Безумец в Италии (2011)

Трудно придумать в кино менее политизированный жанр, чем сплаттер. В самом деле: маньяк, жертва, литры бутафорской крови, километры синтетических кишок… До политики ли тут, когда по ту сторону экрана сидит, судорожно сжимая потные ладошки, фанат gore-movies и с нетерпением ждет, когда ему покажут фокус с расчленением. Ну, ладно… Отдельные особо продвинутые сценаристы и режиссеры готовы замаскировать нехитрое площадное зрелище всякого рода психопатологическими исследованиями: как-будто кого-то за пределами специальных учреждений особо интересует психология садистов! Но чтобы совершить такое извращение и представить социально-политический памфлет под соусом из внутренностей — это, наверное, только в Италии было возможно. Там ведь даже банальное poliziotto в свое время без политики снимать — не comme il faut было.

Впрочем, молодой режиссер Паоло Фаццини уже одним названием своей ленты предупреждает, что продукт его — чисто итальянский. И людям незнакомым с кинотрадициями этой страны лучше пройти мимо «Безумца в Италии» — плеваться будут и недоумевать, попав совсем не на тот сеанс, на который рассчитывали. Потому что история маньяка Давиде окажется вовсе не про то, как больной на всю голову перверт бессмысленно издевается над беспомощными жертвами. Здесь болен не маньяк — больно общество победившей толерантности и мультикультурализма, в котором помноженный на ноль и выброшенный за борт человек вынужден судорожно искать способы вернуться в социум. И иногда выбирает для этого не вполне традиционные методы.

Давиде — именно такой «маленький человек», традиционный образ для литературы, театра и кино еще со времен критического реализма. Вот только в постиндустриальном обществе места для него нет совсем. Обычный работяга без образования, фабричный рабочий или крестьянин — сегодня никому не нужен. Место пролетариев теперь занял «офисный планктон». Обслуживающего персонала — мигранты. А таким, как Давиде в современной Италии — место на свалке. Но он не хочет на свалку. Он хочет быть обычным «маленьким человеком». Но работу мигранта получить не может — потому что итальянец, а от «среднего класса» его отделяет ментальная и образовательная пропасть. И если второе еще как-то получить можно, то вот, для преодоления первого препятствия Давиде и похищает представительницу «офисного планктона», дабы в спокойной обстановке изучить этот совершенно незнакомый ему вид homo.

От жертвы Давиде не нужно ни сексуальное удовлетворение, ни наслаждение ее муками, ни чувство превосходства сильного над слабым. Он просто хочет понять, что значит жизнь «среднего класса». «Скажи мне, о чем ты думала, что чувствовала, о чем говорила с подругами?» — спрашивает похититель у своей жертвы. Но та не может ответить. Ведь она просто жила — по накатанной, и не задумывалась, как выглядит ее жизнь с другой стороны витрины. Собственно, связанная беспомощная жертва для Давиде — всего лишь один из инструментов познания чуждого ему мира. Он ведь и другие шаги предпринимает — пороги обивает, работу ищет, с клерками общается. А жертва — так… Где-то на периферии его интересов остается. А потому и действие идет неспешно. Вместо того, чтобы заливать экран потоками крови — упорно пережевывает тему: «Как Европа вообще и Италия в частности докатились до жизни такой!». И тут Фаццини делает все, чтобы зритель симпатизировал его герою. Ну, не виноватый он! Это Меркель с Олландами и еврокомиссарами — садисты-извращенцы. А маньяки — они белые и пушистые. Давиде же вообще — просто Акакий Акакиевич гоголевский какой-то.

И только когда ответы на вопросы от тупоголовой представительницы менеджерского сословия получить не удается, а в размеренную жизнь Давиде вторгаются всякого рода превходящие обстоятельства: смерть долго болевшего отца, доставшие кредиторы, навязчивые предвыборные агитаторы — начинается то самое «мясо», которого так долго пришлось ждать фэнам сплаттеров. В последней трети «Mad in Italy» нет уже никаких отвлеченных рассуждений на тему прогнившей евродемократии и экономического кризиса. Есть только много-много крови, кишок, отрезанных пальцев, жаркого из человечины и прочих «прелестей» жанра. С одним только «но». Режиссер сделал все, чтобы у зрителя не проснулось и тени сочувствия к жертвам маньяка. Вывернув все наизнанку, Фаццини заставил «болеть» за маньяка, и воспринимать страдания умирающих от его рук как заслуженное наказание. И, кстати… Никакого каннибализма в фильме нет. «Каннибализм» — это ведь поедание особей своего вида. А «homo officium», сиречь «человек офисный» — это совсем другое животное, нежели «homo sapiens». И питаться им можно и нужно — другой пользы от него ведь все равно нет.