Золотой век (1930)

«Золотой век» обладает вполне связным нарративом и целостной структурой, благодаря чему выглядит куда последовательнее в эстетическом и концептуальном плане, чем «Андалузский пес». В всяком случае это не просто нагромождение образов, но некая символическая система. Вновь целью Бунюэля и Дали (также участвовавшего в написании сценария) становится противопоставление человеческих желаний социальным и религиозным институциям, которые, по мысли авторов, мешают их реализации. Задыхающиеся от взаимного вожделения герои регулярно встречают препятствия для его утоления в виде отдельных лиц и самой системы коммуникации, принятой среди людей (нет ли здесь в свернутом виде замысла «Этого смутного объекта желания»?).

Наиболее удались Бунюэлю сцены, в которых мы видим своеобразную обыденность весьма странных деталей: например, в роскошный банкетный зал, где беседуют представители высшего общества, неожиданно въезжает телега с простолюдинами, но этого никто не замечает. Или, мы видим в соседней с залом комнате пожар, но на это также никто из героев не обращает внимания. Бунюэль использует здесь впервые в своем творчестве (потом постоянно расширяя поле приемов) столкновение реалистического и фантастического, обыденного и загадочного. Как говорил один мой знакомый синефил: «Раньше он просто продуцировал сюр, а потом лишь изящно поворачивал ситуацию». В «Золотом веке», правда, есть еще сильное желание эпатировать буржуазного зрителя: для этого главный герой ведет себя агрессивно ницшеански (толкает слепого, дает пощечину пожилой женщине). Однако, влюбленную в него героиню это еще больше заводит, ведь бунтарство всегда сексуально.

Конечно, «Золотой век» имеет все признаки работы начинающего режиссера: на это указывает и декларативность некоторых символов, иногда нарочитость лобового эпатажа (хотя вроде бы скандальная для 1930 года антиклерикальность сильно преувеличена), но при этом в ней очень сильно ощущается потребность в поиске новых кинематографических форм, есть понимание бесплодности экспериментирования ради него самого, чего еще не было в «Андалузском псе». И пусть финал «Золотого века» почти смехотворен в своей наивной попытке снять табу с текстов де Сада путем прямого цитирования его «120 дней…», положительному впечатлению от фильма это почти не вредит, ибо в истории кино вторая картина Бунюэля останется весьма смелой попыткой преодолеть стилевую узость сюрреализма как кинометода за счет его скрещивания с реализмом и натурализмом. Однако, постановщику это удастся лишь спустя тридцать лет в «Виридиане» и только после создания замечательных реалистических картин («Забытые», «Назарин»).

Просмотр «Золотого века» сразу после «Андалузского пса» позволяет провести параллели, учитывая, насколько исторически и идейно они близки. И тот и другой посвящены сюрреалистичному миру сновидений, в котором связные сюжеты встречаются редко, а осмысленность происходящего и того реже.

Однако между ними есть большие отличия: если Пёс построен на полном отсутствии сюжетных связей между образами, а сюрреализм происходящего в этих образах и выражается: будь то муравьи, выползающие из ладони, будь то красивый переход от надреза глазного яблока к рассечению Луны облаком и обратно, будь то мертвые ослы на роялях с привязанными на веревке священниками, — всё это визуальные решения, как отдельные картины, ожившие лишь ненадолго и в рамках статичного действа.

Золотой век же обладает скорее сюрреалистичностью сюжета нежели образов, хотя и визуальных неожиданностей там немало. Расширенный хронометраж позволяет протянуть довольно длинную нить повествования через несколько локаций и перипетий, образуя хоть и абсолютно нелогичную при здравом размышлении, но кажущуюся вполне связной при беглом взгляде, как это часто бывает во снах. Как находясь внутри сна мы не задаём лишних вопросов при абсурдных в реальности ситуациях, будь то корова в покоях или повозка в зале, будто то труп на потолке или стрельба в мальчика, выбившего табак из рук, так и в Золотом веке ситуации не только комичны и смелы в своём воплощении, но и при должном допущении вполне естественны.

Нечасто представляется возможность пережить чужой сон, поэтому думается мне, не стоит ей пренебрегать.

Бунюэль, тридцатые, постандалузский пёс, Дали… Сюрреализм, сюрреализм, сюрреализм.

Запреты и разрешения.

Такова область тэгов в «Золотом веке». Пытаться ли проникнуть глубже и искать системные связи — вопрос скорее риторический, поскольку и выхода нет, но и вход не предназначен. Попадаться в лапы испанского маэстро — задача вполне приятная, но отдающая несомненным безумием. Что главное? Непознаваемая свобода. Хаос и отсутствие порядка.

Деньги были, Дали — практически не было. Это то, что стоит знать из истории создания фильма. Цитата Бунюэля о том, что фильм о влечении мужчины и женщины — тоже к месту. По крайней мере, это есть и это повёрнуто к зрителю фронтально, без всяких аллегорий. Остальное — как душе будет угодно. Или сну, если принимать во внимание, что всё воспроизводимое — результат рефлексии образов, рождающихся во время сновидений. Является ли жизнью этот набор картинок? Куда без него. А раз существует он, то и сюрреализму открыты все ставни.

Если и существует общая нить у этой картины, то для себя можно её объяснить только животным поведением человека и его в меньшей степени идентичности как личности, а больше — сородича, соплеменника, подверженного всё тем же инстинктам, от спаривания до ненависти. Он распевов до слабоволия. По крайней мере, скорпионное вступление и наименование «золотой век» подобная теория не исключает, а вовсе служит иронией и единственно отчётливой метафорой.

В остальном же — это сцены. Не привычный нарратив, а набор характеристик и условностей, отражающих природу человека и безконтрольность его внутреннего «я». Репрезентация нереализованных желаний. Сходить с ума легко в обеих реальностях.

В итоге фильму довелось выйти экраны и собрать на себя предсказуемый скандал по всем типам грязевых ванн. И радикалы с радикалами, и безбашенные политики, и религиозные деятели, чистые на пальцах, но нечистые на руку, и общественный дух журналистики, занимающейся своей привычной пляской на костях — «Золотому веку» пришлось не сладко. С другой стороны — на то он и «Золотой» для того, нового поколения. Поскольку предыдущий, «золотой» для старого, уже подошёл к концу. А какой из них был или будет аморальнее — вот тут и нужно поразмышлять.

Данный фильм, снятый выдающимся режиссером, представителем сюрреализма в кино Луисом Бунюэлем, является неким конструктором человеческой мысли. Сновидения часто поднимают со дна нашего подсознания те темы, которые нас наиболее волнуют и такие темы поднял в своем фильме Луис Бунюэль. Сама картина не имеет точного замысла, идеи, структуры сюжета, отчего двое друзей (Бунюэль и Дали) отказались напрочь, считая сценарий и всякий режиссерский план, как говорится, за «прошлый век». В отличии от первой работы Бунюэля «Андалузский пес», где непосредственное участие принял великий в будущем художник Сальватор Дали, в этой ленте Дали сделал не так уж и много, основную работу делал Бунюэль, поэтому можно считать «Золотой век» — первым самостоятельным фильмом испанского режиссера.

В фильме есть множество противоречий, очевидных конфликтов, которые режиссер, безусловно, рукой мастера сплел в одну кучу, откуда и должен зритель находить темы для размышлений, ведь сюрреализм тем и прекрасен, что там возможны практически все формы представления человеческой сущности. От фильма веяло громадным энтузиазмом Бунюэля, а нестандартные ходы в картине, в коих было много сумасбродного или гениального потока мыслей казались столь запутанными, что, наверное, и не придумаешь подобной нелепицы. Но не стоит забывать, что Луис Бунюэль творил наряду с другими режиссерами культурную революцию, а поэтому выражался на экране как новатор, дерзко и талантливо. Этим фильмом Бунюэль показал людям, пускай и не очень внятно, что человек обуреваем всяческими страстями и полон множеством пороков, что все традиции и правила, по которым живет человечество, должны уйти в небытие и исчезнуть навсегда, потому что жизнь как считает режиссер, это свобода, а значит и новые открытия.

7 из 10

Поразительный киноколлаж, который умудряется за свой не самый большой хронометраж побывать в рамках разных жанров, персонажей, стилей. При этом если с кинематографической точки зрения, всё с фильмом ясно, то и в плане мыслей он жутко современен. Хотя может больше и нет аристократов, то буржуазии, о чьём «скромном обаянии» Бунюэль будет снимать в дальнейшем, никуда не делась. И все эти странные игры, со своими правилами, никуда не делись. А мнение не одобряющей толпы по-прежнему куда важнее личности. И особо в этом преуспевают главные «прелюбодеи» в рясах с внешностью Христа. Но Бунюэль даёт ответ на выход из положения: выкинь священника из своей жизни. лучше прямо в окно. Хотя, конечно, пытаться разобраться во всех этих весёлых антихристианских аллюзиях дело неблагодарное. Лучше посмотреть и посмеяться вместе с режиссёром.

Вторая и, к сожалению, последняя картина совместного творчества Сальвадора Дали и Луиса Бунюэля.

Как и «Андалузский пес», «Золотой век» попирает все законы логики в плане сюжета. Вернее в его отсутствии. Сцены перескакивают с одной на другую, без каких либо временнЫх рамок, без плавных переходов.

Для людей 30-х годов прошлого столетия «Золотой век» являлся чем-то аморальным и оскорбительным — фильм просто топтал нормы морали, нравственности, семейные и религиозные ценности и устои.

Чего стоит только использование образа Иисуса в виде разбойника!

А еще в фильме показана любовь — неистовая и страстная, безумная и животная. Так могут любить люди, которым наплевать на окружающих людей и общественное мнение — всепоглощающе и яростно. Не зря ведь показывается вожделение мужчины, которые видит образ любимой женщины практически во всей окружающей обстановке. А уж девушка, так зазывно смотрящая на своего мужчину…

Довольно красноречиво!

При просмотре просто не стоит зацикливаться на каждой сцене, на каждом моменте, искать постоянно тайный смысл, — ведь снимая этот фильм, Бунюэль твердо решил остаться сюрреалистом, и, да! — у него получилось!

Эпатаж, шок — это сюрреализм, в конце концов! Что же еще ожидать от гениального Дали, приложившего руку к написанию сценария и от Бунюэля, воплотившего все это на экране?

10 из 10

Наконец-то я это сделала! Несколько раз принималась смотреть «Золотой век», но ни разу не досмотрела до конца, хотя бесконечно люблю Дали, Бунюэля и де Сада, и, конечно же, графа Лотреамона, чье влияние также сильно сказалось на фильме. Работа, бесспорно, скандальная, провоцирующая и даже несколько шокирующая неподготовленного зрителя, жестче и откровенней «Андалузского пса», но, в тоже время, более нагруженная символами и образами, пробуждающая в зрителе мысли, которые обычно дремлют под гнетом морали и стереотипов.

Фильм не зря начинается с описания жизни скорпионов, потому что он, подобно яду этих животных, входит в кровь и заражает ее сюрреализмом. С точки зрения эстетики фильм, конечно, оставляет желать лучшего, но только если вы не знакомы с сюрреализмом достаточно близко, ведь это явление иррационально, аморально и не всегда приятно для глаз, однако позволяет заглянуть в самые потаенные уголки нашего сознания, а там мало приятного для глаз.

Сюжет фильма достаточно прост, основной колорит придают образы, можно даже сказать, что все, что режиссер хотел сказать зрителю, он сумел передать через фильм прямым текстом, важно только суметь это увидеть.

Больше всего лично мне запомнился последний эпизод, с замком порока, по сути, когда я его увидела, поняла, что именно ради этого момента стоило смотреть фильм, ведь выходящий из замка Иисус не может не спровоцировать внутренний вопрос «А он что там делал?», но он туда еще и вернулся, чтобы помочь раненому юноше, но назад не вышел. Даже святым не чужд порок, а ради этого стоит посмотреть этот безусловный шедевр кинематографа.