Король Лир (2014)

Шекспир — гений. Вчера в очередной раз убедилась: четыреста лет назад он сказал миру то, что до сих пор повторяют другие. И задалась вопросом — сколько еще веков пьесы гения английской и мировой драматургии будут актуальны? До ближайшего Апокалипсиса точно.

Правда, что каждый в тот или иной момент своей жизни видит то, что для него наиболее актуально. Я увидела проблему отцов и детей, а также ее истоки. И очевиднее всего их показывают король Лир и граф Глостер.

Печально, но факт — многие родители свято убеждены, что сердце и жизнь ребенка должны быть заполнены любовью к нему, и никому другому. Могу назвать с десяток примеров самых диких иллюстраций тому. Одна из них — автор этих строк. Но об этом когда-нибудь потом… Так вот, смотришь на Лира, требующего признания от дочерей, и ощутимо пахнет Фрейдом. Вот только не помню, описано ли подобное у основоположника психоанализа? Явно же не комплекс Электры… И как это Фрейд лоханулся, и пропустил столь очевидное? Ну да ладно, не о том речь. А о том, что у Лира явные проблемы с психикой, и столь здравое рассуждение его младшей дочери, Корделии, о том, что она его любит «Как долг велит — ни больше и не меньше», о том, что зачем сестрам мужья, если их любовь без остатка принадлежит отцу, вызывает в Лире лишь гнев и ярость. На кушетку, срочно на кушетку психоаналитика! Хотя… Вряд ли столь очевидный эгоцентризм поддается коррекции. Проще держаться от него подальше. От Лира, разумеется. Неудивительно, что, в конце концов, он сходит с ума, ибо в своей сути он был безумен изначально. Печально, но — увы! — тривиально.

Глостер же демонстрирует другой аспект проблемы «отцов и детей» — проблему доверия. Мне всегда было непонятно, почему люди с такой легкостью верят не своим близким, не себе, а в то, что им говорят чужие, другие? Достаточно бастарду сказать отцу о том, что его законный сын злоумышляет против него, и граф тут же, без всяких разбирательств и сбора доказательств… В общем, прозрение стоило графу немалого стыда и, собственно, жизни. Впрочем, как и Лиру. А стоило оно того? Вопрос открытый…

Сама постановка запоминается не только очевидными откровениями, но и оформлением сценического пространства. Каждая смена декораций углубляет и усугубляет происходящее на сцене, оттеняет игру актеров, которая не может никого оставить равнодушным, не дает заскучать, не смотря на то, что спектакль длится больше 3 часов. В общем, «Национальный Королевский театр» радует зрителя так же, как шекспировский «Глобус». Жаль только, что до Кемерово «Летний театральный фестиваль» еще не добрался, и вряд ли скоро доберется… Очень жаль.

Летний театральный фестиваль — вообще отличная штука, спасибо создателям, но «Король Лир» оказался совершенно бесподобен.

Удивительно, как Сэму Мендесу удалось добиться в спектакле этого сногсшибательного ощущения старой доброй Англии? Притом, что и костюмы, и декорации нарочито современны: все эти кухонные ножики вместо мечей и повадки нью-йоркских мафиози у злодейских героев.

Но, когда Корделия говорит: «Идет и буйствует, как море в бурю. На нем венок, из кашки, васильков, Репья, чертополоха и крапивы — Обычных сорных трав в хлебах у нас», — и ты чуешь запах этих трав, ты тоскуешь по миру, где честь и верность в цене, а «какой-нибудь Несчастный Том еще ведь значит что-то…»

Актеры безупречны. Лир Саймона Била — дивно трогательный и временами пугающий, эдакая смесь старого Генриха XVIII и Санта Клауса из дома престарелых. Сэм Тротон (миляга Мач из «Робин Гуда») вот так сюрприз — невероятно органичен в роли коварного Эдмонда, до отвращения. А второплановый в сериалах Том Брукс тут поражает глубиной игры, его Эдгар, такой же невыразительный сначала, набирает обороты с каждой сценой. Пластика безумца, невнятная дикция — все взвешено и подобрано, все идет в ход в свое время. Браво!

Сцена со слепым окровавленным Глостером и наивно безумным Лиром пробирает до нервных смешков. Ни один триллер не сравниться со стариной Шекспиром по силе воздействия! Он изобрел эту смесь — абсурдного сумасшествия на фоне трагических событий. И она работает безукоризнено. «Глостер: Дай руку поцелую я тебе. Лир: Вытру сначала. У нее трупный запах.» И Мендес виртуозно превращает буквы пьесы в театральную реальность, вкладывая в паузы — действия, в пробелы между словами — смысл.