Мама, я дома (2021)

Как и в «Юрьевом дне» (где тоже снималась Ксения Раппопорт), личность сына ГГ окружена тайной. Мы о нем практически ничего не знаем. Вроде и был у нее сын когда-то, но сейчас нет. Так же, как и официально нет тех, кто на самом деле все же есть (жирный намек на ЧВК). Помните знаменитое «те, кого там нет»? И вот это расхождение официальной и неофициальной версии проходит красной нитью через весь фильм.

Оставив в стороне торжественные речи и прочую патетику, нам предлагают посмотреть на ситуацию глазами матери, которую официальная версия того, что случилось с ее сыном, не устраивает. Она готова идти до конца, жертвуя своей репутацией, рабочим местом и отношениями с семьей и соседями.

За все в жизни нужно платить, и за привычку быть сильной женщиной тоже. Принципиальным и волевым в жизни всегда непросто. Таким трудно найти понимание в обществе в целом – например, на работе и даже в семье.

Личная драма ГГ разворачивается на фоне провинциальной потемкинской деревени, куда должны нагрянуть официальные гости. Местные функционеры из кожи вон лезут, чтобы пустить пыль в глаза высоким чиновникам, и наличие оппозиционно настроенной и непримиримой, не согласной ни на какие уступки Тони, которая как бельмо на глазу, им совсем некстати.

Если вспомнить быковский фильм «Дурак», когда система боролась с гражданином-правдорубом, то приходишь к неутешительному выводу, что жизнь человеческая в России до сих пор ничего не стоит. Система ригидна, ей нет дела до частных случаев, и лучше это правило принять и научиться жить в соответствии с ним, но ГГ так не желает. Режиссер фильма и сценарист от всей души проходятся по таким порокам, как человеческая фальшь, жадность, бюрократия, коррупция, трусость, неспособность к эмпатии и невосприимчивость к чужому горю. А также исследуют обратную, «изнаночную» сторону войн и вооруженных конфликтов – что бывает, когда в них гибнут люди.

Антонина – олицетворение многих матерей, жен, сестер, дочерей, которые находятся или когда-либо находились в подобной ситуации, и к которым система осталась глуха.

Вспоминается фильм «Мой сводный брат Франкенштейн» о вернувшемся с войны родственнике. В «Мама, я дома» тоже есть свой Франкенштейн. Война – штука не только жестокая, но и коварная. Люди в ней не только гибнут, но и калечатся – как физически, так и морально.

Но в том-то и сюжетный твист, что по отношению к Франкенштейну включается «стокгольмский синдром». Если вспомнить киношную фразу, что люди в могилах все одинаково мертвы, то антитезой может выступить мысль, что все сыновья одинаково нуждаются в материнской любви и заботе.

В «Мама, я дома» мы можем в очередной раз любоваться на натренированные телеса актера Юры Борисова, который, кажется, уже сросся с образом солдата, кочующим во временном и сюжетном пространстве. А вот Ксению Раппопорт загримировали буквально до неузнаваемости. Наверное, чтобы подчеркнуть измученное состояние Главной Героини.

Что ж, «Мама, я дома» - это уже не первый вышедший на экраны фильм, где действие происходит в кавказской провинции – Нальчике. Он принял эстафету у «Тесноты» Кантемира Благоева, который так же является учеником А. Сокурова, как и Владимир Битоков, режиссер «Мама, я дома». Надеюсь, в российском прокате появятся и другие фильмы, изображающие кавказские реалии. Ведь Кавказ (который, кстати, является моей Родиной) – один из самых напряженных, разнообразных и интересных регионов России.

Некоторые зрители ругают фильм за смазанность концовки. На мой взгляд, концовка тут вполне логична. Мавр сделал свое дело – мавр может умереть. Герои однозначно выполняют свои заданные цели в соответствии с экранным замыслом.

Продюсер Александр Роднянский говорит: «...выросло не только техническое, но и содержательное качество российского авторского кино. Оно старается отвечать запросам сегодняшней аудитории и отражать современные события, стрессы и проблемы». Ну что ж, в добрый путь, как говорится. После таких «шедевров», как «Родители строгого режима», в заявление Роднянского очень хочется верить.

Роднянский добавляет: «...В мире появился интерес к России в силу геополитического напряжения, большого количества конфликтов и сложностей. Иностранцы хотят понять, что такое Россия и что у нас происходит».

Так что же у нас все-таки происходит? Об этом смотрите в фильме «Мама, я дома».

8 из 10

Мир цвета хаки. Даже там, где нет людей в форме и погонах, во вполне гражданских интерьерах и пейзажах, царит тускло-оливковый цвет. В одеждах, городской пыли, стенах домов, пожухшей листве, камнях, воде горных речек, обивке сидений пригородного автобуса- цвет «милитари» доминантный. И на фоне серо-оливковых стен пацаны играют в войнушку. Кто-то стреляет, кто-то погибает. Режиссер Владимир Битоков и оператор Ксения Середа такую палитру выбирают не только для того, чтобы подчеркнуть: война на пороге, военные правила, приказы, распорядки уже норма гражданской жизни. К финалу картины эти краски будут восприниматься иначе: мир цвета хаки- это мир, который затаился, спрятался, закамуфлировался. В том числе, и от самого себя.

В какой момент сквозь жесткий критический реализм начинает прорастать высокая горькая экзистенция сказать трудно. «Мама, я дома» из тех фильмов, которые настроив зрителя на волну «кино морального беспокойства», полностью берет его в плен подробностями быта, лихо закрученной интригой, гениальной сменой имиджа, до степени неузнаваемости, актрисы Ксении Раппопорт. И когда сместился прицел, когда беспощадная социальная критика проросла в полотно тончайшей отделки жизни души- не суть важно. Важно, что это произошло. А случается такое в последнее время крайне редко.

Единственная во всей Кабардино- Балкарии женщина- водитель автобуса Антонина Копылова получает 5 миллионов рублей и ведомственную медаль за погибшего в Сирии сына Евгения. Про то, что сын в Сирии, она знать не знала- семья была уверена, что он подался куда-то на заработки, но уж точно не в Сирию и не в военной форме. Больше того: по официальной версии сын погиб 7 марта, а сестра «убитого» получила от него СМС 9-го. И во время торжественных похорон с военным оркестром хоронят не тело погибшего, а его куртку, взятую из дома. Все эти несостыковки заставляют Антонину добиваться организации поисков, которые организовывать не то, что никто не собирается, никто не может понять: а в чем вопрос- деньги и медаль ведь получены? Это поверхностный пласт картины. Мир, в котором человек не нужен вообще. Цена жизни определена четко и однозначно- 5 миллионов рублей. В соответствии с Уставом мира цвета хаки.

Сказать, что Ксения Раппапорт в роли Антонины Копыловой неузнаваема- ничего не сказать. Куда делись аристократическая осанка, царственные повороты головы, внимательный, пристальный взгляд? Мужицкие замашки, резкие оценки, общая одутловатость лица и волосы паклей, крашенные в «рыжий каштан»- вот ее Антонина Копылова.

Режиссер не играет в поддавки. История матери, убитой горем по любимому сыну- не отсюда. По контексту понятно: бултыхался парень без дела, работы не было, пиво жрал, пока не «уехал на заработки». Степень семейных любви и доверия в этом вся: уехал, слава Богу, приработок нашел. И требования Тони идут не только от материнских чувств- какой бы ни был, а все же сын. Шоферка не может примириться с алогизмом ситуации: парень мертв только по словам невесть каких очевидцев, есть приметы, что жив рядовой Копылов. Но подавляющее большинство земляков Евгения предпочитает версию о его гибели- она устраивает всех. Пушкинское «Они любить умеют только мертвых…» здесь в самый раз в рифму. И касается это не только властей, которым очевидно мертвый герой нравится больше живого неприкаянного парня. Битоков помнит и предыдущую строку из «Бориса Годунова»: «Живая власть для черни ненавистна».

Никакой живой власти и нет. Есть только чернь, готовая признать любую фантасмагорию реальностью, если прикажут. И местные власть предержащие, которые в фильме выведены как трупные черви, питающиеся разлагающимися телами бывших вождей. История Антонины Копыловой обрамлена повестью о надеждах местных районных властей восстановить дачу бывших лидеров СССР («здесь и Хрущев бывал, и Брежнев»). Именно возможный грядущий приезд Высоких гостей и заставляет районных упырей- начальников активизироваться в борьбе за нейтрализацию чересчур настырной Антонины. Полуразрушенный дом, овеянный легендами о хрущевых и брежневых, где со стен неожиданно выглядывает сталинский лик, становится образом обветшалого былого величия, вокруг возрождения которого суетятся серые и безвольные «наследники».

Несговорчивость Антонины влечет за собой новый поворот фабулы- сын вернулся. По паспорту – Евгений Копылов, называет Антонину мамулей, устанавливает в доме порядок кому и куда можно, а куда нельзя. Проблема в том, что Антонина сына не узнает. Его «узнали» уже все – и отец, который давно живет с другой семьей, и сестра, обремененная сыном- аутистом, которого лечить надо. Очень вещный, документально-точный, густо-прописанный быт в «Мама, я дома» начинает превращаться в фантасмагорию тем более страшную, чем документальнее и точнее она прописана. Эту пограничную реальность когда-то в совершенстве освоили Александр Миндадзе и Вадим Абдрашитов. Новое российское кино такой тип кинописьма списало в архив. Битоков воссоздал эту предельно-осязаемую реальность, которую пронизывает беспощадно-жестокий и мертвенно-холодный свет фантасмагории.

Актерский дуэт Ксения Раппапорт- Юра Борисов -это диалог тончайше прописанных движений души. От ненависти к усыновлению. Надзиратель и узница. Свобода на грани анархии против устава, где приказы обсуждению не подлежат. С какого момента вражда начинает прорастать взаимопониманием? Когда Антонина поняла, что у этого «Евгения» тоже есть мать, которая может быть не в курсе на каких «заработках» ее сын сейчас? Что заставило «Евгения» увидеть в настойчивости Тони не твердокаменность, а нежелание жить по лжи? Этот пласт, который взлетает над социальной злободневностью в сферы высших генетико-душевных отношений, исследованию которых посвятил большую часть своего творчества учитель Битокова- Александр Сокуров. Битоков оказался достойным учеником. Он не повторил за Александром Николаевичем. У него не «Мать и сын», даже не «Александра». Его конструкция более разветвлена, прихотлива и прочна. Матери и сыновья, которые бьются за жизнь родных до последнего, даже если всем остальным мертвыми они милее.

В новом мире никто не рвется спасать рядового Копылова. Большинство хочет его с почестями похоронить. Безумие мира, в котором потеряна главная ценность – жизнь. Мир в отсутствии целей, идеалов, принципов, а нормой становится бред. «Жалок тот, в ком совесть нечиста»- это о неглавных героях «Мама, я дома», о людях, чьи маленькие сыновья играют в войнушку, пока родители собирают дармовые помидоры в рамках акции социальной заботы. Группа Битокова нарисовала мир, который устал сам от себя, от бреда и бессмыслицы. Мир, который камуфлируется в защитные цвета не для того, чтобы спрятаться от врагов, он прячется от самого себя.

Моего интеллекта и образования всегда не хватало на то, чтобы внятно понимать, когда население с одинаковыми паспортами образует нацию, а когда нет. Фильм Битокова значительно продвинул меня в этом вопросе. По крайней мере, я теперь знаю, как выглядит население, не образующее нацию.

По сюжету мать получает по телефону похоронку на сына. В военкомате ей от ЧВК – неплохое сочетание, правда?, в обмен на подписку о неразглашении – вручают НЕгосударственные награды, фото безымянной могилы и пачку денег. И предлагают забыть. Местная власть предпочитает не помнить, что парень пошёл воевать за деньги чтобы не спиться, потому что работы нет. Родное МО делает вид, что «ихтамнет», а ежели кто не согласен, то вообще-то наёмничество подпадает под статью. Соседи и близкие – включая родного отца парня – и вовсе считают, что обменять живого сына на 5 рублёвых миллионов – сделка довольно выгодная.

Единственные, кто с этим не согласен, это совершенно неузнаваемая в роли матери Ксения Рапопорт, и прикомандированный к ней на роль счастливо спасшегося сына вездесущий в 2021 году Юра Борисов. Эта странная пара, где один должен по заданию обуздать отчаяние и протест другого, парадоксально, и в то же время естественно, находят друг в друге отблеск искомого.

Она – тень своего сына, оказавшегося не нужным родине для созидания. Он – в её безусловной материнской любви – намёк на смысл его жизни, которую родина взять готова охотно, а смысл так и не предоставила.

«Мама, я дома» – второй фильм Владимира Битокова, выпускника уже ставшей легендарной школы А.Н. Сокурова в Нальчике. На экране тошнотворная действительность, герой российского кинематографа Юра Борисов и великолепная Ксения Раппопорт.

При беглом описании увиденного можно без труда составить чек-лист со стартовым набором обязательных составляющих фильма, к которым обращаются и небезызвестные однокурсники Битокова, и ставить галочки: Кабардино-Балкария; вселяющее надежду, но обреченное на провал противостояние страдающего человека и жестокой, гниющей системы; сложные, напряженные отношения внутри неполной семьи, где как минимум один родственник пострадал или погиб в ходе войны или схожего негуманного акта агрессии; антимилитаризм. К счастью, Владимир Битоков вводит в этот шаблон ряд изменений и нововведений и создаёт если не уникальную, то точно цельную, самобытную и содержательную работу с богатым художественным языком.

Сознание Тони отвергает информацию о том, что её сын Женя не вернётся с секретной ЧВК, где он попал под миномётный обстрел. Чтобы получить удовлетворяющую правду, за несколько дней мать переворачивает с головы на ноги весь город: от утомлённого жизнью бывшего мужа до прокуратуры, военкома и депутатов.

Но даже шквал совершенно безумных, рискованных, бескомпромиссных поступков Тони не помогает воскресить труп справедливости, напротив, запускает цунами резкого, болезненного и доходчивого противодействия. Система на всех уровнях принимает наиболее распространённую и действенную стратегию: игнорирование, замалчивание, обесценивание, отрицание, провозглашение собственной непричастности и, при необходимости, ликвидация угрозы.

И тут зарождается, развивается и утверждается, вероятно, самый интересный сценарно-режиссёрский ход. Вся государственная машина воплощается в одном лысом, хладнокровном, жестоком и беспринципном человеке, и Тоня вынуждена не бороться с ним, а принять, приютить, приласкать и полюбить. Иными словами, бойкая и решительная, но подавленная женщина, в чьём лице предстаёт весь народ, вступает в недобровольные, абьюзивные отношения с российскими реалиями. В комплект входит психологическое и физическое насилие, газлайтинг, чувство вины и созависимость.

И внешний, и внутренний конфликт усугубляется тем, что в нём отсутствует конкретная, правильная позиция. Нет прямого противостояния правды и лжи, хорошего и плохого, правильного и неправильного. Мы никогда не узнаем, является ли реальность Тони обоснованной и здоровой. Зритель не обладает дополнительной информацией и испытывает то же состояние безнадёжности, неизвестности и страха. Остаётся лишь осторожно наблюдать со стороны или принимать наиболее привлекательную позицию. Сопереживать страдающей матери проще, чем твердолобым чиновникам, но большинство действий Тони, совершаемых из искренних благих намерений, в то же время являются деструктивными, вредоносными последствиями шока и психологической травмы.

Невозможно не обратить внимание на смелое и весьма уместное использование саундтрека «IC3PEAK, Хаски – Весело и грустно», грамотно вплетённого в одну из самых эмоциональных сцен фильма. Остросоциальные, поэтичные, провокативные и проницательные тексты Хаски всё чаще находят место в авторском российском кино, и это удачное, гармоничное сочетание не может не радовать. При этом, во второй половине фильма Битоков, кажется, умудрился неизвестно зачем процитировать «Зеркало» Тарковского. И эта визуальная и смысловая неоднородность порой выбивает из погружения. Выдержать баланс между простотой и претенциозностью получилось не везде.

«Мама, я дома» – точечное, внятное и понятное высказывание. Оно сочетает в себе и предельную прямолинейность, и загадочную метафоричность. Здесь уживается нескромная, грубоватая сатира над депутатами и мощнейший образ мальчика, лишившегося речи. Это не региональное кино с национальными оттенками, как «Теснота» Балагова и «Разжимая кулаки» Коваленко, которым интересуются где угодно, только не на родине. Это не сверхреалистичный «Дурак» Быкова и «Левиафан» Звягинцева с беспросветным мраком, четкой гранью между черным и белым, между добром и злом. Картина Владимира Битокова крепко держит зрителя за горло, но оставляет возможность вдохнуть и самостоятельно оценить ситуацию.

«Мама, я дома» бесспорно заслуживает внимания и признания. Работа Владимира Битокова, несмотря на множество схожих черт, положительно выделяется среди нашумевших фильмов однокурсников и вполне может стать фаворитом среди картин выпускников мастерской Александра Николаевича. Это тот случай, когда фраза «Роднянский спродюсировал фильм ученика Сокурова с Юрой Борисовым в главной роли» вызывает не нервный тик и мысли «ну сколько можно?», а интерес и удовлетворение.

Владимир Битоков — ученик Александра Сокурова. Является близким знакомым многим известного Кантемира Балагова. И если Балагов уже успел поучаствовать и получить призы на Каннском кинофестивале, то Битоков только сейчас небольшими шажками добрался в этом году до Венецианского смотра. Первая его картина «Глубокие реки» получилась достаточно блеклой, хотя стилистика и выдержанный тон повествования чувствовался. И если дебют значительно отличался своими решениями от других фильмов учеников мастерской Сокурова, то вторая его картина — «Мама, я дома» точно передает все то, что было у Балагова в его «Тесноте» и «Дылде». В частности, это касается и того фактора, что оператором в новом фильме Битокова выступила Ксения Середа, которая работала над «Дылдой». И да, наконец еще один ученик Сокурова добрался до большого смотра.

Вновь Кабардино-Балкария. Вновь завуалированные в каком-то отдельном мире люди. И опять одиночество впало вперемешку со страхом. Перед нами Тоня — водитель автобуса. И вдруг ей приходит известие о том, что сын ее погиб в Сирии. Не принимая этого, героиня бьется за то, чтобы получить факты о его гибели. Но никто ничего не знает. Все заявляют лишь одно: ваш сын погиб. Тела нет, но он погиб. Всё. Еще присудили награды якобы за звание героя посмертно. А затем борьба: маленький человек против крупной вершинки. Ее цель — найти и вернуть сына. Их цель — заставить её замолчать.

Главная ценность картины Битокова заключается даже не в том, что затрагивается одна из самых важных тем для России (а именно — прославление милитаризма), и самых мало освещённых тем в сегодняшнем российском кино. Основная заслуга этой ленты в том, как Битоков мастерски трансформирует свое кино. История о потери на войне очередного солдата, чья мать верит и надеется на его возвращение, превращается в историю о борьбе гражданина с военными силами. Нисколько не будет враньем, если назвать «Мама, я дома» русской версией картины Мартина Макдонаха «Три билборда на границе Эббинга, Миссури». Ксения Раппопорт, играющая главную героиню Тоню, — это самая настоящая копия Милдред - героини Фрэнсис Макдорманд из «Трех билбордов…». Такая же разбитая, но готовая бороться до последнего. За своего ребенка. За собственные права. За справедливость. И наша Тоня и американка Милдред — это прежде всего матери, чья сила вспыхивает и угасает, но чья материнская любовь способна жить вечно. Сталкиваясь с неспособностью, что-то предпринять, они способны разорвать свои внутренности собственным криком. Настолько обе непоколебимы.

Часто родина и мать являются словами-синонимами. И Битоков также говорит об этом. Ключевое сравнение, которое он проводит через всю свою картину завязано на образе Тони — матери, которая страдает и готова на все, чтобы вернуть собственного сына, и на образе страны — родины, которую словно взяли в плен все эти люди в форме и фуражках. И вот теперь бедствуют все. От маленького человека чье оружие — это слово, до целой страны, которая по воле других взяла в руки автомат.

«Мама, я дома» — это охваченная реализмом злободневная тема для всей страны о том, как милитаризм способен раздробить, а после искоренить все внутренние органы государства. Антипод всему тому военному, что существует в сегодняшнем российском кинопроизводстве. Отечественные фильмы о войне, состоящие из пластика и набитые перьями фальши, лишь косвенно пытаются продемонстрировать, что страна “помнит” и “чтит”. И такие фильмы свободно идут в прокате и показываются в любом провинциальном городе в то время, как «Мама, я дома», скорее всего (даже и гадать не стоит) разойдется в несколько сотни копий. И пусть Битоков не пытается сделать из своей картины резонанс, который способен был бы стать фурором, тем не менее «Мама, я дома» — смелое, правда не самое дерзкое, высказывание, наполненное пластичностью и умением выстраивать новые конструкции из собственной истории. И пока дети на улице бегают с игрушечными автоматами и разыгрывают войну, где-то там, в одном из домов, слышится глухой звонок. То ли от сына, который вот-вот сообщит о том, что с ним все хорошо. То ли от генерала, который приготовил дурное известие, а вместе с ним посмертное звание и компенсацию, которые уже никому не нужны.

7 из 10