Россини: Кир в Вавилоне (2013)

«Кир в Вавилоне или падение Валтасара» - созданное в 1812 г. творение 20-летнего итальянского композитора Джоакино Россини - типичная опера-сериа, формально замаскированная под «духовную ораторию» для умиротворения религиозной цензуры, оберегавшей благонравную аскезу страстной недели. Сам композитор охарактеризовал премьеру Кира как сокрушительный провал, обернувшийся двухсотлетним постановочным остракизмом.

Ветхозаветный сюжет о бесславной кончине царя Валтасара заимствован лишь в знаменитой сцене пира, омраченной таинственно начертанной на сцене надписью «Мене, текел, фарес», роковое значение которой расшифровывает пророк Даниил. Прочие вольные экзерсисы либретто дублируют стандартную схему мелодраматичной коллизии оперы-сериа: вавилонский царь Валтасар захватывает в качестве военного трофея жену и сына персидского правителя Кира, который в попытке вызволить свое семейство является во дворец Валтасара под личиной военного посла, но, будучи разоблаченным, попадает в тюрьму. Отвергнувшая ухаживания Валтасара супруга Кира Амира и ее малолетний сын обречены на смерть вместе с Киром. Однако церемонию казни прерывают персидские войска, освобождающие Кира и предающие смерти Валтасара. Это вампучное трехчасовое действо заполняет обилие пространных каватин и развернутых ансамблей, порученных ведущему трио певцов.

Эта запись спектакля, презентованного в рамках Россиниевского фестиваля в Пезаро в 2012 г. в честь 200-летнего юбилея оперы, – мировая премьера в видео-формате. Итальянский режиссер Давиде Ливерморе воссоздает монохромную эстетику ранних образцов жанра пеплум немого кино 1910-х. Эклектичный декор, синтезирующий стилизованные древневосточные мотивы и художественную вычурность Ар-Нуво, создает невероятно органичное, нарочито бутафорское обрамление для сюжетных фантазий, помещенных в исторически условные координаты полумифической эпохи. Строгий черно-белый колорит господствует в каждой детали – от реквизита и декораций до костюмов и грима. Манерная сценическая пластика певцов, воссоздающая плакатный формализм немого кино, и видео-проекции с сопроводительными текстовыми пояснениями мастерски поддерживают эти кино-ассоциации. Хористы, расположившись на авансцене, в качестве зрителей увлеченно наблюдают за этим импровизированным кино-повествованием. Сценический антураж восхищает невероятной продуманностью, цельностью и идейным аутентизмом. Музыкальное содержание не уступает этому блестящему постановочному оформлению.

Как и все творения россиниевского гения, Кир в Вавилоне утверждает торжество вокальной виртуозности. Титульная травести-партия персидского царя Кира написана для фаворитки Россини, контральто Мариетты Марколини. В этой постановке она доверена легендарной польской певице Еве Подлещ. 60-летняя исполнительница вполне сохранила тембральный блеск и свежесть, упругость и плотность звучания и колоратурную подвижность несмотря на солидный профессиональный стаж. Россини приписывает Киру три внушительных арии и множество ансамблевых сцен. Тягучий, маслянистый, с тугим резонансом и типично контральтовым, холодным отливом голос Подлещ сохранил былую стать и практически избежал возрастной сухости, рыхлости и расфокусировки даже с учетом дефицита блеска, пластичности и баланса. Гибкая, уверенная звукоподача прекрасно резонирует с легатированной, кантиленной формулой внушительных и хронологически емких сольных сцен Кира: меланхолически проникновенная выходная каватина Ahi! come il mio dolor, сублимирующая горечь потери любимой супруги и сына, горестная 10-минутная ария Dunque fia ver che il vincitor di Creso, вобравшая скорбную безысходность обреченного пленника и элегически печальная финальная сцена T'abbraccio, ti stringo mio tenero figlio – предсмертное прощание с любимым сыном. Певица, закутанная в многоярусные ассиметричные каскады бахромы и длинных кистей, спадающие в связках ритмичного геометрического орнамента, с накладной курчавой бородой, в плотном шлеме из коротких тугих кудрей, в контрастной маске драматичного грима, с ног до головы покрытая плотными белилами, презентует свой венценосный персонаж с поистине царским достоинством и скрываемыми под мерной неспешностью внутренними муками.

Великолепный партнёрский дуэт с Подлещ составляет английская сопрано Джессика Пратт в образе верной супруги Кира Амиры, партии, созданной для итальянки Элизабетты Манфредини. Эффектный образ кино-дивы великого немого, подлинной леди-вамп создает художественную доминанту постановки, словно концентрируя драматургический конфликт, воплощенный в этой героине, – причине противостояния двух царей. Облаченная в переливающую чешуей пайеток тунику с длинным чехлом из бахромы, тиару с эгретом из пуха, жемчужным сотуаром и великолепным султаном из длинных фазаньих перьев, веером венчающих кудрявую копну волос Пратт с драматичной линией бровей, густой, дымчато-черной поволокой на глазах и сладострастным изгибом губ на мраморно белом лице оправдывает свой монарший статус и положение роковой красавицы. Величавость, непреклонность, жертвенность Амиры наглядно воплощены в манерной статуарности ее сценического образа. Традиционная колоратурная природа партии требует виртуозной ловкости, проворной межрегистровой миграции, уверенного господства в широком диапазоне и искусной филировки звука. Заурядный, припыленный, бесцветный тембр певицы с умеренным объемом, рыхлым вибрато, однообразной фразировкой, тенденцией к тремоляции и шаткости, тем не менее, технически оснащен и неплохо вымуштрован. Некоторая безопорность звукоподачи лишает голос стабильности и четкой артикуляции. Но все же Пратт достойно принимает многочисленные технические сложности партии, достигающие кульминации в развернутой арии Deh! per me non v'affliggete.

Замыкает ансамбль ведущих солистов американец Майкл Спайерз в партии Валтасара, созданной для знаменитого итальянского баритенора Элиодоро Бьянки. Эта сложная, крайне изощренная роль компенсирует ансамблевый характер весовым хронометражем, позволяя певцу пощеголять своим вокальным искусством в многочисленных дуэтах и терцетах с Киром и Амирой. Однако Россини все же предоставил вавилонскому царю сольную сцену – большую, почти 15-минутную арию Misero me che intesi! – ужасающее осознание рокового предсказания с нетипичными для мужчин-певцов мотивами сумасшествия - традиционной прерогативой женских колоратур. Однако Россини предвосхищает знаменитые эксперименты Обера, препоручая этот образец головокружительной вокальной эквилибристики тенору. И Спайерз непринужденно реализует весь виртуозный потенциал этой коварной сцены. Благородный, царственный, чистый, словно плавленое серебро, тембр Спайерза рафинирован и элегантен, ярок и отполирован, словно дамасский клинок. Феноменальная гибкость и подвижность звучания способна конкурировать с женскими голосами, а поразительная музыкальность, превосходный вкус, прочувственная фразировка и безупречное чувство стиля снискали бы похвалу самого Россини. Уточненное мастерство певца расцветает в лучистой мягкости кантилены, пластичных потоках легато, причудливом совершенстве колоратурного узора и ярком межрегистровом калейдоскопе. Изысканные фиоритурные виньетки, искусно свиваемые певцом в вариационной секции da capo, вдохновенно вплетены в тончайше выделанную мелодическую ткань абсолютно восхитительного звучания, подлинного красивого пения - bel canto. Облаченный в длиннополый хитон с отороченной густой бахромой ассиметричной накидкой, в высоком многоярусном венце, напоминающем вавилонскую башню, с окладистой волнистой бородой и в длинном кудрявом парике, с выбеленным лицом, густо подведенными бровями и глазами Спайерз с истинно царственным апломбом и неподдельным величием доминирует в каждой сцене, убедительно демонстрируя как жестокий демонизм, так и внутреннюю уязвимость своего героя.

Мягкий и красивый итальянский бас Мирко Палацци великолепен в небольшой партии вавилонского принца Дзамбри, покоряя пластичной лепкой звука. Итальянка Кармен Ромо очаровательна в компримарной роли наперсницы Амиры Арджены. Дирижирование американца Уилла Кратчфилда гармонично и на редкость сбалансировано.

Это роскошное подношение великому Россини пробудило скрытую красоту его забытого творения, два века ожидавшего своего возрождения.