Чёрное поле (2009)

Безымянный брутальный волосатый чингисханоподобный Янычар, на протяжении всей своей нелегкой жизни отрубивший не одню сотню голов добропорядочных греков и изнасиловавший с добрый десяток добрых гречанок, в один прекрасный момент бытия узрел истину и драпанул что есть мочи из родимого войска. Найдя приют под покровами женского монастыря, под опекой молодой монахини Анфи и многоопытной игуменьи, Янычар даже не предполагал, что и спасение может быть намного мучительнее самой жестокой смерти под пытками.

Единственный(пока что) полнометражный фильм молодого греческого режиссера и актера Валдиса Маринакиса, «Черное поле» 2009 года, впервые широко представленный на площадках кинофестивалей в Люксембурге, Карловых Варах и Иерусалиме, относится к категории так называемой «новой волны» в современном греческом кинематографе, начатой в середине нулевых годов Деннисом Илиадисом и Йоргосом Лантимосом, из семейного шокера которого под названием «Клык» в фильм Маринакиса перекочевал и исполнитель главной мужской роли Христос Пассалис.

Вооружившись насыщенным психологизмом Ангелопулоса, сочным эротизмом Какоянниса, нетривиальной провокационностью Николаидиса, мощными философскими изысканиями Кунтуроса и черным юмором Масторакиса, умело переработав как классические, так и пронизанные духом иронического постмодерна темы и мотивы, Маринакис в «Черном поле» сконструировал кинематографическое творение, едва ли принадлежащее к категории прямолинейных и односложных, однослойных мистерий. «Черное поле» это в прямом смысле фильм-вервольф, для каждого зрителя, решившего вкусить его запретный плод, принимающий свой жанровый облик, будучи при этом преисполненным густой пеленой вязкой, тягучей как мед и смола, кровь и сперма, грязь и мудрость, атмосферы, эдаким готическим макабром, окончательно сводящем на нет весь слезливый мелодраматический сентиментализм. Начавшись как достаточно ординарная историческая драма, фильм Маринакиса очень быстро преображается в эксплицитную эротическую мелодраму, потом — в психопатологический триллер, а финале же оборачиваясь и вовсе в сюрреалистический пыточный(большей частью психологически, а не физиологически, хотя без мяса не обошлось) фильм ужасов. Но над всей этой жанровой многоголосицей, композиционно при этом сбалансированной и выдержанной, равноценной и равноправной, высится дамоклов меч вкусного nunsploitation в духе незабвенных творений Хуана Лопеса Моктесумы или Хесуса Франко.

Хоть картина и привязана к конкретному историческому временному отрезку, когда Греция была под властью турков, большей частью аспект исторический воспринимается как некая необязательная для внимания и умозрительных измышлений условность, приближая ленту к тональности притчи, а не обращенной к современникам исторической инвективы. Впрочем, в фильме нашлось немало места для разоблачения актуальной темы цивилизационного противостояния в условиях разрушенного мультикультурализма, столкновений воззрений христианских, православных, с миром мусульманским, в картине, за явным исключением героя Пассалиса, выглядящем враждебно.

Любовь же как доминантная тема в фильме Маринакиса лишена привычного возвышенного или сентиментально-манипулятивного ореола. Режиссер предпочел не разделять желания плоти и страдания духа, насытив и неординарный сюжет, и изысканный видеоряд подчас выходящими далеко за рамки приемлемого восприятия сексуальными утехами с креном в гомосексуализм, мазохизм, а далее вплоть до зоофилии и намеков на некрофилию с педофилией. Любовь в ленте представлена как чудовищная боль и нечеловеческие страдания, как болезнь, патология, достигающая своего пика аберрация, сметающая на своем деструктивном пути все условности, мнимые и реальные препоны, все рамки и границы. Любовь между янычаром и познавшей собственные плотские чувства монахиней подобна черному полю, усеянному трупами, подобна разложению сердца и расчленению души.

И любовь эта в фильме проходит через несколько стадий своей эволюции: от пронизанной православной всепрощающей добродетели любви к врагу(«любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему всходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных») и обычной эмоциональной сопричастности к судьбе человека до истинно роковой, испепеляющей и иссушающей, страсти уже не к человеку, но к мужчине до финального аккорда волн делирийного экстаза. Любви как безумию. И нет уже потом для главных героев иного выхода, кроме как сойти с ума, уйти в туман неизбежности, спастись друг от друга, изничтожив в себе все некогда бывшее величественным и первостепенным. Апофеоз безумия, чудовищных дилемм, отброшена всякая гуманность и отныне лишь Хаос правит всем. Хаос и порочная одержимость, овладевшая душами и поселившая в них не ангелов, но бесов, прогнать которые не под силу даже самому царю Аиду.

Безымянный брутальный волосатый чингисханоподобный Янычар, на протяжении всей своей нелегкой жизни отрубивший не одню сотню голов добропорядочных греков и изнасиловавший с добрый десяток добрых гречанок, в один прекрасный момент бытия узрел истину и драпанул что есть мочи из родимого войска. Найдя приют под покровами женского монастыря, под опекой молодой монахини Анфи и многоопытной игуменьи, Янычар даже не предполагал, что и спасение может быть намного мучительнее самой жестокой смерти под пытками.

Единственный(пока что) полнометражный фильм молодого греческого режиссера и актера Валдиса Маринакиса, «Черное поле» 2009 года, впервые широко представленный на площадках кинофестивалей в Люксембурге, Карловых Варах и Иерусалиме, относится к категории так называемой «новой волны» в современном греческом кинематографе, начатой в середине нулевых годов Деннисом Илиадисом и Йоргосом Лантимосом, из семейного шокера которого под названием «Клык» в фильм Маринакиса перекочевал и исполнитель главной мужской роли Христос Пассалис.

Вооружившись насыщенным психологизмом Ангелопулоса, сочным эротизмом Какоянниса, нетривиальной провокационностью Николаидиса, мощными философскими изысканиями Кунтуроса и черным юмором Масторакиса, умело переработав как классические, так и пронизанные духом иронического постмодерна темы и мотивы, Маринакис в «Черном поле» сконструировал кинематографическое творение, едва ли принадлежащее к категории прямолинейных и односложных, однослойных мистерий. «Черное поле» это в прямом смысле фильм-вервольф, для каждого зрителя, решившего вкусить его запретный плод, принимающий свой жанровый облик, будучи при этом преисполненным густой пеленой вязкой, тягучей как мед и смола, кровь и сперма, грязь и мудрость, атмосферы, эдаким готическим макабром, окончательно сводящем на нет весь слезливый мелодраматический сентиментализм. Начавшись как достаточно ординарная историческая драма, фильм Маринакиса очень быстро преображается в эксплицитную эротическую мелодраму, потом — в психопатологический триллер, а финале же оборачиваясь и вовсе в сюрреалистический пыточный(большей частью психологически, а не физиологически, хотя без мяса не обошлось) фильм ужасов. Но над всей этой жанровой многоголосицей, композиционно при этом сбалансированной и выдержанной, равноценной и равноправной, высится дамоклов меч вкусного nunsploitation в духе незабвенных творений Хуана Лопеса Моктесумы или Хесуса Франко.

Хоть картина и привязана к конкретному историческому временному отрезку, когда Греция была под властью турков, большей частью аспект исторический воспринимается как некая необязательная для внимания и умозрительных измышлений условность, приближая ленту к тональности притчи, а не обращенной к современникам исторической инвективы. Впрочем, в фильме нашлось немало места для разоблачения актуальной темы цивилизационного противостояния в условиях разрушенного мультикультурализма, столкновений воззрений христианских, православных, с миром мусульманским, в картине, за явным исключением героя Пассалиса, выглядящем враждебно.

Любовь же как доминантная тема в фильме Маринакиса лишена привычного возвышенного или сентиментально-манипулятивного ореола. Режиссер предпочел не разделять желания плоти и страдания духа, насытив и неординарный сюжет, и изысканный видеоряд подчас выходящими далеко за рамки приемлемого восприятия сексуальными утехами с креном в гомосексуализм, мазохизм, а далее вплоть до зоофилии и намеков на некрофилию с педофилией. Любовь в ленте представлена как чудовищная боль и нечеловеческие страдания, как болезнь, патология, достигающая своего пика аберрация, сметающая на своем деструктивном пути все условности, мнимые и реальные препоны, все рамки и границы. Любовь между янычаром и познавшей собственные плотские чувства монахиней подобна черному полю, усеянному трупами, подобна разложению сердца и расчленению души.

И любовь эта в фильме проходит через несколько стадий своей эволюции: от пронизанной православной всепрощающей добродетели любви к врагу(«любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему всходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных») и обычной эмоциональной сопричастности к судьбе человека до истинно роковой, испепеляющей и иссушающей, страсти уже не к человеку, но к мужчине до финального аккорда волн делирийного экстаза. И нет уже потом для главных героев иного выхода, кроме как сойти с ума, уйти в туман неизбежности, спастись друг от друга, изничтожив в себе все некогда бывшее величественным и первостепенным. Апофеоз безумия, чудовищных дилемм, отброшена всякая гуманность и отныне лишь Хаос правит всем. Хаос и порочная одержимость, овладевшая душами и поселившая в них не ангелов, но бесов, прогнать которые не под силу даже самому царю Аиду.

10 из 10

«Черное поле» Вардиса Маринакиса — фильм, жанр которого определить не так-то просто. Начинаясь как историческая драма о временах османского владычества в Греции и трагедии янычар, картина быстро превращается в эротическую мелодраму с элементами nunsploitation. Но примерно посередине действия происходит настолько крутой поворот, что ленту уже невозможно воспринимать иначе, как крайне болезненную драму, в которой густо перемешались между собой проблемы подростковой самоидентификации, верности и предательства, гомо- и гетероэротизма, чести и долга и все той же вечной любви, которая, как известно, не выбирает. И все это помещено в конкретный исторический контекст, добавляющий в получившийся коктейль таких пряностей, что от их аромата у неподготовленного зрителя может и дух вышибить.

А ведь завязка выглядела такой простой… Некий янычар (так и остающийся на всем протяжении действия безымянным), бежит из османского войска, пытаясь затеряться на своей забытой уже родине, но во время погони оказывается тяжело ранен. Его подбирают монахини и прячут в своей обители, выхаживая от ран, но приковав при этом цепями к ложу — как говорится, во избежание… Одна из монахинь, юная Анфи, с младенчества воспитывавшаяся в монастыре, вообще увидела мужчину впервые в жизни, что тут же вызвало у девушки доселе неизвестные ей чувства, справляться с которыми она пытается умерщвляя свою плоть с помощью осколка зеркала. Другие же насельницы, в частности близкая подруга Анфи, время не теряют — как же, живой и вполне себе работоспособный мужчина! Неожиданно девушка узнает, что игуменья договорилась с турками о выдаче беглеца, получив за это свои тридцать сребреников. Не в силах противостоять возникшему в ней чувству, Анфи освобождает янычара, и они вместе бегут из монастыря…

Обычная вроде бы история — вполне себе традиционная мелодрама на историческом фоне, вызывающая трепет сердец юных барышень и не дающая соскучиться сопровождающим их кавалерам благодаря наличию энного количества эротических эпизодов. Но не тут-то было. То, что в другом случае стало бы финалом, в «Черном поле» становится всего лишь завязкой, пусть и слегка затянувшейся, основного действия, которое с предыдущей мелодрамой объединяют лишь те же самые главные герои. Вот только вместо счастливой любви перед Анфи и Янычаром разверзается бездна Ада, преодолеть которую можно лишь поступившись многими принципами и идеалами, которыми жил прежде. Отбросив миллион условностей и нарушив все мыслимые и немыслимые религиозные и общественные каноны и обретя новую мораль, которой нет и не могло быть места в XVII веке. Да и по большому счету в XXI веке тоже, несмотря на все вроде бы достижения гуманитарной мысли.

Какая разница в любви между мужчиной и женщиной, мужчиной и мужчиной, женщиной и женщиной? Что делать человеку, которому предстоит выбрать между тремя предательствами: предательством Родины, предательством боевого братства и предательством любви? Что делать матери, если для того, чтобы сохранить своего ребенка она должна насильно изменить его «я»? Что делать, когда вся впитанная с молоком матери и тщательно выпестованная мораль и религиозные каноны вступают в противоречие с внезапно вспыхнувшим чувством? А если при этом выбрать мораль и устои означает обречь другого человека на участь, возможно худшую смерти? Герои фильма оказываются в положении, которое в шахматах называется цугцвангом. Любое их действие, любой их ход ведет к ухудшению ситуации. И если для только вступающей (-его) в жизнь Анфи выбор обусловлен только собственными чувствами и своей двойственной сексуальностью, то Янычару, игуменье, влюбленной в Янычара подруге Анфи предстоит сделать свой выбор осознанно. А то, что любой этот выбор ведет к трагедии ничего не меняет — лишь делает ситуацию острее, а фильм интереснее.

«Черное поле» держит в напряжении до самого финала, не позволяя отвлекаться на прочие превходящие обстоятельства: актерскую игру, шикарный видеоряд, красивый саундтрэк. Но без них не было бы того цельного впечатления, что оставляет фильм кира Маринакиса. При том, что по его окончании кажется, что все, что вы увидели было не более, чем шахматным этюдом, невозможным в реальной партии (продолжая шахматные аналогии). Но уж больно изящным и красивым этот этюд оказался. Мат в три хода!