Кровавое искусство (2010)

… нет желаний противоестественных, ибо все они заложены в человеке самой природой… Безумное желание, бессмысленные убийства, самые неразумные страсти — все это мудрость и разум, поскольку все они принадлежат природе.

Мишель Фуко «История безумия в классическую эпоху»

Древние греки ещё в 4 веке до н. э. сказали, как отрезали, — искусство подражает жизни, копируя реальность. Аристотелю принадлежала пальма первенства в теоретическом обосновании понятия мимесиса (не без влияния учителя), как основы художественного творчества. Природа удовольствия от искусства — в радости узнавания знакомых явлений, воспоминаний, ассоциаций, воспроизводящих подобие действительности. Разумеется, философская мысль не стояла на месте, но лишь в конце 19 века в науке закрепилось понятие анти-мимесиса, наиболее ярким сторонником которого был Оскар Уайльд заявивший в одном из своих эссе: «Жизнь подражает искусству в гораздо большей степени, чем искусство подражает жизни»

Голландский режиссёр Джайянт Р. Харнам, не мудрствуя лукаво, вторит классику, озаглавив свой дебютный фильм «Life Is an Art / Жизнь — это искусство» За многообещающим названием скрывается заурядный, не оправдавший ожиданий, вялотекущий триллер. Нет, начало довольно бодрое. Автор сходу оправдывает выбранный жанр, подпустив кровищи и прочей жути, нагнетая хоррору поднадоевшим, но проверенным способом — трясущейся ручной камерой, а-ля «Ведьма из Блэр», но порою действие убаюкивающе тормозит. Не иначе — голландский перекур. Основная идея фильма почти дословно цитирует Чака Паланика — настоящее искусство рождается лишь через страдание. Главный антогонист — маньяк по кличке художник, калечащий или убивающий, казалось бы, невинных людей, серьёзно полагая, что таким образом создаёт произведения искусства — живые картины, порою копирующие известные полотна либо скульптуры. Но это лишь его вторая сущность, заключённая в телесной оболочке внешне благообразного и вполне респектабельного мужчины. Типичное раздвоение личности, проще говоря, шизофрения. Естественно, непросто ужиться двум различным сущностям в одном теле, отсюда конфликт. Но, честно говоря, и первая далеко не идеальна, учитывая род её бизнеса. Маньяку противостоит архетипическая пара полицейских, но главный протагонист появляется чуть позже — частный детектив и по совместительству дочь бывшего комиссара полиции. Девушка невероятно проницательна и умна, да и могло ли быть иначе, если на эту роль пригласили ни абы кого, а модель компьютерной Лары Крофт — гимнастку, актрису и просто красавицу Элисон Кэрролл. Сюжет не блещет оригинальностью, откровенно навевая аллюзии на «Пилу», в то время как маньяк до самого конца ходит, аки человек-невидимка, с забинтованным лицом, что, впрочем, ничуть не мешает задолго до финала опознать его личность коварной наружности.

Что любопытно, формально, будучи сторонником анти-мимесиса, Джайянт Р. Харнам визуально цитирует слова Платона о том, что посредством мимесиса человек не только приобретает первичные знания, но и получает удовольствие от созерцания даже безобразного. Впрочем, не всякий человек и далеко не всегда. Не менее интересно то, что одной из покалеченных жертв нравится её нынешнее состояние. Люди сострадают. Чеки приходят регулярно. Этакий, не стокгольмский даже, а роттердамский синдром. Но единство и антагонизм духовного и материального в искусстве — тема отдельного разговора. А пока хотелось бы завершить текст словами Жиля Делёза из его труда «Платон и симулякр» Бог сотворил человека по образу и подобию. Однако же в результате грехопадения человек утрачивает подобие, сохраняя при этом образ. Мы становимся симулякром.

А так хочется всегда оставаться человеком.