Воскресенья в Виль-д'Эвре (1962)

Ветеран Индокитайской войны Пьер после возвращения на родину совсем сдал. Там, где-то в другой жизни, Пьер был военным летчиком, его сбили и он ничего толком не помнит. Только какие-то рваные отрывки и какую-то вьетнамскую девочку возле самой земли. Здесь же он начал встречаться с обхаживавшей его медсестрой Мадлен, но психическое состояние парня явно не улучшалось. Зато совершенно случайно он познакомился с 12-летней девочкой Франсуазой, которую папаша отводил в приют. Сбитый летчик и девочка сразу друг другу понравились, и Пьер, представившийся в приюте отцом девочки, стал забирать Франсуазу на воскресные прогулки. Вот только в мире реальных вещей не принято, чтобы взрослый дядя гулял с девочкой по паркам…

Специфическое кино. Такая себе «Лолита наоборот». Француз Серж Бургиньон (персонаж особо неизвестный, а данный фильм так и останется вершиной его не самой звездной карьеры) попытался снять антипедофильскую ленту, в которой присутствуют чистые чувства и не чистые людские пересуды со стороны. Но до уровня Набокова эта история все же не дотягивает. Все здесь очевидно, предсказуемо, а в случае с режиссурой Бургиньона еще и перетянуто. Главный герой — такой себе умеренно шизанутый ребенок, которого переклинило на войне, и теперь он дарит свою любовь (формально чистую) случайно попавшейся девочке. Девочка тоже готова к такой любви, потому что она в этом мире особо никому не нужна. В результате две тотальные несостоятельности встретились и выстраивают свой придуманный мир, где есть «дом», «свое дерево» и даже взаправдашняя елка, которую Пьер вытащит из дома своей светской девушки буквально с игрушками.

Вот только у этой «детской любви» все равно не может быть продолжения. Герой Харди Крюгера реально свихнутый парень, и вся эта история могла длиться только какое-то время, приблизительно, как «дружба» козла Тимура и тигра Амура. А вот Бургиньон, напротив, становится на заведомо нереальную позицию, что все в этих отношениях нормально, и их губят только «неправильные люди». Потому-то заведомо драматическая развязка этой ленты и не цепляет.

Но вот что в фильме по-настоящему интересно, так это актерское исполнение. Немец Харди Крюгер в роли свихнутого Пьера очень хорош. Эмоционально-привлекательна также и француженка Николь Курсель, сыгравшая нелюбимую девушку главного героя. Ну и лучшей в ленте была 12-летняя Патриция Гоцци, очень выразительно отыгравшая брошенную всеми девочку, полюбившую возрастного друга. Правда, в кинематографе девочка так и не состоялась как актриса, но иногда лучше сыграть одну роль хорошо, чем тошнить всю жизнь перед камерой.

Кино даже не столько провокационное, сколько надуманно-пафосное. Бургиньон поверил, что он сумел красиво рассказать о том, что не все то, где есть незнакомый дядя и маленькая девочка — педофилия. Но в первую очередь эта лента интересна актерским исполнением, а не глубиной поднятой проблематики.

P.S. А вот киноакадемикам этот фильм просто-таки «попер». В 1963-м работе Бургиньона дали «Оскар», как лучшему иностранному фильму, а в 1964-м всунули еще дополнительно на две номинации. Как по мне, то явно перестарались в своих расшаркиваниях.

6,5 из 10

Как завещала Анна Ахматова, поэзия — дикая и неприхотливая трава, пробивается там, где ей вздумается, создавая же ей тепличные и искусственные условия — только ждать устанешь. Вот и от «Воскресений» за версту веет искусственностью, с тяжелыми веками восставшего мертвеца, мучимый отдышкой, добирается до конца фильма. Ну наконец-то.

Конечно, не так все плохо. Первая часть фильма хороша. Вплоть до прогулок у дымящего испариной озера, когда Пьер и Франсуаза (Сибила) одни. Реальность, существующую до этой прогулки, отодвигаешь назад и веришь в новый мир «диких» героев. Но это продлится недолго.

Проблема Сержа Бургиньона во взаимоотношениях людей. «Воскресенья» напомнили мне, по выбранной теме, стыкам реальность-иллюзия, выпущенную годом ранее «Лолу» Жака Деми. С помощью каких чудес добился Деми мне не известно, но его фильм захлебывается в поэзии, выбивая ее разноцветными струйками. Может, потому, что его герои не тонули в искусственных, заплесневевших предметах, обязанных быть проводниками скрытой символики, как это происходит у Бургиньона. Люди в его фильме не связаны, не контактируют потайными железами друг с другом. Они и символы, будь то стеклянный шар, лошадь и петух, круги на озере, языческое имя Сибилы, существуют отдельно. «Воскресенья» — мертвый мир. И визуальная изощренность как погребальный венок на крышку его гробы ложится.

И еще меня не покидает чувство, что на фильме лежит тяжелый груз самой книги. Будто режиссер разогнался, поймал кураж, но тут же или кто-то, или сам он спохватился и сунул голову в книгу. Это не есть хорошо. Торможение чувствуется и по натужно выверенным кадрам, а также и замешательство режиссера, что же делать с этой историей.

Вообще, «Воскресенья» напоминают мистическую рождественскую сказку, рассказанную под потрескиванье поленьев в камине. Мне кажется, это совсем не повредило действию, если бы с самого начала фильма зрителей приветствовал загадочный голос рассказчика. Затем он исчезал и мог больше не появляться. Все для того, чтобы поддать огоньку. По версии Бургиньона все выглядит как обычные будни — ни трепета праздничного, ни подкожных мурашек, и дыхание не прерывается. Скучно. Как и сама развязка. Режиссер отказался от неизвестно зачем созданных иллюзий, и придал всему произошедшему трезвую социальную патологию, так и не дав сблизиться с героями, краешком почувствовать их боль и смятение.

Бургиньон, так же как и Деми, использует классическую музыку, и опять же не в пользу первого, звучит она где-то вдалеке и никак не соприкасается с действием.

Хочется похвалить только оператора за чистую черно-белую картинку и актрису Патрицию Гоцци, сыгравшую маленькую язычницу.