Нулевая точка (2014)

Фильм Микеля Улька, который снял до своей известности только 2 короткометражки: «Сердечный Приступ» и «Пихва», удивляет и радует неожиданным для привычного упаднического фестивального стиля, где нуар во всем, даже в дневных красавицах, — наложив отпечаток вампиризма и неонового демонизма, давно управляет контемпорариартским сознанием людей, — непозволительным позитивом.

Прокатчики, как обычно, на всех своих сайтах написали аннотацию безграмотным языком, но даже они не пристегнули к нему «блэк джека со шлюхами», — что поделать, — если в фильме нет секса, то его всё равно не продать, а псевоинтеллектуальная тусовка пьяных богемных столичных клубов, вероятно, посчитала фильм детской забавой, и на фоне крутого «Искушения святого Тыну» или хотя бы «Осеннего Бала» Вейко Ыунпуу, наверное, не заказала под него даже водки, но киноманская публика постепенно его и смотрит, и оценивает.

Тот классический полуфестивальный дух, который великолепно передают фильмы «Берлинский Синдром», «Жизнь Адель», «За Холмами», «Лурд», и, в конце концов, всей безжизненной социалкой Берлинале и Канн, которые давно превзошёл Педро Альмодовар (лет за 30 до самого понятия социального кино) своей человечностью, преобразив этот мир для зрителя Искусством, что едва ли найдётся в переполненных болью и натурализмом работах Кристи Пую, Джафара Панахи, Фатиха Акина или представителей Восточной Европы и Южной Америки: Ильдико Эньеди, Себастьяна Лелио, Томаса Арслана, Резо Гигинеишвили, — этот дух неожиданно ставят под вопрос фильмы «Зови меня своим именем» Луки Гуаданьино, и «Нулевая Точка» Микеля Улька и Маргит Кеэрдо.

Соучастие Англии в люмпенской моде (Салли Поттер «Party») меня уже не удивляет, эта страна всегда любила подать зрителю специи, добавляя в них немного еды, хотя логичнее было бы добавить в еду немного специй (как сделали, в конце концов, в сериале «Шерлок») уравновешено в своей эксцентричности на сегодняшнем Берлинале таким фильмом, как «Книжный Магазин» Изабель Койшет.

И если итальянцу это простят и дадут «Оскар», то эстонец пока что является в этом направлении первопроходцем.

Хотя на Фестивале было и хулиганство Стивена Содерберга («Не в себе») и Бенуа Жако («Ева»), но они же несерьезно, правда?

И здесь, возможно, и проходит граница, которая определит то, чего же хочет Эстония, и не только в кинематографе, но и в направлении своего дальнейшего развития как нации: продолжать «закрывать гештальты» боли, доводя её до абсурда, тем самым преодолевая её и растворяя, как российское кино (завораживающий Звягинцев, странный Герман-мл, кстати, его «Довлатов» — опять же о русско-эстонском писателе, шокирующий Тарамаев и стильный Хлебников) или же вплыть в мейнстрим позитивного европейского и американского кино, ведь один из создателей жизнерадостного «8 чувства» Том Тыквер в этом году не случайно определял лицо Фестиваля.

И фильм «Нулевая Точка» интуитивно предлагает выбрать именно второй фарватер.

… Если Америка иной раз позволяет себе снять драмы «Школьный Стрелок» или «Апрельские Дожди», это не меняет жизнеутверждающего лица самого американского кинематографа. Но даже Ильмару Раагу («Класс») стоило быть осторожней, хотя порой у Художника и нет другого выхода, как только бросить вызов насилию и несправедливости, и потому режиссёр смог удержаться на плаву со своим фильмом, который, впрочем, органично вписался в контекст 2007 с «Осенним Балом» Ыунпуу.

Ульк же на сегодняшний день один во всем жанре бросает вызов школьному насилию как теме, табуирующей неоспоримость трагедии, не давая права показывать после «Слона» Гас Ван Сента любой другой исход.

Микель ставит своего героя один на один с безумной матерью, слабаком отцом, слабохарактерной эмигранткой в Тайланд сестрой, сумасшедшими гопниками и школьной травлей.

Сам район Ласнамяэ в Таллинне, где происходят основные события, переводится как Гора-Лопата, он продуваем со всех сторон (раньше так строили на случай ядерного взрыва), и резко отличается от того же Ыйсмяэ (Цветочной Горы), где живут хоббиты в своём Шире, некоторой безысходной российской хрущобностью. Только старшая сестра, её муж и сам герой смогут претендовать в фильме на уровень Человека, например, с точки зрения Диккенса, остальные там — персонажи, к сожалению, не дотягивающие даже до Достоевского, но им, без сомнения, были бы рады в американских гетто. Герой один в заснеженном пространстве, он гибнет на этом Эвересте, окруженный людьми-призраками, до которых не достучаться.

… Алхимия души, полное её перерождение, лицом вниз, в обледенелость этого абсолютного ласнамяевского одиночества, так знакомого мне во время жизни в Таллинне… Но в отличие от подобного московского, питерского или ещё какого-нибудь, — таллиннское небо всегда позволит тебе подняться на ноги. Там ты вдыхаешь и выдыхаешь, там никакой абьюз, разлитый в российском воздухе-тюрьме, ставший настолько привычный, что без него тут же наступит ломка, не является априорным проклятием, и ты еще можешь выбирать.

Так целуй, Йоханнес, этот ласнамяевский снег-лёд, пусть его жёсткая ладонь тебя отрезвит, потому что на твоей Земле Калев миллион раз громил гномов из Ада, а сердце твоё в Атлантиде, и она придёт за тобой.

Вставай, парень, и слушай «Дом Восходящего Солнца», и пусть он растворит и уничтожит море слез Юлемисте, пусть будут тебе как шаману улыбаться священные черепа в Сааремаа, а коленнопреклоненные друиды служить тебе Мессу в облаках Пирита, и будет навеки Святая Бригитта покровительствовать тебе как Европе.

Вставай, европеец, вычисти со своей земли, что соединяет в себе Швецию, Литву и Ирландию тайной кельтской духовности, всю скверну, вставай, северянин, вставай, друид, ибо шаманская трубка давно воскурена. Ты сделаешь это, Йоханнес, преодолей угрюмую амбициозность школы, забитость отца, лекарства своей мамочки, — да разве не видишь, — она уже лишена силы триеровского антихриста со всеми своими демонами, и ее черный брак с тьмой не подпитан ни крематориями «Входа в пустоту», ни Чернобыля, а твои люди выстояли в те три дня под танками в 1991. Вставай, парень, сегодня мы снова, как Дария в «Забриски Пойнт», взрываем взглядом продажный мир, мы как Александр Супербродяга в Аляске, и ты постепенно уже становишься нашим героем.

И Йоханнес, окровавленный и избитый, затерянный среди убийц этого огромного и прекрасного города, потерявшего вдруг свою душу, — пробуждает в себе то лучшее, что есть в каждом из нас, и структурируя это, выстраивает себя заново: и линию своего поведения, и своего стиля, и своей души.

И мы чувствуем снег пополам с кровью на его губах, как чувствуем дыхание вечности в той метели, что была его единственным другом, ведь мы вместе с ним, как Гаврош на баррикаде (ведь именно там и снимался этот фильм в 1937 Татьяной Лукашевич), и мы тоже пробуждаем в себе Честь, Достоинство, Свободу и Силу.

10 из 10