Ложь Нины Петровны (1937)

Родившийся в самом конце XIX-го века Виктор Туржанский успел застать время, которое потомки назвали «Прекрасной Эпохой» («La Belle Epoque»). Десятилетия между окончанием Франко-прусской и началом Первой мировой войн воспринимались позднее как «золотой век» европейской цивилизации, в котором наука и искусство бурно развивались, жизнь была легка и приятна, нравы смягчались, а безоблачное будущее могли омрачить разве что любовные страсти, которые обильно воспевались на театральной сцене и залах едва народившегося синематографа.

Все это рухнуло в августе 1914-го и для поколения только-только вступавшего в жизнь киевлянина Туржанского уже не вернулось. Но тоска по непрожитым в счастливом неведении годам осталась. Кто-то выплескивал ее в полных отчаяния книгах, как Ремарк; кто-то искал новые стимулы в ниспровержении норм общественной морали, как Генри Миллер; а другие искали вдохновение в так неожиданно закончившемся прошлом, избегая смотреть в глаза тоскливому настоящему и страшному будущему. К таким певцам «Прекрасной Эпохи» относился и русский эмигрант Виктор Туржанский, отчаянно пытавшийся вернуть безмятежную жизнь хотя бы в виде картинок на целлулоидной пленке.

Картина «Ложь Нины Петровны», вышедшая на экраны незадолго до начала Второй мировой войны, стала ярким примером такого эскапизма (хотя, откровенно, говоря, «для примера» можно брать любой фильм Туржанского). Ставшая римейком немого фильма 20-х годов, снятого по пьесе венгерского драматурга Яноша (Ганса) Секеи, она, словно поднявшийся из океанской пучины спрут, опутывает своими щупальцами зрителя и тянет его на дно воспоминаний о прекрасном прошлом, где галантные кавалеры изящно ухаживают за томными дамами, где страсть аристократична и элегантна, где мерой всех вещей является красота, способная оправдать даже порок.

Герои здесь обладают безупречными манерами, которые скрывают буйство страсти, связанное, конечно же, исключительно с любовными переживаниями, обещающими неизбежный «жестокий романс» a-la russe, раз уж героиня объявлена русской. Как ремарка — для итальянки Изы Миранды роль Нины Петровны стала своеобразной визитной карточкой, благодаря которой она играла русских и польских аристократок на протяжении всей своей долгой артистической карьеры. И плевать, что по сюжету героиня актрисы в фильме Туржанского — всего лишь куртизанка. В конце концов, куртизанки «Прекрасной Эпохи» — это ведь не банальные путаны. О, эти имена — Каролина Отеро, Лина Кавальери, Эмильена д’Алансон… Почему бы среди них не оказаться и русской красивице, очаровывавшей Петербургский двор, чтобы затем блистать при дворе Венском, где все то же самое: «Балы, красавицы, лакеи, юнкера…», — только с привкусом столь сладкой для режиссера ностальгии, которую не может не испытывать героиня его фильма.

Разрываясь между двумя любовниками, Нина Петровна словно пытается утихомирить свою тоску по покинутой родине, которая накладывается на томительное предчувствие трагического финала. Трагического не только для героев картины, но прежде всего для Европы, застывшей на краю гибели. Скорее всего, экранизируя полную роковой «русской» страсти историю, сам Туржанский еще не в полной мере понимал ее символизм. Ведь пройдет два года после премьеры — и мир снова рухнет, как рухнул он спустя два года после событий, о которых рассказано в фильме. Время действия «Лжи Нины Петровны» — первая половина 10-х годов XX-го века. Время съемок — вторая половина 30-х… И предчувствие катастрофы, от которой отчаянно прячет голову в песок Виктор Туржанский, неизбежно выплескивается на экран во всем великолепии Золотого Века.

Фатум, рок в судьбе Нины Петровны становится символом грядущей гибели цивилизации. Той цивилизации, о которой поколение Виктора Туржанского сохранило смутные, но прекрасные воспоминания. Той цивилизации, что едва-едва восстановившись, вновь стоит над пропастью, готовясь сделать роковой шаг. И роковые страсти куртизанки и блестящих австрийских офицеров становятся аллегорией к куда более мрачным страстям, в котором уже не будет места куртуазности и аристократизму, а изысканность и красота уступят место вульгарности и похоти. Но пока хруст французской булки не сменился на скрип окопной земли в солдатской пайке еще есть время вспомнить и окунуться в эфемерные страсти прекрасного прошлого, в котором всю свою карьеру искал спасение русский режиссер и Гражданин Мира Виктор Туржанский.