуром для Мамуры. «Почему вы о нём вспомнили?» — спрашивает девочка. «Просто так. Не знаю… Наверное потому, что не всегда умеем быть такими». И эта самая нежность наполняет собой всё пространство, подобно неглубоким водным потокам, разлившимся по долине, где эти взрослые молодые катаются на велосипедах прямо по воде, где они безгранично счастливы и есть уверенность, что будет это самое долгожданное Завтра.

Мало кто знает, но эта невероятная поэтическая кинематографичность достигалась не столько главным оператором, сколько упорством режиссёра, настойчиво устанавливающего композицию кадра и контролирующего все детали вплоть до выбора оптики (некоторые сцены снимались скрытой камерой или с помощью длиннофокусного объектива прямо в реальной жизни), и его совместной работой со вторым оператором Ковальским, заменившим главного. Именно он показал молодому Эльёру, что такое плодотворное сотворчество. Уже в этой картине Эльёр Ишмухамедов покажет способность уловить гармонию между человеком и природой, человеком и окружающим его пространством. Сухостой настойчиво пробивает себе путь на передний план перед кинокамерой — это тоже станет фирменным приёмом режиссёра Ишмухамедова. В продолжении темы, начатой здесь и сейчас, кинокамера будет любоваться влюблёнными то через прутья птичьих клеток, то сквозь прибрежные травинки, колышущиеся от ветра и как будто ласкающие кожу. А пока… с листьев деревьев падают дождевые капли и барабанной дробью отстукивают ритм по голопузым пацанам на берегу.

И где-то в памяти снова всплывают мальчишки, что поют о самом синем море, уносимые стремительным Анхаром, словно арбузы-поплавки — первое впечатление тогда ещё маленькой девочки о Ташкенте, шум велосипедных колёс на просёлочных дорогах, иногда разрываемый тонким звоночком-колокольчиком, девочка с полурасплетёнными косами позади юного рыцаря и шёпот воды с лёгким прикосновением одной души к другой, как в музыкальной лирике, dolce. Но ведь известно, что именно такие прикосновения — ласковые, нежные — оставляют в нас самые глубокие следы.

If it`s going to be a world with no time for sentiment, it`s not a world that I want to live in. (с)

Этот удивительный фильм совсем тогда молодого и сегодня уже мало кому известного режиссера своими формальными качествами может вполне поспорить не только с тогдашними картинами «формалиста» Хуциева, но и с лучшими европейскими авторскими фильмами 1960-х годов. Его визуальная составляющая столь профессионально свежа и раскованна, что я даже не поленился выяснить имя оператора — Дильшат Фатхулин. Операторская работа Фатхулина с безупречной легкостью строит атмосферу: простую и камерную, но одновременно — динамичную, раскованную, полную движения и залитую лучами солнца. Камера проносится по дороге вместе с бегущими мальчишками или мчащимися автомобилями, или же становится медленной и созерцательной, «проплывая» по воде мимо сидящей на берегу девушки и рисуя ее лицо крупным планом, но в обрамлении нескольких листков дерева, которые создают эстетически законченную картинку. При этом динамика и статика идеально уживаются друг с другом, сливаясь в гармоничное целое. Этому фильму очень идет ч/б: он кинематографичен в той же степени, в какой кинематографичны черно-белые фильмы Феллини, Антониони или французской «новой волны». Для советского кино в целом это большая редкость.

Но только не для «формалистов»! Они-то как раз внимательно следили за находками западного (в основном, европейского) кино, что хорошо угадывается по «Нежности». Одна из героинь надевает белую косынку и черные очки — это выглядит шикарно, потому что так же одевал своих героинь Феллини (и не только он). Сама музыка из «Нежности» иногда очень напоминает мотивы Нино Рота из «Восьми с половиной». Однако, это картину почему-то совсем не портит.

Можно, конечно, придраться к чему-то еще. Нахапетов здесь мне не нравится: я не люблю, когда герои говорят, как умирающие лебеди. Мне не очень нравится, когда детей озвучивают взрослые. Молодой актер, играющий Санджара, немного переигрывает с патетичностью: похоже на неверную установку слишком еще молодого режиссера. Многие диалоги незамысловаты. Но все эти мелочи меркнут перед замечательной кинематографичностью фильма, его оригинальностью (деление картины на несколько новелл все еще было нешаблонным приемом) и подчеркнутой «незавершенностью»: фильм заканчивается неожиданно, словно оборвавшись. Это рождает ощущение спонтанности, импровизационной легкости. В общем и целом, «Нежность» — это хотя и формализм, но высокой пробы, искусство кино в чистом виде. А еще в нем очень симпатичные девушки. И одна из них с трагической судьбой.

Советский кинематограф стоит того, чтобы погружаться в него, делая все новые и новые неожиданные открытия.

Бесспорно 1967 год для отечественного кинематографа выдался урожайным и не только с точки зрения обилия фильмов, но, что несомненно важнее, по качеству. Чуть ли не любую картину бери и сразу после просмотра заноси в число любимых. Это и трогательная короткометражка о любви «Стюардесса». Это масштабный во всех смыслах фильм Сергея Герасимова «Журналист». И конечно узбекский фильм «Нежность». Вроде бы фильм обычный, без страстей и взрыва чувств, а сколько порой заложено в молчании и взглядах героев. Сейчас это кино кому-то покажется сказкой, утопией, ностальгией по тем временам, но оно, как будто выше всего этого. Тонкая палитра Ташкента и его окрестностей, гомон ребятишек и купание их же на шинах, взросление и мужание юношей и девушек. Попадаешь в такую тёплую и светлую ауру, которая лечит и врачует душу. И всё это картина Эльёра Ишмухамедова «Нежность».

Мальчишки плещутся на воде на огромных шинах, распевая песню из репертуара Леонида Утёсова «У самого синего моря». Уже теплеет на душе от начальных кадров и звуков. А на берегу сидит она, красивая и немного грустная девушка. Среди пацанов всегда найдётся один храбрец, который отважится подплыть и познакомиться. И кино вступает в несколько другую плоскость и стадию. Из ответов девушки, мы мало, что поймем, но мы ясно прочитает этот удивительный образ не кокетки, не зазнайки, не графини, а простого человека, человека послевоенного времени. Санджар (Рустам Сагдуллаев), отважится познакомится с Леной (Мария Стерникова). Но в действиях этого паренька не будет пошлости или плотского желания обладания женщиной, но зато первое робкое чувство. И вы посмотрите, как реагирует Лена?! Спокойно и без утайки поведав историю своей жизни. Но ведь это далеко еще не полная картина. Появится Тимур (Родион Нахапетов) с друзьями. А где-то в воздухе будет витать дух Андрея. И всё тонко и нежно.

Я не оракул и не пророк, но у меня такое чувство, что после выхода этой картины, большая часть населения страны влюбилось в актрису Марию Стерникову. И ведь невозможно не влюбиться, как в ту же героиню Аллы Демидовой из фильма «Стюардесса». Пусть я не много сказал по существу, но это наверное, как раз такой случай, что много и не скажешь. Есть в этой картине, что-то от Антониони. Но у итальянского режиссёра всё рассчитано на цветовую гамму и созерцательность ландшафта и природы, а в кино Эльёра Ишмухамедова ты созерцаешь обнажённые человеческие души и сердца, хрупкие и трепетные, как сама Нежность.

Отдельных слов заслуживает финал картины, который только абсолютно бесчувственного человека может оставить равнодушным. И ведь по течению всего фильма, он никоим образом не просматривался, что делает это кино универсальным со всех позиций. И как она называет его «капитан», и как девочки в автобусе готовы ринуться за незнакомым парнем, но не с тем, чтобы замутить, а чтобы предостеречь от дурного шага. Всё это фильм «Нежность». И конечно такое кино захочется пересмотреть, а это уже точно показатель со знаком плюс. Что я несу, у меня и слов таких не находится, чтобы выразить всю степень восторга от этого фильма. Очень хорошее кино. Смотрите не пожалеете, и возможно после просмотра у вас не просто изменится вкус на современный кинематограф, но и откроется сердце другого человека. Как знать…

10 из 10

Кто бы мог подумать — Узбекфильм!.. Добрая картина о детстве и первой любви. Черно-белый фильм переполнен добротой, нежностью и любовью. Мальчишки прыгают в речку с моста и плывут по реке на шинах, прихватив с собой собаку. А на берегу уже спряталась первая любовь. Девушку можно покатать почти на лодке.

Такие картины сейчас не снимают. Ташкент соединяется с Ташкентом из романа Рубиной, а потом уже и с моей родной Алма-Атой. На Родиона Нахапетова не налюбоваться. Режиссеру 24 года…

Красивый, щемящий фильм, от которого веет молодостью, свежестью и настоящей нежностью. Оттого в фильме много радости и света, хотя сюжетно и интонационно он, скорее, грустный, даже с трагическими нотками.

Эта картина перекликается с «Заставой Ильича» Марлена Хуциева и «Я шагаю по Москве» Георгия Данелия — не сколько даже тематически, сколько по родственному ощущению мира. Для меня эти фильмы сливаются в нечто общее, в выражение души поколения «шестидесятников» и их младших братьев и сестер. Уже в следующем фильме Ишмухамедова «Влюбленные» эта простота, искренность веры и надежды будут уже потеряны как, возможно, отзвук новой наступившей эпохи.

Предчувствие этой не только общественно-политической, но и душевной перемены, мне кажется, есть и в «Нежности», именно поэтому, в отличие от российских фильмов этого времени, в нем столько неотвратимой грусти.

Один из самых лучших фильмов о первой любви.

8 из 10

Что люди во всём мире знают об Узбекистане и Ташкенте, кроме того, что это бывшая республика СССР, родина гастарбайтеров, и всё её население передвигается по городам и сёлам исключительно на верблюдах? Особо эрудированные в курсе, что где-то рядом с этими территориями в своё время бродил Александр Македонский, а в Ташкент во время войны эвакуировали людей. Вот, собственно говоря, и всё.

А меж тем, в Ташкенте жили и живут такие же люди, как и везде — со своими проблемами, чувствами, мыслями. Так же, как и везде, эти люди встречаются, влюбляются, переживают, смеются и плачут. И, как везде, узбекские киностудии снимают кино. Делают это сейчас, делали это в далёкие шестидесятые.

Эльёр Ишмухамедов снял удивительно простой, но, в то же время, бесконечно трогательный фильм о любви. Ничего замудрённого — больная девушка Лена, эвакуированная во время войны из блокадного Ленинграда; полумифический Андрей; влюблённые в Лену Санджар и Тимур; скромная и мечтательная Мамура. У всех разная судьба, но все они связаны — Иньярриту, привет! И привет Федерико Феллини, чьё влияние на молодого узбекского режиссёра выразилось в музыке и идентичных кадрах из «8 1/2» и финальной сцене, практически повторенной из «Ночей Кабирии». Искусство не признаёт национальности и не ведает границ. Оно — для всех.

В старых чёрно-белых фильмах и без всего прочего есть особая прелесть, а «Нежность», для современного зрителя, лично знакомого с Ташкентом, оказывается насквозь пропитанной щемящей ностальгией. Вот этот мост существует до сих пор, а этой улочки уже нет, на этой скале мы фотографировались неделю назад, а вот эта долина уже давно превращена в водохранилище. Зато быт сельских старушек за сорок лет почти не изменился — те же айваны, застеленные матрасами-курпачами, те же виноградники, урючины, косушки и умывальники. Та же родина, которая вне политики и экономики — как молоко матери.

Для постороннего зрителя «Нежность» — настоящее советское кино о любви и подвиге. Ташкентцу к этой истории прибавляется ещё и экскурс в прошлое, трогающий потайные струнки души. И это бесконечно прекрасно…