Сицилийская вечерня (1949)

СИНОПСИС: 1282-й год. Из изгнания на Сицилию возвращается Джованни да Прочида, в котором недовольное правлением анжуйской династии население видит вождя будущего восстания против французского владычества. Пока, скрываясь в горах лидер бунтарей готовит мятеж, капитан гарнизона крепости Палермо капитан Дроэ усиливает репрессии против окрестных крестьян. Его не останавливает даже недовольство наместника острова Жана де Сен-Реми, женатого на знатной сицилийке Елене де Кантабеллота, бывшей возлюбленной лидера восстания. Очередная выходка капитана, ворвавшегося на свадьбу воспитанницы Джованни Лауры, дает мятежникам повод на давно подготовленное выступление…

Наверное, ни один жанр в кинематографе не политизирован так, как историческое кино. События давно минувших дней даже профессиональными историками часто трактуются так, как того требует сложившийся в обществе социально-политический запрос (не говоря уж о прямом заказе «сильных мира сего»), что тогда говорить о всегда зависимых: от финансирования, от общественного мнения, от цензуры, наконец — мастеров кино.

И если в Италии времен Муссолини снимали (при ощутимой правительственной поддержке) эпики о героях-объединителях, приближавших славную эру могучей Итальянской империи (ярким примером может служить фильм «Кондотьеры» Луиса Тринкера), то после падения фашистского режима и корпоративного государства пришло время других тенденций. Внезапно оказалось, что Италия не так уж и едина, а иные ее территории не прочь обрести самостоятельность, которую имели в своем далеком и, конечно же, славном прошлом.

Особенно ярко сепаратистские настроения в первые послевоенные годы проявлялись на Сицилии, где местные националисты даже смогли пройти в парламент. И как знать, если бы Пальмиро Тольятти удалось в то время прийти к власти, как бы развивались события дальше. Но история не знает сослагательного наклоненния, зато имеет свойство оставлять потомкам материальные свидетельства происходивших в обществе движений.

Одним из таких свидетельств стал фильм «Сицилийская вечерня» сицилийского режиссера Джорджо Пастины, поставленный на сицилийской студии «Epica». Он стал самым настоящим гимном сицилийскому национализму и сицилийской независимости, о которой так много разговоров было во второй половине 40-х годов прошлого века. Но если в реальной истории дальше этих самых разговоров дело не пошло, то на экране (пусть и в легендарном прошлом) флаг Сицилийского государства гордо вздымается над башней Палермского замка.

В исторической драме Пастины мало привычного для тех лет мелодраматизма, еще меньше эпических сражений и рыцарского противостояния. Да то там! В ней нет даже сакраментального поединка между героем и злодеем. Зато имеется достаточное количество исторических персонажей и весьма вольное обращение с историческими фактами. Прежде всего создателей фильма волновало отсутствие в истории антифранцузского восстания 1282-го года, получившего название «Сицилийской вечерни», героя-освободителя, гордо поднимающего знамя национально-освободительной борьбы. Ну, такого, как, например, Ян Гус или та же Жанна д`Арк. А если такого героя нет — значит его надо придумать. И вот на авансцену гордо выступает настоящий рыцарь Джованни да Прочида, которого историки называют организатором и вдохновителем восстания. Проблема, правда, была в том, что настоящий Джованни, будучи человеком весьма преклонных лет, «организовывал» и «вдохновлял» будучи за пределами Сицилии, интригуя и подкупая, нанимая солдат и занимаясь прочими весьма важными делами, без которых восстание бы никогда не победило. Но это смотрелось бы на экране совсем не героически. И вот уже киношный рыцарь тайно пробирается на Сицилию, чтобы встретиться со своей возлюбленной, которую силой вынудили выйти замуж за наместника французского короля Жана де Сен-Реми. Тот, разумеется, жестоко притесняет местное население, а капитан его гвардии, шевалье Дроэ, насилует крестьянок и вожделенно посматривает в сторон воспитанницы да Прочиды, очаровательной девушки Лауры.

Но это все была лирика, необходимая для привлечения зрителя в кинотеатры. Гораздо больше авторов «Сицилийской вечерни» интересовало другое — политическая подоплека происходящего на экране. Здесь же французы объективно выступают объединителями итальянских земель, но да Прочида и его соратникам не нужна ни великая Франция, ни великая Италия. Их интересует только свободная и гордая Сицилия, ради которой они готовы вырезать всех, кто не говорит на сицилийском диалекте (это уже, конечно, не из кино, а из реальной истории «вечерни»). В фильме же да Прочида торжествует, зло наказано, и народные массы танцуют там, где стояли французские гарнизоны.

Сегодня, когда картину можно смотреть без политической подоплеки, она, конечно, воображение не будоражит. Актерские работы не впечатляют, сюжет откровенно провисает да и рассказан без особого вдохновения. История любви да Прочиды и его избранницы, вышедшей замуж за французского наместника, едва ли не пунктиром намечена, а двигающий действие роман Лауры и рыбака Руджеро чуть ли не вообще за скобками оставлен. С исторической реконструкцией тут тоже — все ясно. Впрочем, чем же таким была «Сицилийская вечерня» и с чем ее едят картина способна заинтересовать и сегодня. Требовать же от ленты, в большей части политической и пропагандистской, иного вряд ли имеет смысл.