Ночь принадлежит нам (2021)

Французский фильм режиссера-дебютанта Жюльена Ильмуана с двумя актерами, снятый в нескольких декорациях практически без бюджета видимо чем-то привлек внимание наших отечественных телепродюсеров, т. к. его стали довольно часто ставить в сетку вещания на третий-четвертый десяток каналов. Сложно сказать с чем это связано – не в последнюю очередь, вероятно, с тем, что на кинорынке уже давно наблюдается острый дефицит именно эротической продукции в любых жанровых склонениях – мелодрамы, драмы, триллера, даже комедии, что, конечно же, является следствием политики толерантности и терпимости. В эротическом фильме, в любом случае должна быть какая-то завязка, интрига и взаимодействие персонажей, прописать все это с таким прицелом, чтобы угодить всем – практически невозможно. На текущий момент также невозможно представить себе выход крупнобюджетного эротического фильма а-ля «Основной инстинкт» (интересно что судебные разбирательства по нему иногда инициируются и сейчас, спустя тридцать лет), поэтому заполнять эту нишу приходится таким чисто камерным, эксклюзивным, низкобюджетным картинам категории Б как «Ночь принадлежит нам» или, в американской версии «Ночь длится вечно для влюбленных».

Фильм позиционируется как экзистценцильно-эротическая драма, которая пытается одновременно усидеть на двух стульях, с одной стороны - проникнуть в бергмановские глубины человеческого духа, который оказывается герметично замкнут в своем одиночестве и некоммуникабельности, с другой – увязать все это сценами чисто эротического характера в их самых разнообразных вариациях – орального, анального, жесткого, нежного и другими видами коитуса. Ответ на вопрос о том, получается ли у фильма хотя бы не сходить с намеченной дороги, не то что прокладывать новые пути, по которым могли бы двигаться киноделы всего мира, будет разъяснен позднее, а для начала стоит поставить другую проблему – возможно ли сегодня вообще снять эротический фильм, так чтобы не скатиться в китч, пародию или какую-то третьесортную поделку. Не является ли сама по себе попытка Ильмуана перенести на пленку свои фантазии на тему слияния двух людей в едином «духовно-телесном оргазме» событием экстраординарным, если не сказать – революционным?

Стоит отдать режиссеру должное и похвалить за изрядное мужество и энтузиазм. В вопросах отношения полов он вообще, ни на один микрон не заходит на территорию современной повестки, интерпретирующей любое человеческое существо как абсолютно свободную 'персону' в своем сексуальном, биологическом и ментальном основании. Грубо говоря, он всеми правдами и неправдами уходит исключительно в классические взаимоотношения. По некоему, незримо присутствующему в фильме идеологическому антуражу, «Ночь» можно отнести даже к европейским фильмам 60-х – 70-х годов с колоритными персонажами, которые еще держатся за рассыпающиеся в прах понятия, законы и концепты, и способны остро чувствовать дух противоречия и свое экзистенциальное одиночество. Действительно, можно по-настоящему глубоко окунуться в характеры персонажей, ведь, к счастью, тут есть что разобрать.

Протагонист – молодой мужчина, который через неделю должен обручиться и навсегда связать свою жизнь с любимой девушкой. Режиссер представляет его как яростного идеалиста, и во многом мечтателя. Актер даже пытается сыграть какую-то нотку грусти по уходящей умирать на край света молодости и свободе, но, говоря откровенно, получается не вполне. Нам предстает образ некоего «псевдоинтеллектуала», который придумал сам для себя какие-то идеологемы, но оказался не способен претворить их в жизнь. Это потерявшийся в мире подросток, который с решительной неохотой, но молчаливо и покорно готовится раз и навсегда принять правила игры и уже вполне созревший для отказа от своей личности и свободы для железобетонных общественных устоев. Он практик, достаточно умный, опытный и образованный для того, чтобы понять – смысл жизни и ее главная цель есть некий компромисс, а точнее – вечное условное соглашательство с окружающим миром, который по каждому дню, как по кусочку будет отбирать у тебя самый ценный ресурс - твое бытие и свободу воли. До этого заточения у героя остается неделя и он пытается хотя бы напоследок вобрать в себя полной грудью дух свободы. Но вместо этого оказывается, условно говоря, распят в своем одиночестве и прикован к земле. Заметим, с какой сцены начинается фильм – герой в шутовском наряде, в позе распятого, лежит, прикованный к земле неподъемными гантелями. Тут его и встречает героиня - «освободительница».

Его партнерша для современного кинематографа - персона с одной стороны уникальная, с другой – противоречивая. Ее противоречивость в визуальном контексте заключается в очевидной физиологической склонности к полноте. Можно даже прямо сказать, что режиссер намеренно подбирал актрису, которая в биологическом отношении застряла где-то на полдороги к сексуальности. Если подумать, то очевидно, что подобрав более сексапильную героиню, которая чисто на уровне рефлексов возбуждала бы как протагониста, так и зрителей - утратилась бы интересная особенность картины, которая предполагает скорее не биохимическую разрядку через оргазм, а метафизическую раскрепощенность через секс. Поэтому привыкшему к эротическому блеску глазу зрителя приходится некоторое время привыкать к своеобразной, можно сказать, раскрывающейся постепенно красоте героини.

Ее уникальность же в том, что она не боится признавать себя сексуальным объектом, но напротив, старается эксплуатировать желания своего партнера, чтобы добраться до его истинного, нутряного «Я», то есть до того «источника желания» в нашем естестве, которое и продуцирует миражи свободы и «принципа удовольствия». Делает она это через секс – слой за слоем снимая с персонажа страты его личности, стараясь найти ту самую, «последнюю маску», которую уже невозможно сорвать. Зачем ей это? Цель ее настоящего желания – переспать хотя бы раз с «настоящим человеком», а не тем иллюзорным образом, кого обычно подсовывают девушкам приукрашивая и наряжая, дабы залезть к ним в нижнее белье. Последние отношения героини окончились травмирующе – бывший парень целиком и полностью «объективировал ее», замкнув их связь исключительно на принципе желания. Как следствие – теперь у нее наблюдается эмоциональный вакуум, смешанный с фригидностью и отвращением к своему телу. Поэтому связь героев предстает взаимообусловленной – она через объективацию желания помогает раскрыться ему, а он тем самым «исцеляет» ее от нарождающегося психоза.

Таков в общем виде нарратив фильма. В 'идее', скажем в бумажном варианте, он был бы превосходен. Но реализация, к сожалению, оставляет не совсем положительное впечатление. Увы, множественные сцены секса, снятые оригинально и даже «неистово», где-то выбиваются из эмоционального контекста. Но где-то режиссеру действительно удается передать ту тончайшую связь и взаимопереход от тела к духу, от идеального желания к его материальному воплощению.

Однако выдержать все полтора часа в этой безумной, практически непередаваемой атмосфере реализованного эротического сновидения, оставаясь все время на той же духовной глубине – такую задачу решил бы, может быть, только Ингмар Бергман. Однако сама лента, благодаря своей аутентичности, нонконформизму и оригинальности достойна похвалы.