Варвар и гейша (1958)

- В Японии нет места чужеземцам. Все они — варвары.

Если для среднестатистического россиянина название японского города-порта Шимода мало о чем говорит, то любой тамошний житель поведает вам драматичную историю, связанную с первым американским консулом на японской земле Таунсендом Харрисом и прекрасной Окичи. Когда-то Страна восходящего солнца была обособленной, и в ее замкнутые пределы не допускались чужаки. Но в девятнадцатом веке близ Шимоды встали на якорь «черные корабли» со звездно-полосатыми флагами, преследующие благие цели: открыть новые торговые пути, посеять зерна демократии и вообще, научить этих отсталых туземцев жить по-человечески. Консула Харриса поселили в отдельном доме, где ему прислуживала 17-летняя гейша по имени Окичи — вообще говоря, она должна была приглядывать за американцем и докладывать о его действиях, но сердцу не прикажешь, поэтому со временем между Харрисом и Окичи зародились совсем не те чувства, что характерны для хозяина и прислуги. Эта история — лишь легенда, но именно ей вдохновился Хьюстон, создавая свой фильм.

Харрису посвящен весьма оригинальный памятник — это старое дерево, которое называют Деревом убитой коровы. Именно под ним пришлось специально для гостя зарезать корову — ему приспичило поесть привычной мясной пищи, однако для исповедующего буддизм местного населения этот поступок показался настолько варварским, что они кинулись прятать своих животных: кто знает, чего бы еще захотел отведать этот странный человек, далекий от цивилизованности! А еще чуть дальше расположен храм Хофукудзи, где хранятся вещи Окичи — теперь это своего рода музей.

Трудно представить более аутентичного представителя американского кинематографа, чем Джон Хьюстон, но при этом приходиться фильм за фильмом изумляться тому, как он умеет тактично и в то же время беспощадно говорить на неудобные темы. Жестокое противостояние отнюдь не коренных американцев и веками обитающих на континенте индейцев? Пожалуйста, «Непрощенная». Но если вам хочется узреть настоящее столкновение категорически разных цивилизаций, то непременно стоит обратить внимание на «Варвара и гейшу», потому что здесь эта тема максимально оголена, хотя Хьюстон — снова эта его поразительная корректность — говорит о ней без желчи и злобы. Правда, иногда с долей зубоскальства, но будем честны: его булавки укалывают и тех, и других с равной силой.

- В нашей стране не было войн уже двести лет. Сколько раз за это время воевали у вас на Западе?

- Много. Но в некоторых из этих войн люди сражались за свободу.

- Вы говорите о свободе, но разве не ваши корабли отправлялись к африканским берегам, возвращаясь оттуда с чернокожими рабами?

В то же время, когда доходит до дела, герои являют себя с другой, более благородной стороны: Харрис мужественно борется с эпидемией холеры, а Тамура проявляет милосердие и ведет себя как истинный самурай. Пусть их речи порой напыщенны и немного пафосны (как, скажем, отличный с содержательной стороны монолог про соседей, произнесенный на приеме во дворце), но поступки говорят о людях больше, чем политически выверенные доклады.

У всех вещей есть изнанка — и у истории о взаимопроникновении культур, и у съемочного процесса. Несмотря на яркий японский колорит (картина начинается с красочного праздника и сотен горящих фонариков на воде), режиссер изначально видел ее совсем другой: картинка и повествование должны были быть максимально «восточными». Но студия так потрудилась над лентой, что Хьюстон настоятельно просил убрать свое имя из списка причастных к «Варвару и гейше». Да еще и с Джоном Уэйном постоянно возникали конфликты, порой заканчивающиеся печально предсказуемым мордобоем. Через густые тернии пришлось продираться, но тем ценнее результат!

При всём разочаровании, испытанном автором, фильм колоритен, по-восточному тонок, и это не говоря о том, что он поднимает непростую тему. Безусловно, было бы по-настоящему интересно взглянуть на такую версию «Варвара», которая бы полностью соответствовала ожиданиям Хьюстона, но картина, прилизанная студией, всё равно не потеряла отпечаток его таланта.