Самурай-шпион (1965)

Оставаться человеком. Внутри и снаружи. В абсолютно любой ситуации. Не искать возможностей быть им. Не уклоняться от прямых ударов судьбы. Просто идти.

При просмотри фильмов Масахиро Шиноды может создаться впечатление, что режиссёр является неким проводником идей Достоевского с соблюдением всех правил японской аутентичности. Никаких заигрываний с иностранными школами киноискусства не найти, — в плане формы подачи Шинода верен островам. Но всё, что касается содержания, невольно может подтолкнуть на мысль о духовном родстве японской культуры и русской идеи гуманизма.

Подобная размышления зарождаются и при просмотре картины «Самурай-Шпион». Казалось бы, даже само название громко заявляет о том, что ожидать внутренних откровений от фильма не стоит, что это типичная японская история о чести и верности, о перманентном чувстве долга. Естественно, весь этот посыл обязан быть представлен в рассказе о средневековых распрях, клановых войнах. Огромное количество азиатских имён и названий, легко способно смутить непривычного зрителя, но не стоит пугаться — история здесь просто антураж.

На первый взгляд эта история проста. Есть молодой странник и есть война. Странник не желает быть частью войны, война, в свойственной для себя манере, желания игнорирует. Но вся простота синопсиса по сути своей, становится некоторым ключом к сердцу зрителя.

Главный герой — это прежде всего человек. Не рисованная картинка пса в доспехах, лишённого сна и эмоций. Нет, это человек. Человек, желающий любить и быть любимым. Отрицающий войну как что-то инородное, чуждое, однажды вторгнувшееся в его жизнь, так и не заперев дверь за собой. Герой честен, но не на показ, а просто потому что это его естественное состояние. Герой помогает людям, без какого-либо скрипа зубов, но и без избыточного энтузиазма. Герой гуманист.

И именно здесь мы видим Шиноду выражающего на экране своё истинное предназначение — напоминать людям о том, что они люди. На протяжении всей своей фильмографии мастер ведёт красную нить — будьте, и мир будет с вами.

«Самурай-Шпион» после просмотра оставляет двоякое впечатление. С одной стороны, это ничем не примечательное зрелище, фильм, без которого вы можете прожить. Но с другой, это всё-таки часть одной мозаики. Необходимая, если вы задались целью составить картину полностью, картину, в которой, возможно, вы увидите что-то новое. Может быть, увидите себя. А может, посмотрите на обыденное под новым ракурсом. Кто знает.

Когда тот же Китано пытается снимать арт-хаус, типа «Изо», я понимаю, что для японца, даже очень европеизированного арт-хаус как творчество в кино — это четвертое измерение. Японцы должны снимать кино так, как они чувствуют и видят. Это всегда должно быть нечто аутентичное, как например фильм 1965 года «Самурай-шпион».

Японцы в своих проявлениях творчества, если смотреть внимательно, для среднего европейца кажутся дикими. Но евпропеец уже забыл это слово и ощущение — «дикость». Он начинает отдавать должное не понимая природы своих собственных чувств. И смотрит уже тогда такое кино, как самый настоящий арт-хаус.

«Самурай-шпион» — кино трогательное и наивное. Черно-белое, без каких-либо спец-эффектов. Но в то же время оно несет дух Японии. Не средневековой, нет, а той, которая во второй половине прошлого века начинала самовыражаться в молодом еще жанре кинематографа. Главный герой-самурай шел себе по тропинке, встретил друга-шпиона, пошли они дальше вместе. Один не хочет воевать, другой ведет невидимую войну. Приходят они вместе куда-то и друг-шпион погибает. И первый, который воевать не хотел, решает продолжить дело друга. Фиг, короче с войной, но дружба дороже.

Это же уму не растяжимо. С первого раза по крайней мере, как они поступают и зачем. Но смотрится это не так, как мы смотрим того же «Затойчи» или (прости Господи) «Ниндзю-убийцу». Это настоящее кино, отражающее создателей. Отражающее глубоко и полно. Это и есть настоящее искусство. А игра с мейнстримом — это как в сказке про колобка «Я сяду к тебе на носок и спою свою песенку». Предсмертный хрип смертельно больного творчества, короче.