Мы, живые (1942)

Да, именно так, как ни странно это звучит, хочется назвать отзыв о фильме в целом, то есть о двух его сериях. Все-таки несмотря на то, что он буквально пропитан политикой (а иначе, наверное, и быть не может, раз действие происходит в двадцатых годов прошлого века, в еще не отошедшем от революционных потрясений Петрограде), на первый план в нем все равно выходят чувства центральных персонажей.

А их трое — девушка из буржуазной семьи Кира Аргунова, сын расстрелянного царского адмирала, дворянин Лев (Лео) Коваленский и участник Гражданской войны, сотрудник ГПУ Андрей Таганов. И образовавшийся между ними некий «треугольник» сценаристы Антонио Джулио Маджано, Оресте Бьянкони, Гоффредо Алессандрини (он же — режиссер) выделяют из послужившего основой сценария достаточно объемного романа американской писательницы российского происхождений Айн Рэнд (Алисы Зиновьевны Розенбаум). В результате «за кадром», к сожалению, остается ряд важных сюжетных линий, но по большому счету подобный прием все же себя оправдывает.

Потому что в неприкосновенности остается ведущая тема произведения, рассказывающего, прежде всего, о любви, являющейся судьбоносным моментом в биографиях героев и серьезным испытанием, которое не каждый, как Лео, может выдержать. Киру же любовь делает сильнее, обнаруживая в ее характере способность к самопожертвованию. А Андрея из фанатика превращает в нормального, сострадающего людскому горю человека.

Все эти метаморфозы ненавязчиво, тактично передают артисты Алида Валли (Кира Аргунова), Россано Брацци (Лев Коваленский) и Фоско Джакетти (Андрей Таганов), который, справедливости ради стоит заметить, несколько переигрывает своих партнеров. Настолько много в «партитуре» роли его Андрея тончайших нюансов, позволяющих нам в течение экранного времени переживать по отношению к нему целую гамму эмоций — от ненависти до восхищения.

Настоящее киноповествование, почти лишенное, как правило, присущего всему, что связано с Россией, «клюквы», вообще, воспринимается сердцем. И — с благодарностью его создателям, решившимся оставить финал открытым.

Однако, тот, кто читал книгу, без сомнения, угадает намек на заявленный Айн Рэнд исход событий в одной из завершающих сцен фильма, а неофита загадочный финальный «флер», вероятно, побудит обратиться к литературному первоисточнику. И то, и другое тоже ценно.