Дон Диего и Пелагея (1927)

Название фильма сразу же намекает на комедию, в центре внимания которой просматривается конфликт двух культур: западной и русской, но на самом деле конфликт этот между суеверной патриархальной и набирающей обороты советской Россией.

Сейчас чужую культуру мы воспринимаем лучше, чем свою, а в начале XX в. тяга к европейскому представляла собой комическое неадекватное зрелище, и фильмом «Дон Диего и Пелагея» Яков Протазанов попытался высмеять русского интеллигента, который уж слишком погрузился в западную бесовщину.

Весь фильм пропитан любовью создателей к своему детищу. Сменяющие друг друга кадры деревенской жизни вызывают неподдельное умиление. В каждой детали проявляется теплота и искренность по отношению к человеку рубежа культурной изменчивости, а главным элементом киноязыка выступает светлая лучезарная ирония. Режиссер иронизирует над всеми героями, которые простоваты и наивны в своих поступках. Смешинки вызывает слепок советской власти в кипе забавных деталей. Например, на провинциальной станции развешаны указы для людей, но люди в силу своей безграмотности прочесть их не могут. Сатирически и до жесткости современно изображен чиновничий аппарат, погрязший в бюрократии, но регулярно проводящий заседания на тему бюрократии, результатом которых всегда становится железобетонное заключение, что «бюрократии у нас нет и никогда не будет». Также сценарист не забыл вставить парочку увеселительных штук. С его легкого пера развитие событий картины сопровождают забавные пояснительные реплики, напоминающие сказочный стиль. В плеяде реплик запоминается ругательство: «сво… сво… своевольный человек!»

Главные персонажи картины — типичный кладезь русской традиции — бабушка Пелагея Демина, которой ну как минимум 70 лет. Она представительница патриархальной религиозной России. На старости Пелагее выпали муки пережить смерть привычного бытового уклада. Правда, действие фильма развивается в деревне, где рука советов еще не показала свой голодный кулак. Для Пелагеи нововведения кажутся излишней забавой, и она ведет себя беспечно по отношению к ним, что не может не вызвать улыбку. Единственное, что по-настоящему волнует Пелагею — потеря образка, так как новый образок в советских условиях достать невозможно.

Ее оппонентом выступает молодой интеллигент — начальник провинциальной ЖД-станции Яков Иванович, воспитанный на идеалах буржуазной культуры, но в условиях изменяющейся России он, как хамелеон, облачается в рясу радикального коммуниста. Будучи приверженцем буржуазной культуры, он обожает европейскую литературу, а особенно героического персонажа Дона Диего. В перерывах безделья Яков, как истинный Зорро, фехтует палочкой, по книжному подкручивает себе усы, ну а по характеру он — типичный мечтатель, затерявшийся в воображаемых рыцарских поединках. Зевая на обыденной работе, он жаждет приключений, великих свершений, но, как на зло, вокруг все тихо и мирно. С надеждой на происшествие и встречу с прекрасной дамой он встречает каждый мимо проходящий поезд, чтобы посмотреть на скользящие в окнах силуэты аристократичных незнакомок, а потом с горечью вернуться к обычной рутине. В эти моменты Яков Иванович напоминает ту самую романтичную особу, которую А. Блок описал в стихотворении «Незнакомка».

Действие фильма начинает набирать обороты с того момента, когда в один из радостных дней, ожидая очередной поезд, Яков Иванович увидел вопиющее непотребство — перебегающую ЖД-пути Пелагею, и тут в нем заиграл оркестр, взорвался фейерверк надежд и он понял, что вот его долгожданный злоумышленник появился. Злоумышленник, с помощью которого можно проявить смелость, отвагу и добиться признания прекрасной незнакомки, продвинувшись по служебной лестнице. С этого момента Яков превращается в настоящего Дон Кихота и сражается с произволом старушки, если иронично — с тысячами ветряных мельниц.

Веселье фильма вращается вокруг нарастающего конфликта между Яковом и Пелагеей, молодостью и старостью. Как представитель новой культуры Яков не взирает, что злоумышленница — почтенная старушка, и видит в ней генерального врага. Он забывает о почтенной старости, забывает о воспитании и превращается в настоящего кровопивца-истребителя, а в последствии — идеальную госмашину по изыманию средств и раскулачиванию «зажиточных» крестьян. В его образе просматривается злая завуалированная сатира на советскую культуру, уничтожающую не просто старушку, а Русь-матушку. И очень интересно наблюдать, что же такого новаторского сливала советская культура в привычный жизненный уклад русского человека.