Жар-птица (2021)

'Жар-птице' удалось создать ажиотаж на нескольких крупных европейских кинофестивалях, а также быстро стать предметом культа и фанфиков по мотивам среди юных восторженных созданий любого гендера, включая, наверное, даже котогендеров. Но шедевра из фильма не могло выйти по умолчанию. Дебютант Рибейн снял слишком уж конвенционное кино, не стремившееся ни в одном своем кадре нарушать жанровую специфику или каким-то образом подвергать ревизии саму материю кино и суть истории. То есть «Жар-птица» сначала была квир-драмой с нарочито гетеросексуальной оптикой, и даже китч в ней имел совсем иную природу, чем в картинах Джона Уотерса, Тодда Вероу или Брюса ла Брюса.

Эстетически фильм Рибейна опирается, с одной стороны, на позднесоветское кино о военных, в том числе, на откровенно спорный и дико гомоэротический фильм «Сто дней до приказа» режиссера Хусейна Еркенова, с другой – на литературную и аудиовизуальную традицию Славы Могутина. В обоих случаях «Жар-птица» избегает как излишней визуальной вульгаризации, так и отказывается от реалистического авторского языка там, где режиссеру и его применение кажется чужеродным. Эстетично Петер Рибейн сдержан, нравственно беспощаден, и именно этика доминирует над эстетикой в фильме, особенно в третьем акте, где градус драмы за пределом фола превышает все существующие рамки.

Как-то существенно выделиться картине Рибейна среди других ЛГБТ фильмов помогает разве что детально воспроизведенный советский антураж и тонкий тон самой попытки достаточно откровенного разговора о геях в советской армии. Само собой, они там всегда существовали, хотя и в глубоко стигматизированном состоянии и под постоянным страхом заключения по статье о мужеложстве, или, что гораздо хуже, ожидая убийства своими сослуживцами. При этом сюжет «Жар-птицы не является чистым фикшеном: в конце концов, режиссер посвятил его Сергею Фетисову – автору «Романа о Романе», пронзительной и поразительно недооцененной до сих пор книге об отношениях летчика-аса Романа Матвеева со своим сослуживцем, каким и был собственно, сам автор книги.

О том, насколько Рибейн правильно владеет языком кино, говорят несколько сцен в ленте, в которых режиссер лишает себя всякой нейтральной оптики. Одна из этих сцен – та, в которой один из сослуживцев случайно становится свидетелем поцелуя между Романом и Сергеем. Это разоблачение происходит на новогодней вечеринке, которая визуально представляется режиссером без поэтичности или пафоса: яркие цвета в кадре приглушаются. Вся сцена новогоднего празднования решена как типичная бытовая зарисовка, пронизанная изнутри напряжением, в том числе сексуальным. Камера оператора Майта Мяэкиви скользит по лицам персонажей, словно пытаясь прочесть в них что-то, что они о себе еще не знают, и только на сцене разоблаченного поцелуя фиксируясь подольше.

Эта сцена является первой по-настоящему ключевой, ведь после нее становится ясно, что ставший этим случайным свидетелем сослуживец причастен к написанию рапорта, из-за которого ранее пострадали главные герои. Таким образом, сцена новогодней вечеринки выстраивается на нескольких уровнях, подчеркивая и неизбежность влечения главных героев друг к другу, и безобразную сущность советской армии как таковой, с искаженными понятиями нормы и насилием как единственным существующим и, к сожалению, эффективным инструментом коммуникации и дальнейших служебных отношений.

Роман Матвеев становится заложником и главной жертвой этой системы, для которой нет человека в целом и ценности его жизни. Его тело ему де-факто не принадлежит, его свобода воли и сексуальная свобода экспроприированы государством, и логика тогдашней советской истории (и, как мы видим уже сейчас, истории современной России, где мракобесие и насилие – неотъемлемая часть коллективного политического и военного тела ) толкает его к невозможной дилемме: гибель в Афганистане, на очередной колониальной войне, которая впоследствии похоронила советского номенклатурного гомункула, или гибель на почве преступлений ненависти, поскольку быть геем в СССР и в рядах армии это много хуже, чем быть серийным убийцей.

Другая важная сцена фильма – это, собственно, момент первой встречи Сергея и Романа. В этой сцене нет ничего экстраординарного, кроме самого факта, как связанные присягой персонажи пытаются ее преодолеть и перейти к более неформальной коммуникации. Рибейн прибегает к достаточно банальному методу использования света при последующих сценах взаимодействия между героями, все ощутимее насыщая яркими цветовыми акцентами почти все их общие эпизоды. И этот прием, повторенный режиссером, по крайней мере раз пять, усиливает и то, как сами герои сопротивляются как самим себе, так и внешним обстоятельствам, которые находятся вне их контроля.

Пик холодной войны – угрюмое черно-белое время. В такие периоды 'грозовых' туч единственный экологичный механизм адаптации – погружение в себя, в свою частную жизнь. Отказ от взгляда на мир с высоты птичьего полета, понимание того, что ты ничего не можешь изменить заставляют искать внутренние точки опоры. Хорошего в этом немного.

История Сергея и Романа – абсолютно частная история отношений, прекрасных, неповторимых и таких желанных. Это не про ориентацию, вожделение или легкую интрижку, это гораздо более высокая октава.

В жизни мы поступаем так, как лучше для своей гармонии с социумом. Но далеко не всегда наши внутренние желания соответствуют социальным. Это главный нерв «Жар-птицы», который, воспаляясь, вызывает острую боль и слезы. И режиссер фильма тонко намекает на таблетку от воспалённого нерва – действуй в свою пользу, не бойся своих желаний и не хорони их под грудой социальной шелухи. Ведь такое не повторяется каждый день и на самом-то деле дается на время.

Отдельный рефрен – эстетика мужского лица и тела, идеальная геометрия Матвеева и Серебренникова как антипод их далеким от идеала отношениям с коллективным социумом.

Фильм сильный. Такой же как один из главных героев – Роман Матвеев. Бесстрашный, глубокий, решительный и кроткий. Одним словом, офицер во всем: в служении родине, в отношениях с Сергеем. По сути, это одно и то же – любовь.

Вот честное слово, я в растерянности и даже не знаю, как рассказать о своих впечатлениях от этого фильма.

Описание - затягивает.

Трейлер - затягивает еще сильнее.

Запретная любовь. Отношения двух мужчин в советской армии - куда уж запретнее? Еще и треугольник нам пообещали любовный. И лица исполнителей главных ролей не отталкивали.

Вообщем, к просмотру приступила с энтузиазмом. Которого очень скоро у меня поубавилось.

Итак, что у нас есть. Солдат-срочник Сергей служит в Эстонии где-то на границе. Служит долго, ибо имеет возможность ходить где попало и куда попало. Честно говоря, даже не знаю можно так или это режиссерская находка. Сергей дружит с милой девушкой Луизой, которая работает в воинской части.

Туда же для прохождения службы прибывает молодой летчик Роман. Слово за слово... И вот они, запретные отношения. Сергей дружит с Луизой, Роман дружит с Луизой, Сергей дружит с Романом. Классический треугольник, только какие-то его стороны явные, какие-то тайные.

Недолгий период счастья, а потом начинаются проблемы, которых не может не возникнуть. Ибо а-действие происходит в 20 веке, б-в советской армии, в-под прицелом известной в СССР статьи 'за мужеложство'.

Что будет дальше посмотреть интересно, но не слишком. Потому как можно обо всем догадаться заранее.

Я этой истории не поверила. Не увидела любовь, которую можно было так долго нести через года и испытания. Читала в одной из рецензий, что в книге, по которой снят фильм, это более очевидно. Быть может. Но в картине развития отношений героев мне не хватило.

А вот атмосфера получилась у режиссера очень правдоподобной. За это большой плюс фильму.

6 из 10

Шаганэ ты моя, Шаганэ!

Потому, что я с севера, что ли,

Я готов рассказать тебе поле,

Про волнистую рожь при луне.

Шаганэ ты моя, Шаганэ.

То ли есенинским текстом раскрашивать этот фильм в привдыхе рецензии, красочно-любовную колористику подпуская в очаровании подобно русскому поэту, то ли матерно-сдержанные и выверенные эпитеты вместо погон на плечи вешать этим детинам… Вот уж, не знаю. И смех, и грех с таким чумовым кино. О чём это? О ком это? О большой и чистой любви? Ага. О ней самой. О той любви, от которой не родятся дети ибо противна природе эта, людьми придуманная форма извращения. Мужик на мужике. Верхом в скачке! И-го-го-го! Поехали!.. Вези меня извозчик, по гулкой мостовой…

Я готов рассказать тебе поле,

Эти волосы взял я у ржи,

Если хочешь, на палец вяжи -

Я нисколько не чувствую боли.

Я готов рассказать тебе поле.

Уродливое тоже привлекает внимание людей. Верно же? Инсталляции, к примеру, из чёрт его знает чего на всеобщее обозрение. Сталкивались? Обозревали? Пикантно! Абстрактно! А те же трупы, забальзамированные и пугающе-шокирующие разве «норма»? Прелестно! Прелестно! Вчера ещё — казалось дикостью, нынче — выдаётся за эстетику высокого искусства. Приобщайтесь! Вкушайте! Расширяйте горизонты собственного я! Куда качнёмся с подобным радикализмом в смирении завтра? К скотоложеству? А чего в самом деле? Мужчина и коза! Корова и мужчина! Лошадь, ослица… всех допустить к алтарю. Пусть мычат и блеют подтверждая согласие на взаимность. Красота! Полная толерантность! Никто не ущемлён! И зачем, спрашивается, нужны женщины? Самок «других пород» просто пруд пруди. Так кто же дикарём выглядит при подобном раскладе? Русь? Запад? Всё самое «передовое» — это именно оттуда. Они — учат. Они — поучают. Они — воспитывают. Чистый Менеджмент!

По кудрям ты моим догадайся.

Дорогая, шути, улыбайся,

Не буди только память во мне

Про волнистую рожь при луне.

Шаганэ ты моя, Шаганэ!

«Жар-птица» как раз про те самые «расширение горизонтов». «Песнь песней»? Почему бы и нет. Но к Соломону никакого отношения не имеющая. Эстонский режиссёр открыто заявляющий о своей профпригодности в сексуальной среде, слепил картину для друзей-товарищей по однополой любви. Она годна и на потеху, на забаву страждущим возбуждающих вольностей экзальтированной массовке мира гламура. Сюжет романтичен и удивителен. Погононосцы в сапогах, с ремнями и в форме придаются чувственным страстям в гарнизонном городке. Один — солдат срочник, другой — щеголеватый лейтенант растлитель. Глянули друг на друга — опалили взглядами сердца. Ты — мой, я — твоя, — можно было бы услышать из уст. Но нет, всё несколько иначе. Я — тебя, потом, ты — меня. Разве не интригует? Разве не бодрит? Разве не удивляет? Ух ты! Тем паче, что зритель попадает в СССР, вторая половина 70-х годов прошлого века перед нами. А за «содомию» с 1934 года мужикам «вкатывали» согласно Уголовному Кодексу — «пятирик»! Коммунисты не понимали шутовства в отношениях полов. Демократы пестуют порок и так, и эдак. Да, так вот. В те времена — сильно не забалуешь открыто признавшись в грехе… Упекут на нары! А там — раздолье и приволье. Любимой женой для барака можно стать… Да, уж. Но не хотят, не хотят наши «молодцы» огласки. Стеснительны до чрезвычайности? Скромны необычайно? Так и есть. Лишь припёрли к стенке — признавайся, сразу «в отказку» — что за чушь такая. Я — офицер! Я — натурал! Мне не до глупостей… А КГБ не верит! А КГБ бдит! Вот ведь пройдохи!

Шаганэ ты моя, Шаганэ!

Там, на севере, девушка тоже,

На тебя она страшно похожа,

Может, думает обо мне…

Шаганэ ты моя, Шаганэ.

Прячутся, таятся, скрытничают. И жарят-жарят-жарят друг дружку. Сладостное возбуждение демонстрируя в позициях Камасутры. Ё-хо-хо! Перед зрителем любовь пронесённая через годы, через время. В закалке. Любо-дорого смотреть. Драма и мелодрама — так окрестил отец-создатель или… мать-создатель своё детище. О трагедии даже не заикаясь. И в самом деле — какая ещё такая трагедия? Подумаешь — на мужика бедолага запал. Всё «норм», всё путём, всё «пучком». Естественная среда обитания… О себе рассказывает мэтр в преломлении? Свои «кощунства» эстетикой называет. Жуть!

Что в этом кино удивляет — так это — какая-то остекленнелость глаз двух «воинов-бойцов». В каждом кадре, в каждой сцене одно и тоже выражение. И вроде бы лучатся светом они, и вроде бы искрятся молодостью лет, но как-то застыли, вдавлены, искусственны и неискренни. Офицер Матвеев (украинский актёр Олег Загородний) — откровенная маска восторженной помпы. Диапозон — одинаков на всём протяжении участия. Сам актёр словно не понимает что творит. Что именно творит! Дичь какая-то. Неужели я в этом участвую? Что касается Сергея (британец Том Прайор), рядового ВВС, он и в жизни «давний сердцеед» и товарищ у него, судя по публикациям прессы соответствующий. Стало быть он в привычной стихии… Писал сценарий совместно с режиссёром. Сообща писали. Вот же «писуны». В продюсеры, опять же совместно с режиссёром «тиснут» — что это? Опять сплошное бескорыстие? Вопросы, вопросы, вопросы… Сплошные вопросы.

Как по мне, так фильму не достаёт ряда сцен в духе рефрен. Впиши их авторское «сообщество» и все вопросы бы отпали сами собой. Ну, скажем — придаются два мужика на диване содомии, а потом сев вблизи, начинают рассуждать какой киношедевр они вскоре совместно снимут написав к нему гей-придумку в раскраске — а это, а то, и то тоже очертим… И дальше всё как в «Жар-птице» — будни, служба, дружба…, любовь. А потом новый рефрен про режиссёра и актёра в витках куража на диване, на полу, в душе… Британская сказка на русских, ой прошу прощения, на эстонских, что, впрочем в те далёкие времена одно и тоже, просторах…

Смеяться или плакать с этого кино? Не знаю. Не знаю. Иронизировать и подтрунивать лишь остаётся глядя на «здоровых лбов» угодивших в сети Эроса. Но угодивших тогда, когда Эрос спал-почивал придаваясь отдыху. И в темноте, словно не разобравшись на кого наскочили, кого обнимать стали. Кто жена тут? Кто муж? Понять сложно. Но можно. С претензиями — это жена как будто бы, с холодностью рассудка — вроде муж. Хотя… Решайте сами эту потеху осмысливая.

Эстония и Великобритания о России говорят. Сергей Роман в обзоре чудачеств. А почему ни какой-нибудь Каспар и Маргус? Так было бы совсем безобидно. Или сажей чёрной по России? По СССР? Ну, тогда нет вопросов. Нет вопросов!

Шаганэ ты моя, Шаганэ? Эх, Кобели Вы мои, Кобели!

Кино абсурда? Нет. Искренность чувств. Для публики охочей до клубнички лента.

5 из 10