Билли Бадд (1955)

К началу 50-х набиравшее популярность телевидение возникло и в Канаде, создавшей собственную вещательную сеть СиБиСи. Поскольку покупка телевизора в тот период была доступна только среднему классу, финансировали многие передачи крупные компании, щедро снабжавшие каждое шоу своими рекламными роликами, заполняя неизбежные паузы «живого» эфира и, одновременно, расширяя потенциальную аудиторию своих покупателей. А потому одним из первых проектов СиБиСи стала долгоиграющая антология в востребованном тогда жанре «теле-театра», финансировавшаяся авто-концерном «Дженерал-Моторз». В ее создании участвовали многие режиссеры, к примеру, автор идеи «Доктора Кто» Сидни Ньюман. Проект был столь значимым, что стал первым продуктом канадского телевидения, транслировавшемся также в США. Наряду с оригинальными сценариями на экран переносились и классические произведения, почти целое десятилетие приобщая зрителей к наследию мировой культуры.

Среди таких шедевров был и «Билли Бадд». Трагическая повесть Германа Мелвилла — сложное, глубоко философское произведение зрелого, многоопытного писателя, одно из высших достижений американской прозаики 19 столетия.

Первоначально «Билли Бадд» покорил театральную сцену, послужив основой для невероятно успешной, отмеченной критиками бродвейской пьесы, представленной в 1951 году. Но наибольшую известность этому произведению подарила одноименная опера английского композитора Бенджамина Бриттена, написанная им в 1951 году. И в 1955 году СиБиСи представила самую первую экранизацию этой повести. Разумеется, сравнивать этот 50-минутный очерк еженедельного теле-шоу с более поздним солидным кино-полотном Устинова бессмысленно. Но главное — не антураж, а дух и характер первоисточника. И в этом теле-воплощение Мелвилловского детища не уступает своему кинематографическому собрату.

Декорации скромны и условны: забавная модель корабля с недвижно раздутыми, словно щеки боттичеллиевских херувимов, парусами, нагромождение столбов, изображающих корабельные снасти, и капитанский мостик с гордым названием корабля «Неустрашимый».

Сюжет максимально лаконично скомпонован, чего требовал прагматизм живого теле-эфира и ограниченные временные рамки заданного стандарта каждого выпуска.

1798 год, добросердечный, неискушенный юноша, моряк Билли Бадд поступает на службу на английский военный корабль. Надсмотрщик за порядком каптенармус Клэггарт, возненавидевший Билли, ложно обвиняет его в организации мятежа. Не выдержав наветов Клэггарта в присутствии капитана Вира Бадд отвечает клеветнику ударом. И капитан обязан вынести приговор в соответствии с военным уставом.

Актерское трио, принявшее бремя ответственности за успех экранизации и за весь динамизм повествования, справилось безупречно.

Бэзил Рэдбоун, один из лучших интерпретаторов характера Шерлока Холмса, к этому времени уже маститый актер с солидным послужным списком, невероятно органичен в роли капитана, «звездного» Вира. Высокий, статный, сухощавый, сдержанный, с выразительным взглядом и фактурным лицом, похожим на портреты английский дворян эпохи Карла I, как и его герой, явно перешагнувший рубеж сорокалетия, Рэдбоун импозантен, аристократичен, но не надменен, в нем совершенно не улавливается деспотизм, он вызывает почтение и беспрекословное подчинение команды благодаря своим командирским качествам и прекрасному знанию психологии матросов, а не злоупотреблению своими абсолютными полномочиями. Трагедия его персонажа — в обязанности вершить судьбу Бадда, в ответственности, которая достигает почти пилатовского масштаба. Его скорбное обращение к Бадду после вынесения приговора «Сын мой» в повести капитаном так и не было высказано. Рэдбоун ни на секунду не позволяет усомниться в искренности и качестве игры. Конфликт между внутренним и публичным долгом, между законами общества и морали представлен им достойно, без всякой манерности, с правдоподобным и глубоким переживанием за судьбу Бадда. Ведь как метко подметил сам Мелвилл, это было слияние двух благородных душ, каждая из которых обладала тем, чего не доставало другой. И это ощущается в каждой сцене фильма.

24-летний Уильям Шатнер как нельзя более удачный выбор на главную роль. Ведь его герой — «красавец-матрос». И безупречно точеное лицо Шатнера, идеально прорисованный профиль, открытый, невероятно живой взгляд по-детски наивных глаз, окаймленных плотной щеткой длинных ресниц, от которых на лицо падают густые тени, мягкая, немного кокетливая линия губ, скругленная в восторженном или смущенном удивлении от окружающего мира или озаренная улыбкой, статная фигура, ловкая пластика — все невероятно удачно сочетается с литературным описанием его персонажа. А для большей аутентичности ему высветлили волосы. Шатнер к этому времени уже активно участвует в Страдфордском Шекспировском фестивале, хоть и на второстепенных ролях, и работает на телевидении. А потому он прекрасно подготовлен к трудностям прямого эфира. Шатнер — первый создатель портрета Бадда на экране, вдохновенно исполняя эту роль. Он непосредственен и естественен в кадре и с максимальной отдачей отыгрывает каждую свою сцену. Он прелестно, очень правдоподобно изображает заикание Бадда, который не мог совладать с речью в моменты переживаний, а поскольку почти во всех сценах его персонаж экзальтирован или взволнован по воле обстоятельств, то и заикаться ему приходиться почти в каждой реплике. Бесхитростность и поистине безграничное простодушие Бадда в трактовке Шатнера обезоруживают своей искренностью. Но он бескомпромиссно отвергает зло, а воплощает его Клэггарт: едва попав на корабль, Бадд, недоумевая, видит, как он с садистским удовольствием избивает подчиненных. Бадд не понимает, что отношения могут строиться не только на доверии и дружбе. Познавая, он отказывается принимать факт существования ненависти и мстительности — весь экипаж ненавидит Клэггарта, один из матросов планирует его убить и Билли спасает каптенармуса. Но это лишь укрепляет ненависть Клэггарта в противовес готовности Бадда помочь ближнему. Этим вольным, отсутствующим в повести, но драматургически эффективным мазком режиссер Дональд Эттлингер более рельефно вывел контуры основной метафизической идеи — противостояния Божественного и человеческого закона, Добра и Зла. Безотчетное доверие и незамутненная простота скользит в каждом взгляде, выражении лица, движении Шатнера. Смущенность перед неясным языком этого странного мира, который чужд его чистой душе, словно сковывает все его существо, его движения, мысли, речь. В порыве отчаяния и горечи от познанного вкуса несправедливости, предательства и ненависти Бадд ударяет Клэггарта, вышестоящего офицера. С отчаянной надеждой потерявшегося ребенка смотрит Бадд на капитана Вира. Интересно, что Мелвилл не разглашает последний разговор Бадда и Вира после разбирательства случившегося инцидента. Здесь же зритель становится свидетелем этой беседы. И Бадд горестно, с великим страданием ищет ответ на вопрос «Почему?» И так он вкушает тлетворность зла — причины случившегося. Но Бадд обращает к капитану свое всепрощающее, великодушное благословение со шкодливой улыбкой школяра. И от первого своего появления в кадре до этого финального мгновения Шатнер заставляет сопереживать и страдать вместе со своим героем.

Дуглас Кэмпбелл, единственный чистокровный англосакс среди исполнителей главных ролей и при этом заслуженный труженик канадского телевидения, не такой однозначный кандидат на роль Клэггарта, утонченного, сухопарого модника, «тощего франта», как ехидно прозвали его матросы. Довольно грузный, с благообразными, крупными чертами лицами, осанистый, с той, возможно, стереотипной, но прекрасно воссозданной миной надменного коварства. Он отнюдь не опереточный злодей, но его персонаж лишен всякой внутренней эволюции, в отличие от измученного совестью и долгом капитана или Бадда — невинной жертвы злой сущности человеческой природы. В повести он еще испытывает внутреннюю борьбу, противясь обаянию чистого добра, воплощенного в Бадде. Здесь же он эмоционально статичен, это словно слепок чистого мирового зла. Эта деструктивная одномерность во многом обусловлена вынужденной стесненностью в режиссерских и драматургических средствах ввиду особенностей телеформата. Но в целом от этой монохромности сложные характеры Бадда и Вира выглядят только еще более фактурно. Так что это темное пятно на общем полотне повествования, воплощенное в жестоком характере Клэггарта, только придает картине большей глубины.

Крохотные роли других актеров, появляющихся в кадре лишь для поддержания динамики и структуры сюжета, исполнены на славу.

Музыкальным сопровождением служит музыка Бриттена из одноименной оперы, которая словно языком мелодии вторит происходящему на экране.

В целом, от этой замечательной теле-экранизации остается лишь светлое, печальное чувство, которое рождается лишь от прикосновения к чему-то подлинному. Это не эпическая лента с солидной массовкой и первоклассными декорациями. Мы не узнаем, что капитан Вир будет смертельно ранен в бою с французским судном «Атеист» и умрет с именем Бадда на устах, а сам матрос превратится в легенду. Атмосфера не пропитана страхом мятежа, как в повести, да и французов поминают не часто. Но характеры главных героев, вылепленные с любовью, искренностью и уважением, тронут даже черствого зрителя. И за это

10 из 10