Париж — это праздник. Фильм в 18 сериях (2017)

Этот эффект знаком каждому путешественнику, который хоть раз отстал от группы и пошел бродить в одиночестве. Глянцевая открытка оборачивается другой стороной- а там!!!- следы от жирных пальцев, кляксы, ошибки, прилипшие крошки и засохшая баклажанная икра. Изнанка большого города везде отвратительна. Южный Бронкс- позор для Нижнего Манхэттена, Гава настолько же мерзка, насколько прекрасна Барселонета, Гольяново- негатив Замоскворечья, Каса-дель Десенганьо и Аточа как будто находятся в разных городах, а не в одном Мадриде, Толевый намертво застрял в 30-х годах, тогда как Постников Овраг в Самаре опережает его на целый век.

Сильвен Жорж ведет экскурсию «Самое отвратительное в Париже». Имеет право: он местный. Изнанка «праздника, который всегда с тобой»: бездомные, нищие, мигранты, крысы, жестокая полиция, дырявые матрацы, стоптанные кроссовки, гуманитарная помощь, пустые пластиковые бутылки и мусор, мусор, мусор… Картинка черно-белая. Музыки минимум. Комментариев тоже нет. Два монолога одного героя- мигранта- нелегала не пойми откуда: его путь пролег через Испанию, Марокко, Алжир, Западную Сахару, Буркина Фасо, Гвинею. А когда и где начался уже и не важно. В первом монологе герой и поведает о своей дороге в «самый элегантный город мира». Во втором будет философски рассуждать о башнях и вулканах больших городов. И в этот момент во мне шевельнется подозрение, что сей поэтический текст ему режиссер сам и написал. Во всяком случае, героя в эти минуты в кадре мы не видим. Темпоритм его речи меняется кардинально. Образный строй и глоссарий вообще ничего не имеет общего с начальной страстной скороговоркой. В эту минуту я картину разлюбил окончательно и бесповоротно. По одной простой причине: я не люблю, когда мне врут.

Безусловно, «Париж- это праздник» нельзя сводить только к вульгарной социально- политической критике язв общества потребления. Ведь кроме задворок Парижа, мы увидим и центр прекрасного города, охваченный молодежными волнениями, и стихийный народный мемориал памяти и сострадания жертвам чего-то. Чего именно режиссер не скажет- и это очень тонко. Кого поминают парижане? Жертв бойни в «Батаклане»? Теракта на Английской набережной в Ницце? Авиакатастрофы в Альпах? Еще какой-нибудь трагедии, которых стало слишком много? Горят свечи, горожане несут цветы, фотографии, трогательные надписи. Сильвен Жорж снимает это так, как никогда не покажут в новостях. Свечи, сгорая, плавятся некрасиво. Края неровные, парафин оборачивается не слезами, а жиром. В эти жирные озерца падает весь городской сор, какой только может быть: мушки, паучки, семена деревьев, листочки, пылинки. И получается: весь этот пантеон памяти сразу же превращается в свалку. А свечи – тонкие и гордые в первые минуты своего сгорания-в минуты последние превращаются в бесформенно- толстые огарки. От чистоты помыслов ничего не остается под слоем мусора. Следы жирных пальцев даже на трогательном и героическом плакате « Вы не дождетесь нашей ненависти». Трогательно. Но не чисто. И это- лучший эпизод в картине.

Стихийный молодежный бунт против всего сразу - против жизни, которая устроена несправедливо. Но одна тема протеста все же становится лидирующей. Новое модное словечко- прекарность. Вот даже компьютерный редактор его подчеркивает как ошибочное. Между тем, прекарность поминается и употребляется все чаще и чаще. А значит, проблема прекариата действительно становится одной из самых острых в мире.

«Современная ситуация маргинализует миллионы людей, которые обретают статус, определяемый в современной социологии через понятия «прекариат», «прекарность». Это означает неустойчивую идентичность, временность плавающих идентичностей, ничем не гарантированных ни в экономическом, ни в гендерном или культурном отношении. Это касается также языковой и профессиональной идентичности. Это касается отсутствия или неполноты гарантий, которые дает нам современный мир, мир невероятно интенсивного типа эксплуатации, построенной на неотделимости свободного и рабочего времени, оплачиваемого и неоплачиваемого труда. В современном бизнесе важны ваши эмоционально-аффективные стороны. Например, если вы работаете в сфере услуг, невероятно важно ваше искусство правильно интонировать речь, быть приветливым, вежливым, улыбчивым, позитивным, милым. И эта, казалось бы наиболее личностная, индивидуально ваша способность предельно монетизируется. И понятно, что это радикально меняет эмоциональный фон жизни, в том числе и литературно-эстетическую картину мира. То, что являлось интимным становится исчисляемым, воспроизводимым, капитализируемым.» - так определяет понятие «прекариата» Александр Иванов. Лозунги, плакаты, речи на акциях протеста так же неустойчивы и плавающи, как и реальность, против которой направлены. Левые, правые, поэтические, политические, социальные, художественные- как это непохоже на левые бунты 68-го в том же Париже с бескомпромиссно четким требованием сместить буржуазию с трона современности. Теперь неопределяемое большинство, потерявшее интимность, но не обретшее общности, протестует против реальности, у которой нет никакого лица.

И вот на этом месте художественная образность картины вступает в непримиримое противоречие с основным содержанием. Ускользающую реальность режиссер пытается удержать с помощью агрессивных монтажных стыков. Старая газета с шапкой «Лето 2015 стало лучшим для парижских отельеров» монтируется с лагерем бездомных. Табличка «Площадь Республики» с толпой, в которой граждане этой республики растворились в толпе мигрантов и против этой самой республики протестуют. Граффити «Блокируй все» с разомкнутым городским пространством, в котором тротуар мешается с постелью из оберточной ткани. И на таких стыках держится весь фильм. Эффектно. Прямо. Чересчур прямо для расползающейся ткани реальности.

Жизнь многомерна. Фильм стремится к третьему, четвертому измерению, но остается плоским из-за прямолинейного политически- агрессивного монтажа. Сильвен Жорж пытается дать ему объем путем странного монолога про вулканы современных городов, манерной художественной вставки с поля перезревших подсолнухов. Но удары жестких стыков сильнее маньеризма. И лишь жирнее этот маньеризм подчеркивают.

На финальных титрах внезапно появится цвет. Надписи «Париж - это праздник» засияют красным и синим. А потом, уже после титров, вновь в черно-белом кто-то будет запускать китайские фонарики в небо. Фонарики затеряются в безбрежной черноте, которая и станет финальным акцентом. Ужас и чернота всегда с тобой. Не только в Париже. Ночь на Земле.