Дядюшка Бунми, который помнит свои прошлые жизни (2010)

Знаете, меня очень тяготит то, как устроен мой мозг и мышление. Я постоянно анализирую все вокруг, рефлексирую свои мысли и действия, я не умею отдыхать, потому что любой досуг я заполняю чем-то, что требует анализа, достижения результатов. Я даже кино смотрю критично, и соревнуюсь сам с собой «ну нет, надо поставить рекорд и посмотреть за один день 6 фильмов». Так жить очень тяжело.

Бунми это первый фильм, а может даже одна из двух-трех вещей в жизни, которые подарили мне покой. Когда я смотрел фильм я был все время готов плакать от счастья и неописуемой легкости, что я порой и делал.

Чем больше рациональных и критичных слов будет говориться про этот фильм, тем ближе будет смерть сущности этой картины. Дядюшка Бунми это фильм, которому удалось невообразимо легко, естественно, по настоящему религиозно показать, как сосуществуют люди, призраки, существа из леса, и сны. Здесь нет театральности, нет ошалевшего удивления, нет спецэффектов, с которыми связана для современного человека связь с потусторонним. Призрак просто приходит к столу и его спокойно принимают, спрашивая о повседневных, очевидных вещах. Пропавший сын, ставший мифологическим созданием, приходит к столу, рассказывая свою крайне обыденную историю. Сон и явь, жизнь и смерть, миф и реальность теряют границы, становясь единым полотном, тканью бытия. Этот фильм показывает мир, который человек утратил когда-то, когда порвал связь с космосом, мифом, бытием. Вам кажется, что это кино метафорично, но это кино абсолютно лишено всякой метафоры. Тут нет ни одного слова иносказательности, это самое реалистичное кино, которое мне довелось видеть.

И я испытывал при просмотре небывалое счастье, от возможности прикоснуться к тому, чего так сильно желаю, но частью чего я никогда не смогу стать.

10 из 10

Забавно и нелепо ставить фильму — торжеству иррационального оценку, которая по своей сути заковывает в рамки, рационализирует, дает возможность сравнить.

Бесконечно спорное для обыденных зрителей и максимально удовлетворяющее кинокритиков решение на уже столь далёком Каннском фестивале-2010 с годами, на мой взгляд, только упрочило свою значимость и свою обоснованность. Работы тайского режиссёра с течением времени теряют большую часть ненавистников, заявляющих о пустоте, медлительности, заядлой скучности, простоте, выглядящей пафосом, и отсутствии какого-либо рода киноязыка, не предлагая взамен никакой альтернативы. Любой фильм имеет своего зрителя, и «Дядюшка Бунми» на самом деле одна из тех лент, которая решает свои вопросы заранее — либо ты влюбляешься в это медиативное повествование, либо ты возмущаешься отсутствию привычных конструкций и обструктивистскому опыту «магического реализма».

Именно под этот выделяемый художественный анахронизм попадает «Дядюшка Бунми». Да что там говорить, именно под ним всегда работает Вирасетакул, и лауреат каннского кинофестиваля — отнюдь не системообразующая его лента, поэтому и награда выглядит справедливой для фамилии и конкуренции, но не выглядит определяющий по отношению ко всему творчеству тайского режиссёра. «Бунми» не больше, чем квинтэссенция его прошлых работ, прошлых ходов, не более чем композиция, составленная из проверенных чувств и эмоций, собравшая в себе всё основы того самого пошлого «магического реализма».

Вирасетакул никогда не имел граней. Мир в его представлении не имеет черты между своими образами. Здесь нельзя отличить мёртвых от живых, нельзя расфасовать человека и животного по разным клеткам, нельзя определить время, нельзя детерминировать само понятие жизни. Здесь нельзя выделить историю, при имеющейся единоначальной линии повествования, её нет как таковой. Режиссёр категоричным образом соединяет в ленте наивность и утончённость, при этом изображая ситуативность с точки зрения пародии не только на классический концепт ленты, но и на привычное западное видение мира (стоит признать, что Вирасетакул отнюдь не джунглевый самородок, а вполне обученный в принятом цивилизованном обществе художник). Наряду с захватывающей релаксирующей атмосферой путешествия вглубь страны и сознания одновременно, именно такое жанрово-стилистическое сочетание, описанное выше, заслуживает отдельной похвалы и зрительских аплодисментов.

И конечно же, это в полной мере «географическое кино», одна из форм «азиатской школы», и прочее, прочее деление карты мира на составные фигуры. Благодаря Вирасетакулу можно принять на веру мировоззреческие устои тайцев, можно разглядеть запляжные джунгли, можно прочувствовать непривычный уклад жизни и манеру поведения. Условие, при котором лента становится и познавательной, и очаровывающей в своей атмосфере, наверное, самое подходящее, что требуется киноману для описания его трансцендентного романа.

При этом, особую благодарность стоит выделить тайскому режиссёру за то, что в своей ленте он не собирался никому ничего объяснять и доказывать. Что он не ставил вопросы перед зрителем и не искал истины, не демонстрировал загадочные интерпретации авторской души и не искал выход в том помещении, куда невозможно попасть. Все отражение, запечатлённое данным отзывом, не более, чем принятое веру лицезрение, которое описывается с привычного положения и привычным языком. На самом деле, можно ли говорить применительно к этой ленте об особом культурном коде, о главенстве традиций, об иронии, о красоте и медиативности, о кажущейся линейности истории и о том, что совмещение магии с реальностью происходит в действительности, не ясно и по сей день. Что хотел сказать своей работой Вирасетакул? Скорее, просто молчал. Именно в молчании его фильмов и есть то маниакальное и неестественное обаяние.

Вы удивитесь, но Таиланд известен не только своими туристическими местами, но и тем, что в этой стране живёт, по мнению знающих людей, один из лучших молодых кинорежиссёров, о котором мы совершенно ничего не знаем. Если вам приелась голивудщина, то азиатское кино — это то, что нужно. У режиссёра Апичатпонга Вирасетакуна для простоты есть псевдоним — Джо (спасибо!)), фильм «Дядюшка Бунми, который помнит свои прошлые жизни» снят в 2010 году и получил золото в Каннах. В нём есть похожие на Чубакку-негра люди-обезьяны, говорящий сом, принцесса, монах, призраки, коммунисты… Как оказалось, практически все тайцы до сих пор верят в переселение душ. Фильм о том, что грань между живым и мёртвым, человеком и животным, прошлым и будущим слишком тонка. Здесь почти нет того, к чему мы привыкли в кино: связной фабулы, понятных диалогов, динамичного монтажа, но этим фильм и прекрасен. А ещё необыкновенными съёмками природы, непредсказуемыми сюжетными линиями и общей медитативной атмосферой.

Постараюсь оставить за скобками буддийский подтекст этой картины, великолепно обыгранную автором тему реинкарнаций и понимания кармы. Не стану и уверять вас о том, что каждым кадром, Апичатпон настаивает на осознанном просмотре зрителем своего фильма, что предполагает множественность толкований, каждое из которых заведомо истинно, если исходит от сердца. Да и сам сюжет, про умирающего мужчину, который вспоминает свои прошлые жизни и готовится перейти в другой мир — ничего нового в себе не несет.

Гораздо больший интерес представляет другое, а именно вопрос того, как согласуется «Бунми» Апичтапона с современной, откровенно прозападной, парадигмой кино. Ну вот выиграл этот фильм Каннский кинофестиваль, что означает заведомый его просмотр у кинолюбителей всего мира. Но при этом, многие зрители (да и я не исключение) пытаются сравнивать творчество Апичатпона с работами Линча, Рене, Бунюэля и многих других мистиков и созерцателей западного мира. Однако, любое подобное сравнение упирается в невидимый барьер «эпохи Возрождения». Так или иначе все указанные мною европейские и американские авторы (как и многие неназванные их коллеги), неизменно повторяют заложенный эпохой Возрождения культурологический код «уважения к Знанию». Поэтому, так или иначе, все их произведения либо предполагают логическую последовательность, как форму доступности для зрительского понимания, либо, наоборот, бунтарский отказ от таких связей. Апичатпон, являясь вполне современным человеком, не понаслышке знакомым с западной культурой, предлагает кардинально другую парадигму, построенную на созерцательности. И если в его описаниях городского Таиланда можно встретить намеки на существующие жанры — от минимализма до итальянского неореализма, то когда он заводит нас в свои джунгли… То у нас просто не остается выбора, ибо мы получаем прикосновение к совершенно другой реальности Познания.

Этим и силен Апичатпон, а «джунглей» в этом фильме будет слишком много. Главное зрителю в них не потеряться.

10 из 10

- Что с моими глазами? Они открыты, но я ничего не вижу.

— Может, глазам нужно время, чтобы привыкнуть к темноте?

Первый эпитет, который даешь этой картине при просмотре — «скучная». Первая половина «Loong Boonmee raleuk chat» состоит сплошь из бытовых диалогов — обсуждения пестицидов (у дядюшки вроде как плантация), качества местных спален, диетического рациона главного героя и его больной почки… С появлением призраков умершей жены дядюшки и его много лет назад пропавшего сына ничего не меняется — разве что диалоги на бытовые темы ведутся теперь между обитателями обоих (нашего и загробного) миров.

Долго не понимаешь, при чем же тут золотая пальмовая ветвь? Да, конкурсная программа в Каннах-2010 была довольно слабой (помимо «Biutiful» и нового опуса Никиты Сергеевича, пожалуй, ни одной заметной картины), но в конце концов, «Loong Boonmee raleuk chat» ведь тоже ничем особым не выделяется. Даже наоборот — особенно в первой половине — это довольно слабая картина: скудная актерская игра (можно, конечно, списать все на менталитет, но, в конце концов, посмотрите «Tian bian yi duo yun» Цай Минляна — вот где страсти истинно шекспировские), слабейшие спецэффекты (когда парень подносит призраку стакан воды, его рука тоже начинает просвечиваться), еще более слабый грим (см. сын главного героя в облике призрака обезьяны). Единственное, что вызывает положительные эмоции — так это красоты Тайланда, но, в конце концов, ландшафт — это заслуга природы, а не режиссера фильма Апитчатпона Вирасетакуна.

Однако, чем дальше развивается действие (если его можно таковым назвать) «Дядюшки Бунми», тем больше фильм начинает нравиться. И тем больше начинаешь понимать смыслы и подтексты. Их тут немного. Но, несмотря на это, они очень интересны.

«Дядюшка» при ближайшем рассмотрении оказывается чуть ли не лучшим примером культурного исследования эзотерической и духовной части жизни тайцев. Они, оказывается, живут в фантастическом мире. Вы искали параллельный мир? Верили в волшебство? Оно есть — достаточно съездить в Тайланд. Но не в ту его часть, где отели, море и знаменитые на весь мир тайские транвеститы. Не это — сердце Тайланда. Его сердце там, где люди спокойно общаются с призраками, где природа напрямую контактирует со своими детьми, там, где прошлые жизни — такая же сама собой разумеющаяся вещь, как смерть. Там, где люди готовятся к смерти, как ко встречи со старым другом. Там, где провел свои последние дни дядюшка Бунми.

Начинаешь понимать, что «Loong Boonmee raleuk chat» — это на самом деле очень простая притча об очень простых людях, которые очень просто, и вместе с тем возвышенно живут. У них нет несметных богатств, но есть совершенно удивительные знания о мире, который вроде бы и рядом, но на деле — чрезвычайно далек от нас. Зато близок к ним. Фильм такой же, как и его герои — анахорет, запечатленный на пленку. Столь же аскетичный, сколь и многогранный.

И все равно, непонятно, почему именно «Loong Boonmee raleuk chat» удостоился высшей кинонаграды. Такие высказывания были и раньше, и не одно. Вирасетакун — не первый и не последний, кто обращается к этой теме. Возможно, Бертон решил таким образом поддержать эту отрасль кинематографа и тайское кино в частности — ведь, не будь «Loong Boonmee» награжден в Каннах, вряд ли кто-нибудь обратил на него внимание. В любом случае, это фильм нужный и важный, пусть и не шедевр. Пусть и обладает большим количеством изъянов. Это такое юродивое или, если хотите, блаженное кино. Без которого, возможно, что-то в этом мире пошло бы по-другому.

7 из 10

Проблема негодования, посмотревших этот фильм, заключается в том, что начав просмотр данного фильма, большинство, опираясь на то, что фильм получил главный приз в Каннах, настраивают себя на просмотр очередного фильма, который затронет их до глубины души, но сталкиваясь с непониманием — проклинают все вокруг за потраченное зря время…

На самом же деле, этот очень оригинальный по своей сути фильм — лишь пародийный проект, с долей сарказма и иронии, в которой режиссер мастерски переплетает сознание и убеждения тайцев с некими образами тайской культуры, смешивая все это удивительным видеоартом. Чтобы понять это нужно быть как минимум знакомым с культурой Таиланда, в сознании жителей которого, живет вера в призраков и пребывании умерших среди живых. Поэтому некоторые моменты, такие, как например появление призрака жены Бунми — вместо того чтобы направить наше внимание в нужное русло, сбивает нас с толку своей мистической атмосферой. В регионе, в котором снимался фильм, военные жестоко убивали крестьян коммунистов, это и объясняет большое количество жутких обезьян, бродящих по лесу.. Отсутствие музыкального сопровождения, еще больше сбивает с толку, но думаю, присутствие в етом фильме какой либо музыки было бы излишне. Отдельное внимание хочется уделить звуку, потрясающее звуковое сопровождение!! Видно, что режиссер уделил звуку особое внимание. Думаю звук играет в етом фильме чуть ли не ключевое(!) значение.

Что касается Каннского кинофестиваля — все очень просто объясняется: во первых, действительно сильных картин участвующих в конкурсной программе в 2010 году мягко говоря было маловато, Бьютифул и Турне остались с носом по той простой причине, что президентом жюри в 2010 году был Тим Бертон, которому, как никому другому близка тема смерти и потустороннего мира.

В общем Дядюшка Бунми, который помнит свои прошлые жизни — довольно простой и ясный (на мой взгляд) фильм, при просмотре которого не нужно пытаться что то понять, и не ищите тайный сакральный смысл в этом фильме, вы его там все равно не найдете.

8 из 10

К престарелому дядюшке Бунме приезжают с визитом родственники, сестра его жены и её внук. Несмотря на свой преклонный возраст держится Бунме молодцом — сам убирается в доме, помогает собирать яблоки на своей плантации, шутит и рассказывает анекдоты, с улыбкой вспоминает ужасы своей молодости и свои прошлые перевоплощения. Однажды вечером, когда семья вновь собралась за одним столом к ужину подоспели необычные гости: умершая жена и пропавший без вести сын, ставший духом обезьяны.

Вот так обычным летним вечером человек сталкивается со смертью. Эта вечная тема будет прослеживаться на протяжении всего фильма. Апичатпонг Верасетакул вместе со зрителями меланхолично размышляет о перерождении душ и том что ждет нас там, за гранью смерти. Наверное, каждому человеку хоть раз да приходили подобные мысли в голову. А «Дядюшка Бунме» позволяет взглянуть на это со стороны, глазами призраков и духов. Заманчивое предложение, не правда ли?

Но стоит сразу же подготовиться к азиатскому кино и другому видению мира. Лучше всего настроиться на неторопливое и спокойное погружение в далекий мир Таиланда. Это не тот место с заоблачными отелями, лазурными пляжами и огромными Дьюти Фри. «Дядюшка Бунме» покажет другой Тайланд. Таинственный и странный мир на границе между будничной реальностью и тропическими лесами. Там простой парень может встретить прекрасного лесного духа и влюбиться. Или лежа в гамаке вспоминать мистические истории из своих уже прожитых жизней. Где как в фантастическом сне принцесса отдается речному духу, выбравшему форму сома.

Но умершая жена Бунме сообщает что пришло время «отправиться в последнее путешествие». Вместе с собой он приглашает отправиться в путь гостящих у него родственников. Через лес, утопающий в последних лучах солнца, они шли к пещере. Из всепоглощающей темноты кустов и деревьев за ними следили духи. В той пещере было очень красиво — свет от фонариков отсвечивал от пучков кварца на сводах и казалось что это звезды. Там и ушел он из этой жизни вместе со своей женой.

Очаровательные спецэффекты вызывают улыбку. Вот показывают ночной лес, в глуши начинают появляться две красные точки, потом еще, на фоне жутко стрекочут цикады и квакает жаба. Этих красных глаз все больше — духи обезьян смотрят прямо тебе в душу с экрана. Или же попробуйте поймать практически неуловимых призраков, которые тают с первыми лучами солнца…

Меланхоличное путешествие в потусторонний и загадочный тайский мир наполнено размышлениями о бытии и смерти. Раствориться в потоке времени и на мгновение приблизиться к чему-то едва уловимому… Только вот новые поколения уже перестают замечать духов.

Снежный человек? Новый арт-хаус от тайского мастера.

Мистика — вот, я бы сказал, ключевое слово этого фильма. Однако при слове «мистика» возникают совершенно разные ассоциации, от магии средневековья до романтических историй про жизнь в других мирах. Однако здесь о другом… Ведь, на самом деле, перегородка, отделяющая наш мир от другого существования настолько тонка, что подчас ее практически не существует, и пытливый взгляд читает знаки тех, иных планов. во сне и наяву, приближаясь загадке жизни и смерти. И иногда так все переворачивается, что иное существование становится более реальным, чем жизнь, ибо оно делает нашу жизнь гротескной и нереально-мелочной, никчемной и смешной.

Со времен великого «Зеркала» не было столь прекрасной и мастерской ленты о том, как иные миры, загадочные и неожиданные, вдруг резко вторгаются в нашу жизнь, наделяя ее иным, вечным и страшным смыслом.

Мы ограничены в своем восприятии, и в то же время безграничны в духовном плане. «Дядюшка Бунме, который помнит свои прошлые жизни» для западного зрителя — интеллектуальное испытание на прочность и таран, пробивающий наши заскорузлые представления и образы. Один из самых необычных фильмов 2010 года, титулованный высшей кинопремией, Золотой пальмовой ветвью, будто диковинная штука, привезенная из нового, только что открытого мира, вызывающая если не восхищение, то недоумение и ступор. Даже сейчас, когда не осталось «белых пятен» на географической карте, неожиданно обнаружилось «белое пятно» на карте кинематографической, и что еще более важно, ментальной. Апичатпонг Вирасетакун, посол из параллельной реальности, с помощью дядюшки Бунме и его призраков, готов приоткрыть тайну инобытия. Главное, внимать.

Если изобразить свои представления и понятия, согласно которым мы воспринимаем действительность в виде сферы, то «Дядюшка Бунме» так или иначе, окажется тоже сферой, только располагающейся по соседству. Сферы, к которой у нас нет доступа, нет мостиков, а потому проникновение в соседнюю сферу неизбежно должно сопровождаться с попыткой покинуть сферу привычную, и здесь кроется главная трудность и спорность в восприятии «Дядюшки Бунме». Фабула фильма, завязанная на реальном случае из жизни тайского труженика и его последних днях, развивается посредством его мистической способности видеть призраки умерших родственников и помнить прошлые жизни. Непривычно и отличительно от западных образцов здесь то, что призраки суть такие же полноправные обитатели мира людей, как и сами люди, и потусторонние визиты не вызывают у героев даже маломальского удивления. Причем призраки Вирасетакуна существуют не только в привычном нам образе полупрозрачных человекоподобных существ, но и как лесные чудовища, напоминающие то ли гориллу, то ли йети.

Фантазия режиссера, по видимости, проистекает не столько из жизнеописаний реального Бунме, сколько из культурного кода самого Таиланда, его мифологизированной составляющей, замешанной на примитивных легендах и буддийской концепции круга перерождений. Велика здесь роль и личности самого Апичатпонга Вирасетакуна, твердо придерживающегося своей стилистике. И если все же провести параллель с западной культурой, то «Дядюшка Бунме, который помнит свои прошлые жизни» близок более всего школе магического реализма, зародившегося в джунглях Латинской Америки, подобных Индокитаю. Чудеса умело вплетены в реальность и сами постепенно становятся реальностью, а сознание героев, если не имеет более широкие границы, то их границы не совпадают с нашими рациональными. Впрочем, что такое рациональные вещи? Как оказывается, это не совсем то, что нельзя пощупать. Дядюшка Бунме обнимает погибшую жену, явившуюся, чтобы проводить его в последний путь, а сам дядюшка обещает свояченице вернуться после смерти и помочь вести ей хозяйство. Реалистичность дневных кадров сменяется воспоминаниями Бунме, в которых он видит свое прошлое и будущее, а дальше и вовсе герои Вирасетакуна раздваиваются. Реальность подобные отклонения нисколько не стесняют.

Фильм Апичатпонга Вирасетакуна нельзя назвать зрелищным в привычном для нас понимании. Это медитативная лента, к которой подключили диск расслабляющей музыки «звуки леса». В оригинале «Дядюшка Бунме» еще снабжен серией фотографий, короткометражкой и видео инсталляциями, выведенными под общим названием «Примитив». И примитивность истории в современном понимании обсуждению здесь даже не подлежит: духи, прошлые жизни, ферма… Если же понимать под примитивностью нечто понятное, не требующее малейшего напряжения ума, то «Дядюшка Бунме» умело высвечивает нашу примитивность и ограниченность. Картина-то на самом деле сложная и требующая вдумчивого зрителя, готового исследовать новую реальность, пробираясь сквозь чужой культурный код и усталость, наваливающуюся после сорока минут просмотра.

В «Дядюшке Бунме, который помнит прошлые жизни» есть много свежего, того, что кинематограф в своей истории обошел. Апичатпонг Вирасетакун будто говорит за представителей магического, шаманского периода истории, который в некоторых районах земного шара до сих пор длиться. И настала пора с ним познакомиться поближе.

7 из 10

Рано или поздно западный мир утомляет: если любовь — то любовный треугольник, если политика — то лицемерная борьба за власть, если деньги — то финансовые махинации, если жизнь — то либо героическая, либо никчемная. Иным представителям современного киномира уродливый гигант материализма надоел еще в начале нового тысячелетия; а потому они одними из первых приметили тайского режиссера Апичатпонга Вирасетакула и даже успели окрестить его чуть ли не главной надеждой мирового кинематографа. Каннский фестиваль — своего рода барометр тенденций и законодатель тематических и стилистических «мод» — держался дольше: за последние десять лет жюри одаривало пальмовыми ветвями лишь тех, кто громко высказывался по какой-нибудь наболевшей проблеме.

Вот ирония: сколь много понадобилось лет, чтобы наболевшей проблемой стала сама привязанность фильмов к наболевшим проблемам. «Дядюшка Бунми» не открывает обществу глаза на расовые конфликты (хотя упоминает напряженность между тайцами и лаосцами) и не указывает обвинительно пальцем на социальные кризисы (хотя демонстрирует пустоту городской жизни). Фильм Апичатпонга Вирасетакула возвращает кино в рамки подлинного искусства и его основной темы — души.

Душа, согласно «Дядюшке Бунми» — одна на всех, общая мировая. Частями этой души являются человек и природа, поэтому они подсознательно тянутся друг к другу, а в случае феномена прошлых жизней и вовсе становятся одним целым. Время и физическое состояние теряют важность: корова из далекого прошлого есть человек из настоящего, который, в свою очередь, сливается в гармонии с лесом будущего.

Главный герой — степенный таец лет пятидесяти — приезжает в загородный дом с семьей не просто ради того, чтобы в покое лечить больную печень. Он возвращается в лоно природы, чтобы умереть и переродиться. Потому дядюшку Бунми совсем немного удивляет, что в первый же вечер за обедом к нему присоединяются призрак его умершей жены и блудный сын, когда-то давно отправившийся в лес на поиски неведомого животного и в своем путешествии приобретший звериный вид. Бунми и его родственники спокойно принимают их, с теплотой расспрашивают о загробной жизни, показывают альбом с фотографиями. Предвещая смерть, призрачная жена и звероподобный сын Бунми не пугают: между жизнью реальной и потусторонней в мире, созданном Апичатпонгом Вирасетакулом, различий нет. В один из своих последних дней герой даже спрашивает у жены, фактически мертвой, но при этом достаточно живой, чтобы проводить ему очищение печени: «А что, если я уже мертв?». Жена лишь отворачивается и молчит.

Потому что нет смысла говорить с Бунми о телесном, если его душа чиста, а значит — вечна. Свои грехи он искупил: упоминая об «убийствах коммунистов, совершенных ради своего народа», он далее говорит, что тяжкое бремя ему облегчает построенный в саду навес — то, что приближает его к природе, к целительному естеству. То, что очищает дядюшку Бунми лучше, чем любая операция на почке.

Впрочем, отказывая в весе всему материальному, режиссер при этом не проводит четкую разделительную полосу между реальностью и ирреальностью, еще раз подчеркивая связь Бунми и его семьи с природой. В фильме простые бытовые события загородной жизни представлены в массе мелких деталей, работающих на их правдоподобность: светильник в спальне, веселые байки садовников, мягкая ткань полога кровати. И в то же время у этой самой кровати наблюдает за спящей сестрой призрак жены Бунми, а в вечерней черноте окружающего леса поблескивают красные глаза обезьян-духов. Для пущей ясности в фильме есть сцены, где близость человеческого и природного становится очевидна: один из героев покачивается в гамаке в том же ритме, что и ветви деревьев вдали.

И таких сцен, наполненных изящным в своей простоте символизмом, в «Дядюшке Бунми» немало. Создавая, казалось бы, сложный и непонятный мир, имеющий в своей основе богатейшую восточную мифологию, режиссер никогда не лишает зрителя ключей к его пониманию. И использует он для этого целый ряд приемов: от ассоциативных цепочек (вода, отводящаяся из почек Бунми, сливается с водой озера) до общекультурных образов (история о принцессе, вступающей в половую связь с сомом суть древнегреческий сюжет про Леду и Зевса-лебедя).

Но, подобно айсбергу, у которого отчетливо видна лишь небольшая верхушка, подлинная глубина «Дядюшки Бунми» скрывается во мраке тайских лесов. Возможно, рациональный анализ фильму лишь вредит, так как пресловутая «медитативность», ныне превратившаяся лишь в еще один зрительский штамп, в данном случае имеет основания быть. Необходимо всматриваться в завораживающе прекрасные пейзажи; необходимо вслушиваться в богатый набор звуков леса; необходимо погрузиться в ирреальную реальность Апичатпонга Вирасетакула с головой, чтобы пропустить фильм не через голову, но через… да, действительно, душу.

И чем ближе находятся зритель и картина на протяжении полутора часов истории дядюшки Бунми, тем сильнее шок от завершающих пятнадцати минут, когда действие без предупреждения переносится в замкнутые помещения, в четыре белые стены сначала храма, где хоронят героя, затем гостиничного номера, где семья разбирает деньги и смотрит телевизор. Словно в издевательство над подлинной духовной чистотой Бунми вводится персонаж-монах, который позволяет себе придти в отель, скинуть традиционные одежды, помыться и переодеться в «гражданские» джинсы и футболку. И вновь простой и понятный параллелизм: лже-монах принимает душ, стремясь к очищению телесному, духовное же очищение людей, живущих вне города, ему недоступно.

Именно поэтому, закончив переодевания, он замирает на месте перед телевизором вместе с остальными героями. Без движения духа не существует вообще никакого движения. Бунми и его родные в деревне так или иначе постоянно двигаются — медленно, в ритме с ветвями деревьев. Звук их шагов гармонирует с птичьими трелями; финальная же громкая музыка вызывает жуткий диссонанс и острое желание скорее вернуться назад, к природе и покою. Туда, где в сюжете исчезают все рациональные понятия, в длинных статичных планах теряется время, а красота леса позволяет сомневаться в том, с чем имеешь дело — кинематографом, живописью или, быть может, с самой жизнью?

Прием для современного кино сложнейший, а потому тем более удивительный: «Дядюшка Бунми» плавно подводит зрителя к тому, чтобы он сам сделал выводы. Если вообще захочет их сделать. Апичатпонг Вирасетакул не заставляет что-либо домысливать, но в то же время оставляет возможность как для более глубинного исследования, так и для истинно-зрительского созерцания. Нет и не может быть ответа на вопрос, какой из этих подходов к картине является правильным или более честным. Такова уж реальность тайского режиссера, который отрицает традиционные понятия и категории, а признает единственно духовность. Право, сколь сильно в кино не хватало этой по-настоящему Великой Реальности!