Косоглазое счастье (1959)

Эта эксцентричная комедия Анджея Мунка показалась мне местами слишком эксцентричной, а местами — не такой уж и комедией. Нам предлагают отследить историю становления человека в футляре новой эры — причем, искренне жаждущего вырваться из этого своего футляра, но лишь наращивающего своими действиями мощный панцирь непонимания между собой и окружающим миром.

Фильм построен в формате воспоминаний главного героя, когда он при освобождении из заключения рассказывает начальнику тюрьмы о своей судьбе, своем «косоглазом счастье» и умоляет оставить его в этих уже ставших родными стенах, где все так просто и спокойно. Первая порция воспоминаний из детства главного героя навевает воспоминания о немых комедиях Бастера Китона (дальше будет скорее грустный лиризм в духе позднего Чаплина). Молодой Ян показан, по сути, пустым местом для своего отца, он лишь начинает вырабатывать привычку постоянно что-то из себя строить в надежде понравиться другим людям и в результате этого попадать в ситуации с различной степенью комичности (или трагичности — с точки зрения главного героя).

Далее мы наблюдаем, как главный герой мужает и параллельно оттачивает свой талант приспособленчества, двуличия и подхалимажа — врожденного дара «по очереди кричать с теми, кто впереди, а потом с теми, кто позади». Потом он оказывается бит обеими сторонами, что, впрочем, вполне закономерно.

Сюжет делает значительный поворот в тот момент, когда на Пищика снисходит озарение: он должен заиметь себе. Именно за мундиром он сможет спрятать свою никчемность и наконец-то приобрести значимый образ (мне кажется, такое нередко бывает и в самом деле). Он целеустремленно движется к своей цели и в итоге все-таки достигает ее окольными путями, мундир, наконец-то на нем — и это снова играет против него, ведь спустя несколько минут его берут в плен.

Оказавшись в плену у фашистов, Ян, постепенно распаляясь, строит себе образ невиданного героя — который, впрочем, быстро проваливается, и он в очередной раз становится изгоем, заслужившим тотальное и всеобщее презрение.

После плена (откуда оказывается выпущенным благодаря неспособности к физическому труду — важный штрих в образе героя) Пищик начинает заниматься трудом максимально непроизводительным, отлично уживаясь в роли спекулянта, а затем прилежно строя из себя юриста, специализирующегося на составлении различных заявлений и прошений (просто переписывая их из одной очень полезной брошюрки). Все это, конечно же, щедро пересыпано комичными ситуациями с трагичными последствиями.

Но пика своей карьеры он достиг, оказавшись в некой до мозга костей бюрократической организации. Здесь он действительно на своем месте — ведь не секрет, что одними из главнейших функций бюрократической машины являются создание видимости деятельности, показывание показателей и преумножение бумажной волокиты. Разгребание бумаг и плетение подковерных интриг — вот настоящая стихия нашего Пищика, здесь он как рыба в воде, быстро движется по карьерной лестнице и даже наконец-то обнажает перед миром свою суть — которая на поверку оказывается столь мерзкой, что лучше бы ее и не видеть…

Уже в конце пятидесятых Мунк показал нам то, что спустя десятилетия будет более подробно рассмотрено Эрихом Фроммом (см. его «Иметь или быть?»), а по прошествии полувека станет видно невооруженным взглядом — стремление человека к тому, чтобы представлять собой что-то, а не быть чем-то. И если на момент выхода рассматриваемой картины образ главного героя представляется чем-то противоестественным или, как минимум, необычным, то в наше время мы имеем таких Янов Пищиков в изобилии и даже избытке. Порой начинает казаться, что они начинают превосходить числом и в реальности мы сталкиваемся с противоположной фильму ситуацией — уже цельные личности, не ставящие для себя целью обрастать образами, становятся недопонятыми основной массой и в какой-то степени отторгаются ими. Впрочем, это не единственная область человеческого бытия, в которой все оказалось вывернутым наизнанку.

На самом деле, этот фильм из нашего времени выглядит даже каким-то пророчеством и предостережением. То, что Пищики множатся и расширяют ареалы своего обитания — это вполне естественный процесс, в полной мере согласующийся с теорией эволюции: ведь по ней выживают не самые сильные, ловкие или умные, а те, кто лучше всего умеет приспосабливаться. И если именно это является врожденным талантом для легионов сородичей пана Пищика — то стоит ли удивляться их непрестанному преумножению и процветанию?

В общем, вот такая вот вневременная пред-пост-ирония от польского кинематографа середины прошлого века.