Человек №217 (1944)

«Человек N217». Малоизвестный шедевр Михаила Ромма и свидетельство одного из парадоксов Великой Отечественной — в условиях максимального напряжения государства многие его граждане впервые приобретали внутреннюю свободу. Василий Гроссман в «Жизни и судьбе» описывал подвиг защитников Дома Павлова как раскрепощение — солдаты гибли в борьбе с врагом, но и вместе с тем высвобождались от всевидящего ока своей собственной политической системы, становились самостоятельными властителями своей жизни и судьбы, принимали решения. То же самое у писателя-фронтовика Виктора Астафьева, описывавшего кровавое форсирование Днепра, — высшие командиры на одном берегу, а младшие чины — на другом. Вторые становились свободны от первых, хотя эта свобода для очень многих из них стоила жизни.

Вот и человек N217 — девушка, порабощённая нацистами, вдруг через рабство приобретает невиданную раньше свободу. Она отрезана от Родины и потому предоставлена сама себе. В фильме (а это 1944 год!) нет ни единого упоминания Сталина, партии, победоносных командиров. Никто из них не подскажет этой девушке, как следует себя вести и что нужно делать.

Однако это не основной мотив картины. Главное — психологическая деформация персонажа. Претерпевая нечеловеческие унижения, непередаваемые душевные (а порой и чисто физические) муки, девушка постепенно сама уподобляется врагам, так как страдания вымывают из неё всё человеческое. Изменения происходят не равноускоренно, а стадиально — каждая новая ситуация переносит девушку на новый уровень ненависти (причём каждый из этих моральных переходов обозначен специально написанной к фильму музыкой Арама Хачатуряна). В конце концов, она сама уподобляется нацистам, так как решает, что все немцы — это не люди, а какие-то низшие существа.

Героиня заходит в своей ненависти на шаг дальше, чем мальчик Флёра из страшной картины «Иди и смотри» Элема Климова (1985). Пятнадцатилетний парень, увидевший, как немецкие солдаты заживо сжигают белорусских женщин и детей, превращается в морщинистого старика. У него возникает видение — перед ним Адольф Гитлер. Он стреляет по нему девять раз из своей винтовки, но не решается совершить десятый выстрел, когда фюрер предстаёт перед ним в образе маленького ребёнка. А главная героиня «Человека N217» делает этот условный «десятый выстрел». Девушка, превратившаяся в старуху, видя, как в пожарище после авианалёта Союзников горят немецкие женщины и дети, искренне и всей душой ликует.

Как фильм с такой тонкой психологией, с многочисленными нарушениями канонов социалистического реализма вообще мог выйти в сталинское время? Всё тот же парадокс Великой Отечественной — страна напряжена до предела, но очень многое ускользает из-под контроля. Кинопроизводство децентрализовано. Не даром именно в годы войны Сергей Эйзенштейн снял, в эвакуации, «Ивана Грозного». Да, его фактически убили, затравив до остановки сердца, за вторую часть. Но ведь он снял её! А Михаил Ромм снял «Человека N217».

Как не похож этот шедевр на картонки эпохи «борьбы с формализмом»! Бесподобные по силе и мастерству средства художественной выразительности приводят к тому, что Ромм — и спустя 70 лет — находит у меня, зрителя XXI века, нужные струны и клавиши, виртуозно играя на моих чувствах. Первую часть фильма я чувствую унижение — да, конкретно я, Рома Жигун, унижен, раздавлен. Во второй части готов выплакать все глаза. В третьей — испытываю ненависть. Ненависть Константина Симонова и Ильи Эренбурга — «Убей!» — ненависть, кипящую, как волна (Лебедев-Кумач), от которой вскипают росы (Владимир Высоцкий). Эта ненависть имеет градации — я ненавижу бакалейщиков, к которым попала в рабство главная героиня, но ещё больше ненавижу нацистского «интеллигента» в очках. Но и это ничто по сравнению с ненавистью к приехавшими в отпуск с Восточного фронта эсэсовцами, которых уже даже мерзавец-бакалейщик называет варварами. Тут, кстати, понимаешь, что всё-таки не все немцы одинаковы, кто-то из них — лишь составная часть «диктатуры мелких лавочников» (как выразился генерал Вермахта в сериале «17 мгновений весны»), а кто-то — законченный палач. Важное разграничение, учитывая, что бойцам Красной армии предстояло оказаться в Германии. Чего теперь так не хочет Юля…

… Студентами-однокурсниками, учившимися у Михаила Ромма, были Василий Шукшин и Андрей Тарковский. Маститый киновед Коршунов нашёл какие-то переклички между «Человеком N217» и «Калиной красной», впрочем, совершенно не очевидные. Зато очевидно, что знаменитый эпизод с курицей из великого фильма «Зеркало», взят именно из картины Ромма — учителя Тарковского.

10 из 10

Перед нами настоящее советское патриотическое кино, которое было снято в годы окончания Великой отечественной войны. Картина рассказывает нам о человеке N217 — главной героине, которая попав в плен к немцам, была продана за 15 марок в рабство в обычную немецкую семью. Семью немецкого бакалейщика, где, как оказалось, нормально воспринимают отношения к человеку как к животному, безмолвному рабу, несмотря на то, что на дворе 20 век.

В фильме все диалоги, в том числе и от немцев идут на русском языке, сначала это немного непривычно, но потом привыкаешь, и от этого на душе становится еще мрачнее. Фильм снят в 1944 году и этим все сказано. Слова, сказанными героями фильма — Таней, Клавой и Сергеем Ивановичем — вызывают только уважение. Многим военно-патриотическим современным отечественным фильмам стоит поучиться монологам из этой картины. При этом здесь нет крови, батальных военных сцен, все показано доступно, и я полностью согласен с формулировкой «0+».

Пересмотрев множество военных фильмов, «Человек N217» можно ставить на особенную полку, потому что слово РОССИЯ в этом фильме здесь было сказано так твердо и уверенно, что волей-неволей начинаешь гордиться за нашу общую Великую Победу. Низкий поклон всем актером и создателям этой картины.

Уходит поколение тех, кто вершил нашу историю, уходит поколение тех, кто ковал для нас Победу, уходит поколение тех, кому мы должны быть благодарны за то, что на русском языке кричим на весь мир — Россия! «Человек N217» — фильм, который достоин того, чтобы его показывать детям, и на его примере объяснить, что есть фашизм, так как в современное время и нынешней обстановке, о кровавых страницах мировой истории стали постепенно забывать…

8 из 10

- Мне 25 лет. Похожа? — спрашивала женщина с седыми волосами.

В 1944 году вышел фильм с говорящим, страшным названием «Человек N217». Режиссер — Михаил Ромм, который в будущем снимет ленту «Обыкновенный фашизм». Число, заменяющее имя, как ярлык, против воли нацепленный на Личность, на того, кто чувствует, любит, ненавидит, радуется, грустит, мечтает, видит красоту, создает что-то полезное, подчиняется определенной цели своей жизни, живет осознанно, стремится к чему-то — нечто бесчеловечное, безнравственное, невозможное. Все это в полной мере раскрывает тему картины: девушка Таня, увидев в толпе военнопленных немцев знакомое лицо, рассказывает, как в 1942-м они с подругой попали в плен. Таню купила немецкая семья Краусс, среднестатистическая, не прослывшая в округе жестокой; подруга сказала, что ей повезло… Кроме нее, Тани, в рабстве у них русский профессор Сергей Иванович, известный ученый, математик. Но они этого пока не знают. Они бьют его по голове, чтобы он перестал каждый вечер упорно писать что-то там. Однажды узнают, но Сергей Иванович откажется, скажет, что известный ученый — не он; а если бы даже он был им, то это ничего не изменит, все знания дала ему Родина, Россия… Как можно предать Родину? Лотта, дочка хозяина не раз повторяла, что ее отец слишком добр, слишком. У их семьи без того столько забот.

Фильм начинается неторопливо, даже мягко. Потом полтора часа боли, режущей, как стекло. «Их задача — тебя убить. А твоя выжить. Во что бы то ни стало выжить», — говорит Сергей Иванович Тане. В картине показано, как в обстановке жестокости, отчаяния, унижений, когда сам факт существования ставится под сомнение, не утратить мужества, духа и веры, которые в конечном итоге восторжествуют над угнетателями. Причем, до сознания зрителя Ромм проносит боль и ужас не столько через физические страдания героев, сколько подсознательно, посредством сравнений, противопоставлений, редких воспоминаний Тани о мирной жизни. Например, мысли об отце, с детства учившим ее, что больно любому живому существу и нельзя делать плохо кому бы то ни было, человеку ли или даже зайчонку. Круг действующий лиц здесь, как в пьесе, ограничен. И как в пьесе его достаточно для того, чтобы до конца раскрыть поднимаемые темы.

Семья Краусс описана с не меньшей тщательностью, глубиной. Их связывают тонко подмеченные и сложные отношения, а характеры четко прорисованы и завершены. Портрет их не скатывается всего лишь к антитезе, режиссер пытается осмыслить причины того, как это случилось, что одним людям было позволено мучить других. Каждый из членов семьи являет собой определенный тип. Глава семьи Иоганн Краусс может показаться мягкотелым и даже добродушным, если не знать, что, не изменяя своему добродушию, ему ничего не стоит обречь человека на мучения, на смерть. Его жена, фрау Грета не меньшее чудовище, а учитывая облик добропорядочной, степенной дамы, возможно, даже куда большее, чем ее муж. Нет хуже зла, сокрытого под маской мещанства. Зато их дочь Лотта, поспешная в своих решениях, чуть менее опасна хотя бы потому, что не забывает говорить угрозы; от нее хотя бы знаешь, чего ожидать. Рудольф хромой жених Лотты, трус, радующийся, что не попал на фронт и надеющийся на богатство ее папеньки. Впрочем, тот об этом знает и не торопиться отдавать дочь замуж. Два убийцы-эсэсовца, наведавшихся на пару дней с фронта: сын Макс Краусс и его друг Курт. Макс, привыкший действовать силой, гордящийся своим званием, настолько же красив, сколь бездушен. Он высмеивает дрожащего Рудольфа, называя его тыловой крысой. Курт под стать другу с той разницей, что спрятать свою животную сущность он не может даже под привлекательной внешностью.

Описание зверств фашистов в фильме сведено к необходимому минимуму; но и показанного достаточно. Отбросьте представления, навеянные современными лентами: долгие побои, тщательно зафиксированные камерой, жестокие издевательства, снятые с нужного ракурса — это все халтура. Поразить визуально не трудно. Куда сложнее, по-настоящему это у Михаила Ромма: сутки за сутками пребывание в карцере, каменном гробу, где нельзя сесть, чтобы отдохнули ноги, в наказание ошпаренные кипятком руки, удар по лицу подошвой ботинок за то, что они плохо вычищены, корка хлеба, брошенная на пол… Режиссер лишь ненавязчиво приоткрывает завесу над происходящим, на немного, остальное зритель почувствует сам. Каждое унижение служит одной цели: забудь, что ты человек. Нет ничего страшнее обывательства, методичности, с которыми это делается.

И тут на первый план выходит мужество советских людей. Без рисовки, без пафоса, искренне и просто звучит признание в любви к своему народу, своей культуре, своей стране. Да и как можно было солгать в том самом, 1944-м, когда шла война, продолжали гибнуть люди, а съемочная команда не фильм снимала — действительность на пленку переносила. Неудивительно, что становится неуместным говорить об актерских работах; эти люди не роль играли, выстрадали переносимое на экран. Без преувеличения, «Человек N217» — одна из самых правдивых лент о войне, в которой хранится завещание всем людям: чтобы никогда больше. Никому.

P.S. В СССР пару раз издавалась книга с заглавием «Говорят погибшие Герои». Внутри ничего, кроме фотографий улыбающихся, молодых людей, еще не знающих что их ждет. Рядом тексты их последних писем; на бумаге, картоне, камнях, ногтями по дереву… Есть в этой книге письмо отцу 15-летней девочки Кати, отданной в рабство фашистскому барону, где Кате отбили почки, а ела она в корыте со свиньями. Девочка повесилась. Ее письмо нашли случайно, все в том же 1944 году…