Толстый и худой (1961)

Издалека был виден остроконечный символ свободы. Стальная пика, устремившаяся в серую высь, манила горемычного слугу, обещала совсем другую жизнь, где не будет рабского повиновения и докучливого хозяина. Так и мечтал Роман Полански в немом образе покорного бродяги о красотах чужой страны, где хотел бы найти новый дом. Беглецу от трагического прошлого ведь не много надо, лишь бы почувствовать себя снова человеком, а не отщепенцем судьбы, и найти уголок, который можно будет назвать своим. Но эти мечты… Они глупые, наивные, необоснованные. Только мечтать и остается мужичонке, что вязнет в трясине собственного раболепия. Тучный барин ленив, неряшлив и плохо воспитан. Кажется, со своего продавленного кресла-качалки он не встает даже по зову природы, только и успевает слуга носить ему обед, прикрывать от солнца и развлекать нехитрыми ужимками да фальшивым исполнением. И нет конца такой жизни. Толстый и худой. Богатый и бедный. Сытый и голодный. Жизнь сегодняшним днем и робкие надежды.

Весело разливается саксофонная музыка. Полански успевает и режиссировать, и кривляться перед камерой, изображая не то лебедя, не то цаплю, не то детеныша страуса. Последняя короткометражка перед началом полнометражного пути символизирует мечту любого эмигранта, готового сколько угодно пресмыкаться ради желания однажды вырваться на волю. Легкий, немного бравурный фон успешно маскирует трагедию личности. У тщедушного слуги тяжелый труд — какое только ремесло ему не приходится осваивать, дабы заплывший жиром хозяин довольно причмокивал. Пряника на экране не видно, а вот кнута — сколько угодно. Барин суров в подавлении бунтарских замашек, а стальная цепь жалости не знает. Через боль, унижение и страдание формируется характер, во всяком случае, так должно быть в сознании человека, отрицающего рабство как явление. Однако Полански не был бы самим собой, если бы планомерно готовил свое экранное воплощение к чему-то революционному. Бесконечное прислуживание — не жизнь, но и там, за дымкой во французской столице никто его не ждет и не обрадуется. Так стоит ли бежать?

Картина открывает одну из наиболее ярких особенностей режиссерского стиля — стремление подвергнуть героя самым тяжелым и изнурительным испытаниям. Еще по прошлой короткометражке «Когда падают ангелы» было заметно нежелание Романа Полански идти очевидным путем. И хотя у тощего слуги нет почти ничего общего со старой вахтершей, оба героя сталкиваются с картиной, которая поначалу вызывает острое неприятие, но со временем притягивает к себе, обрекая на пожизненное отождествление. Слуге на помощь ангелов рассчитывать не приходится, и потому Полански так упорствует в изображении его несчастий, вплоть до очевидного переусердствования. Структура фильма трещит, каждый следующий поворот то вселяет оптимизм, то наваливается всей тяжестью горечи. Очередной бросок камеры в сторону Эйфелевой башни гасит огонек надежды. Сильная воля — величайший дар природы, но даже самому твердому металлу свойственна усталость, и даже самая выносливая белка однажды выдыхается внутри колеса. Своей картиной автор дает понять, что не каждый раб годится на роль Спартака. Он может сам не понимать силу своего характера, но неумолимая власть обстоятельств — штука постоянная, и с ней приходится считаться.