Меня зовут Крис Крингл (2010)

Что можно успеть за пять минут? Попить чайку с печеньицем. Спеть эпичный шлягер в хитовом советском мюзикле. Или рассказать рождественскую байку про Санта-Клауса, который решил, что хватит это терпеть. Список «плохих» детишек стал слишком большим, а вести себя хорошо не хочет уже практически никто. Какие уж тут подарки. Пора нести возмездие во имя Лапландии. И, учитывая специфику фильмографии товарища Дрю Дейуолта, возмездие это будет весьма суровым.

Вместе со своим приятелем Дейвом дебютировав на излёте прошлого тысячелетия крайне упоротой короткометражкой «Ненависть» про курицу-маньяка (да, с реальным чучелом курицы), а затем весело и молодёжно не оправдав пятимиллионных продюсерских ожиданий в «Бесшабашном ограблении», Дейуолт ушёл в независимое авторское небытие. Однако даже там он умудрился найти творческую отдушину в виде собственного youtube-канала, благодаря которому в 2011-ом вновь всплыл на экранах, во главе могучей кучки малоизвестных постановщиков порвав аудиторию MTV безбашенным хоррором «Долина смерти».

Однако его талант рассказчика-пугальщика более-менее полно раскрывается именно в тех мини-страшилках с видеохостингов, которые Дрю клепал много лет и к которым как раз относится «Меня зовут Крис Крингл». Они продолжают славную линию городских легенд и постсоветской публике наверняка напомнят сборник Эдуарда Успенского «Красная рука, чёрная простыня, зелёные пальцы» с каноничными гробами на колёсиках и бегущими по стенкам глазами. По сути сценарий у этих двух-пятиминутных историй всегда примерно одинаков: вот творится какая-то непонятная ерунда — БУУУ! — затемнение экрана — титры.

Но в новелле об ушедшем в отрыв Санта-Клаусе, который в ночь на 25-е декабря вдруг решил [спойлер] всех детей, можно проследить довольно любопытную для анализа тенденцию. Нередко в западной массовой и не очень культуре бородатого старичка превращают из хохохо-добряка в воплощение зла (взять хотя бы мстительного робосанту из «Футурамы») или вовсе в дикого полузверя, как в «Rare Exports». Это придание рождественскому деду черт тёмного необузданного духа находит свои корни в происхождении собственно образа Святого Николая — ведь тот вовсе не так прост, как может показаться при взгляде на классический мироточащий рекламный плакат «Кока-колы».

Само имя героя — Крис Крингл, один из условных никнеймов Санты, — отсылает нас не столько к герою классического «Чуда на 34-ой улице», сколько к стародавним немецким традициям, где вместо пузатого пенсионера довольно долго фигурировал Младенец Иисус — Кристкинд. Сопровождал его чаще всего некий Кнехт Рупрехт — бородатый грязный мужик, у коего имелся и мешок, но вовсе не с подарками, а пустой, куда он складировал непослушных детишек. Со временем в большинстве местностей Николай Чудотворец своей харизмой поглотил-таки кучерявого младенца, выродившегося в девочку навроде нашей Снегурочки, а герр Рупрехт всё добрел и добрел, от изымания ребятишек постепенно перейдя к розгам, затем — к подсыпанию озорникам угольков в ботинки, а в итоге и вовсе самоустранившись.

При этом спутником-антиподом рождественского дарителя в Европе мог быть и Ганс Трапп — алчный людоед, и Крампус — фактически одна из инкарнаций дьявола, рогатая и козлоногая. Но и фигура Св. Николаса отнюдь не всегда была олицетворением добра и вкусных печенек. Некогда она заменила в североевропейской традиции Одина, того самого скандинавского верховного бога. Согласно древним поверьям, именно он в день зимнего солнцестояния навещал добропорядочных язычников и воздавал им и их отпрыскам по заслугам. И, в отличие от римских благоденственных Сатурналий, считающихся провозвестниками Рождества, у северных народов Святки были в первую очередь праздником мёртвых, когда ваш безвременно почивший прапрадед вполне мог влететь к вам в гости и преспокойно отужинать заботливо приготовленными для него яствами. И — да, жертвы тоже, конечно, были. Что же это за веселье для мохнатого язычника — без жертв?!

С тех пор, к счастью или к сожалению, обычаи изменились. Святой Николай с подарками, благодаря Мартину Лютеру и его Кристкинду, переехал с 6-го на 25-е декабря, обзавёлся модной красной спецодеждой, по домам ходит всё больше в одиночку, наказывать никого не хочет, а длительный лапландский досуг топит в литрах тёмной газировки. Однако нет-нет да и нахлынет на него тоска по былым временам — тогда возьмёт Санта праздничный тесачок или что потравматичнее, сунет за пазуху книжку под загадочным названием «Naughty» и отправится творить гротескную справедливость по всей Земле. И, пожалуй, вариация этого ностальгического трипа от Дрю Дейуолта, несмотря на свою краткость и малосодержательность, оказывается вполне исчерпывающей. Выполненная на неплохом кинематографическом уровне, она не заморачивается ни на штрихпунктирной мотивации слетевшего с катушек сказочного старца, ни на смаковании насилия, которое по большей части остаётся за кадром и потому пугает гораздо сильнее, чем более эксплицитные и затянутые мясорубки типа голландского «Sint».

Да и полуиронический посыл в итоге тут считывается весьма отчётливо. Мол, дети, ведите себя хорошо. В наши непростые постмодерновые времена никогда не знаешь, за какой стишок тебе вручат конфетку, а за какой — отрубят голову.