Похититель (2010)

Люди в азиатских фильмах такие живучие, что становится их не жаль, тогда как на экране творится полная жуть: обычный человек не пережил бы и половины того, что выносит герой азиатского боевика, выкарабкиваясь из жестоких переделок и тенет смертельного врага. Ну, что вы хотите: мужик продаёт квартиру, потом свою почку, а на утро, не отойдя от наркоза, мчится, сломя голову, выручать кроху-сына, которого киднеппер выменивает на миллион. Не пугайтесь — сингапурских долларов.

Главная коллизия картины заключается в соотношении крепости кровных уз, когда, выполняя заказ коварной мачехи, злодей, по ошибке, похищает чужого сынка, и теперь, вместо её состоятельного мужа, предъявляет счёт одинокому отцу, очумевшему от испуга и нищеты, бессильный на своём такси заработать к сроку объявленную дань.

Тридцать шесть часов между жизнью и смертью, а вместо часов — бутылки с кровью, которую выкачивает из мальчика мерзкий враг, имеющий на двоих с заказчицей такую же юную дочь, превращающуюся в предмет торга и размена на денежный мешок, в то время как над всем с отстранённым взглядом возвышается невозмутимый богатей.

Беспредельная жертвенность честного бедняка идет внахлест с хладнокровием расчётливого бандита, будит совесть у продажной обманщицы, разбиваясь о безнадёжность собственных сил — очумевший таксист накручивает петли на городском асфальте, кругами ада, уносящими его в бесконечно долгую боль.

Только не надо переживать! Жертва киднепа хранит уверенность в папе, с находчивым юмором превозмогая нежданную боль, отзывающуюся стойким воплем включающегося по команде мальчишечьего крика, который невыносимо слышать, и ещё куда страшнее на всё это смотреть. Покуда он не перестанет орать.

Мгновенно переключающиеся эмоции рассчитаны на миг, сменяющийся другим моментом, из которых спрессовано время погонь и бегства, меняющихся ролями противников, несущихся по этажам и дорогам, сжигая остатки иссякших сил. Жажда смерти и жажда жизни, деньги против человеческого родства — прописные ценности в горячем экшне обречённости, утекающей минутами в небытиё последнего дня.

Прошлое и былое в словесных набросках обрывочных фраз. Зачем ложь и отчего жалость — скользящий наискось брошенный взгляд. Здесь разные цвета, без смеси. Чёрное и белое, в контрасте тонов. Каждая минута — колебание тени, ожидание смерти — битва наугад. С ним невозмутимость и веление духа, что идёт на жертвы, словно невпопад. Только взмах ресниц, не ожидавших вскрика: может, лучше повернуть назад?

Уходя, уйдёт и это тоже, смерть всегда стремится смерть попрать. Вот слеза, должно уж навернётся, ждать осталось только грусть-печаль, но Восток ехидно усмехнётся: всё пройдёт, вам жить — не унывать!