Кроличьи игры (2011)

Очевидно, что Родлин Гетсик, весьма многогранная личность современного американского нонконформистского и андеграундного искусства, перенося на экран все некогда ей пережитое стараниями своего соратника Адама Ремайера, режиссёра фильма ужасов «Кроличьи игры» 2010 года, по ряду серьёзных причин, вызванных цензурой, выпущенного и то очень ограниченно лишь два года спустя, преследовала изначально одну единственную цель — окончательно изжить из себя весь кошмар насилия, испить до дна всю накопившуюся боль и ярость, выпустить наружу своих недремлющих демонов, сызнова пройти через Ад, дабы в конце выйти чистой и духовно просветленной. Мученицей и святой, грязью и грехом спасенной. Однако полученный на выходе фильм, помимо катарсиса, являлся неприкрытой эксплуатацией и спекуляцией, хотя и преподнесенной с мощными авторскими изысками, ведь это так типично и до боли привычно для кинематографистов всех мастей: торговать своими страхами, с очевидным эксбиционистским наслаждением сублимируя их на кинопленку, которая, как и бумага, по Булгакову, все стерпит. И не только стерпит, но и простит и продолжения попросит.

«Кроличьи игры» во многом наследуют и по-своему переосмысливают мотивы «Забавных игр» австрийца Ханеке, хотя на первый взгляд эта связь кажется не очевидной. Однако даже в самом названии фильма нехитро спрятана игра слов, созвучность, выражающаяся в конце концов и в единстве темы тотального торжества насилия. Funny game = Bunny game; в обеих лентах неотрепетированная реальность, у Ханеке скукоженная до уровня обыденности и бытовушности, а у Ремайера — до упивания грязью, смрадом, падением ниц, существует в рамках заданной игры. На выживание, выдержку, на прочность. Игры, для которой характерна изначальная предрешенность, ибо и там, и там все ясно и так, что жертве не уготована deux ex machina, рояль в кустах, её ждёт свежевырытая могила и пытки, пытки, пытки… Ремайер фиксирует все с определённым сладострастием, без явной и уместной отрешенности, делая бескровные муки ещё более невыносимее, впрочем, и не отождествляя дотоле безликое Зло с кем-то приземленным, обычным. Его маньяк куда как более метафоричен, чем его жертвы, обречённые на смерть, не дышать и не осознавать свою финальную роль в его спектакле.

Примечательно ещё и то, что Ремайер не сторонится массированного использования символики в фильме, и без того подчеркнуто незаурядном как для просто радикального выброса агрессии, как очередной псевдоснафф, методично расчленяющий плоть самих зрителей. Кролик даже на уровне семантического намека уж слишком явно стремится быть зарифмованным Ремайером с Дэвидом Линчем, и фильм в рамках минималистской экспериментальной визуальной оболочки девственного монохрома порой приобретает явный закос «под Линча» времён «Головы-ластика», естественно «Кроликов» и «Внутренней империи». Подобное цитирование, впрочем, не кажется неуместным, а вполне адекватно вписывается в бунтарский кинослог фильма. Кролик как символ самопожертвования в картине Адама Ремайера становится лейтмотивом всего и над всем, буддистские мотивы с перерождением после смерти отыгрывают в финале свой громкий аккорд, но, увы, в миноре. Садист-дальнобойщик и вовсе лишен имени, он просто Хог, свинья. Одно из множества уродливых и причудливых лиц Сатаны христианского, воплощение невежества, похоти, разнузданного порока или если придерживаться идей буддизма, присутствующих в фильме — грех, не отпускающих людей от круга к желанным перерождениям. Впрочем, мысль философская и теософская кому-то покажется софистикой, дополнительной игрой в поиск сути, но ведь «Кроличьи игры» потому и являются играми в чистом виде, что есть немало альтернатив. Играми, оборачивающимися победой пуризма, чистого кино без рамок и стесняющих условностей, когда насилие прикрывается ненужной вуалью намеков, вуалью траурной.

Оценивая данный фильм не стоит смотреть сколько на содержание, сколько на то как это изображено и с каким смакованием, что несомненно придаёт «вкусность» данной ленте.

Сюжет прост, как никогда, но не в этом изюминка фильма. Проститутка, у которой жизнь итак не особо хорошая, попадает в руки к маньяку-дальнобойщику, который растягивая удовольствие измывается над дамой лёгкого поведения.

Фильм снят чёрно-белым, что скорее вызвано тем, чтобы показать серость и бессмысленность жизни проститутки. Этот же эффект можно встретить во второй части «Человеческой многоножки» из-за чего мне лично из трёх частей вторая и нравится.

Образ проститутки в чём-то гротескный довольно-таки, чего не скажешь, на мой взгляд об маньяке-дальнобойщике, который как только может извращается, и впадает в различные состояния, подобные экстазу от взаимодействия так сказать с жертвой. Изображения этих смакований бесценны, в этом плане фильм хорош. Каждый новый контакт с проституткой является своего рода ритуалом что ли.

Про игру актёров стоит сказать следующее: актриса в принципе не должна была много чего показывать, сама суть её героини в пассивности, в нежелании что-либо менять и делать, в безразличии ко всему. Актёр дальнобойщика же должен был постараться изобразить то влечение, которое он испытывал, то насколько его поглощало это действо и манипуляции с жертвой, поэтому не стоит судить, что тут плохая актёрская. По моему мнению, актёр справился со своей задачей изобразить данного персонажа, не могу сказать насколько не будучи режиссёром, но для меня он справился. Все невообразимые пытки будут сводиться к изощрённому, раскованному методу с примесью фантазии: когда у одного есть полная свобода над другим, пределы исчезают.

Музыкальное оформление тоже на уровне, нагнетается опасность, тревожность, безвыходность, безысходность ситуации. В некоторых эпизодах музыка заставляет сердце биться чаще чтобы ощутить волнительность момента и страх, который жертва испытывает перед маньяком.

В какой-то степени «Кроличьи игры» изображает некий сгусток концепции жизни человека в области отношений, просто изображённый таким образом. Жизнь -игра. Конечно, это не игра, в которую нравится играть, но страдания которые присутствуют являются здесь важным мотивом данного фильма.

Обращу также внимание, что в фильме, как я полагаю, есть религиозный подтекст безусловно. А какой, думаю пусть зритель для себя его найдёт, но намёк присутствует точно. И поэтому здесь тема страданий, взаимоотношений мужчины и женщины, изображённые в другой плоскости ежели в реальной какой-то форме.

Концовка же, на мой взгляд, символизирует смерть с точки зрения пустоты, в том смысле, что мы исчезаем и после нас ничего не остаётся как будто нас и не было. И это отличный ход — относительно долгий кадр, который предстаёт зрителю узреть. Считать данный фильм из-за того, что не поняли различные мелочи, сокрытые в нём, глупым и бессмысленным довольно плоско.

8 из 10

Очевидно, что Родлин Гетсик, весьма многогранная личность современного американского нонконформистского и андеграундного искусства, перенося на экран все некогда ей пережитое стараниями своего соратника Адама Ремайера, режиссёра фильма ужасов «Кроличьи игры» 2010 года, по ряду серьёзных причин, вызванных цензурой, выпущенного и то очень ограниченно лишь два года спустя, преследовала изначально одну единственную цель — окончательно изжить из себя весь кошмар насилия, испить до дна всю накопившуюся боль и ярость, выпустить наружу своих недремлющих демонов, сызнова пройти через Ад, дабы в конце выйти чистой и духовно просветленной. Мученицей и святой, грязью и грехом спасенной. Однако полученный на выходе фильм, хоть и даровал желанный катарсис, все равно по форме и содержанию своим являлся неприкрытой эксплуатацией и спекуляцией, хотя и преподнесенной с мощными авторскими изысками, ведь это так типично и до боли привычно для кинематографистов всех мастей: торговать своими страхами, с очевидным эксбиционистским наслаждением сублимируя их на кинопленку, которая, как и бумага, по Булгакову, все стерпит. И не только стерпит, но и простит и продолжения попросит.

«Кроличьи игры» во многом наследуют и по-своему переосмысливают мотивы «Забавных игр» австрийца Ханеке, хотя на первый взгляд эта связь кажется не очевидной. Однако даже в самом названии фильма нехитро спрятана игра слов, созвучность, выражающаяся в конце концов и в единстве темы тотального торжества насилия. Funny game = Bunny game; в обеих лентах неотрепетированная реальность, у Ханеке скукоженная до уровня обыденности и бытовушности, а у Ремайера — до упивания грязью, смрадом, падением ниц, существует в рамках заданной игры. На выживание, выдержку, на прочность. Игры, для которой характерна изначальная предрешенность, ибо и там, и там все ясно и так, что жертве не уготована deux ex machina, рояль в кустах, её ждёт свежевырытая могила и пытки, пытки, пытки… Ремайер фиксирует все с определённым сладострастием, без явной и уместной отрешенности, делая бескровные муки ещё более невыносимее, впрочем, и не отождествляя дотоле безликое Зло с кем-то приземленным, обычным. Его маньяк куда как более метафоричен, чем его жертвы, обречённые на смерть, не дышать и не осознавать свою финальную роль в его спектакле.

Примечательно ещё и то, что Ремайер не сторонится массированного использования символики в фильме, и без того подчеркнуто незаурядном как для просто радикального выброса агрессии, как очередной псевдоснафф, методично расчленяющий плоть самих зрителей. Кролик даже на уровне семантического намека уж слишком явно стремится быть зарифмованным Ремайером с Дэвидом Линчем, и фильм в рамках минималистской экспериментальной визуальной оболочки девственного монохрома порой приобретает явный закос «под Линча» времён «Головы-ластика», естественно «Кроликов» и «Внутренней империи». Подобное цитирование, впрочем, не кажется неуместным, а вполне адекватно вписывается в бунтарский кинослог фильма. Кролик как символ самопожертвования в картине Адама Ремайера становится лейтмотивом всего и над всем, буддистские мотивы с перерождением после смерти отыгрывают в финале свой громкий аккорд, но, увы, в миноре. Садист-дальнобойщик и вовсе лишен имени, он просто Хог, свинья. Одно из множества уродливых и причудливых лиц Сатаны христианского, воплощение невежества, похоти, разнузданного порока или если придерживаться идей буддизма, присутствующих в фильме — грех, не отпускающих людей от круга к желанным перерождениям. Впрочем, мысль философская и теософская кому-то покажется софистикой, дополнительной игрой в поиск сути, но ведь «Кроличьи игры» потому и являются играми в чистом виде, что есть немало альтернатив. Играми, оборачивающимися победой пуризма, чистого кино без рамок и стесняющих условностей, когда насилие прикрывается ненужной вуалью намеков, вуалью траурной.

Нечасто хочется написать рецензию, не планируя этого до самого просмотра — без вступлений и прологов, но «Кроличьи игры» оказались тем самым редким исключением. Данный фильм меня очень тронул и одновременно заставил задуматься о безумно важных и актуальных жизненных ценностях и проблемах.

Почитав о нем между строк, я взялась его смотреть только из-за жанра — «псевдо-снафф», который почему-то невольно западает в душу и наталкивает на определенные мысли, связанные с переоценкой многих вещей, с коими имеет дело каждый человек на протяжении всего процесса своего существования — социализация, личный быт, низменные потребности и ряд других вопросов, затмевающих сознание оного и помогающих забыть о настоящей стоимости жизни как таковой.

В комментариях к этой работе прослеживается та же тенденция. Делается акцент на «бескровности», несвойственной подобным фильмам, на личностях актеров, на претенциозности арт-хаусного кино и прочих, не имеющих, как мне кажется, в этом фильме ничего особо значимого.

Главная героиня — девушка, проститутка и наркоманка. Иногда, протрезвев от кокаинового дурмана после очередного жестокого клиента, она понимает, насколько тошнотворно убога и бессмысленна ее жизнь. Но она не знает, куда убежать от себя самой — уже было правильно сказано — и все возвращается на круги своя. Такой человек думает, что, потеряв себя, у него больше нет ничего ценного, ничего личного. И полагает, что такое существование не идет вразрез с системой: он выбрал свою дорогу, и теперь на пути у него никто не станет помехой. Даже расставшись со всей имевшейся наличностью и наркотиками Кролик горевала недолго. Ведь то — дело наживное, а как мало ей для счастья было надо.

И тут в дело включается второй главный герой — антипод Кролика. Раскрывать подробно детали его личности было бы спойлером, проще коротко сказать — тот сам далеко не ангел, «просветлять умы» подобных «бабочек», конечно, было его кредо, но делал он это такими же аморальными и еще более жестокими способами, чем те, какими эти барышни гробили свои жизни. Иначе говоря — клин клином вышибают.

Выводы пришли в голову следующие: даже потеряв «все», мы не теряем последнего, самого главного — свободы выбора, а значит и жизни. Героиня не задумывалась о таких вещах до той встречи. До последнего она носила с собой «рюкзак мелочей», не осознавая, насколько дорого ей то, что было у нее помимо них. Путь к «исцелению» для нее стал нелегок и неоднозначен, а финал и вовсе оставил если не много, то хотя бы пару вопросов. Так или иначе, я просто ошеломлена настолько низкой оценкой фильма у российского кинозрителя.

10 из 10

… ставлю просто потому, что настолько спонтанно захотелось все это написать.

У нее нет имени. У этой проститутки есть лишь прозвище — Кролик. Кролик, обреченный бежать от самого себя и прятаться за дурманом кокса. от которого ей становится легче, хотя бы на минуты. Но однажды Кролик попадет в ловушку, выбраться из которой будет не так-то уж легко.

Фильм «Кроличьи игры», снятый в 2010 году американским режиссером Адамом Ремайером, является, пожалуй, одной из самых известных андеграундных картин последнего времени. Фильм снят в тяжелой для восприятия экспериментальной манере, близкой к стилистике документального кино, с обилием рваных монтажных фраз и практически галлюциногенным содержанием в стиле Дэвида Линча, хотя и реализма в нем присутствует немало. Адам Ремайер выступил в картине и как оператор, и как соавтор сценария вместе с исполнительницей главной роли Родлин Гетсик, и как композитор, написав к фильму жуткий, пробирающий до костей и вгоняющий в состояние транса и депрессии.

Актерская игра в фильме минималистична. Родлин Гетсик великолепно справилась с ролью несчастной проститутки с необычным прозвищем, вложив в свою актерскую палитру весь ранее пережитый ей ужас. Отлично справился с ролью садиста и Джефф Ренфро, герой которого получился по-настоящему пугающим и вызывающим практически инфернальный ужас.

Еще одной немаловажной отличительной чертой фильма стала его абсолютная бескровность и при этом громадное наличие в нем сцен психологического террора, действительно вызывающими при просмотре ужас.

Я рекомендую этот нестандартный авторский хоррор всем поклонникам необычных фильмов ужасов и сугубо авторского кино и, думаю, лента Вас напугает и не разочарует.

8 из 10