Мой лучший враг (2005)

В 1978 году между Аргентиной и Чили появилась угроза войны. Две страны с тоталитарными режимами не поделили между собой несколько островов в проливе Бигл по причине имеющихся там больших запасов нефти, а так же выгодного для судоходства маршрута. По границам эти острова принадлежат Чили, но Аргентина, имевшая на них виды ещё с конца 19 века, не желала признавать это, постоянно требовала от своего соседа пересмотра территории и точного определения границ. Международный обязательный арбитраж в 1977 году постановил, что эти острова должны оставаться в составе Чили. Аргентина, продолжавшая настаивать на своём, отклонила это решение и в конце 1978 года начала операцию «Суверенитет», посредством переброса войск пытаясь вынудить Чили уступить. Та не осталась в долгу и стали возникать стычки между солдатами обеих стран. Конфликт удалось решить мирным путём лишь благодаря вмешательству Папы Римского Ионна Павла II, заставившего Пиночета и Виделу сесть за стол переговоров. Чили признала решение Папы, но Аргентина продолжала настаивать на своём и лишь Фолклендская война между ней и Великобританией, а так же пришедшее к власти в 1983 году демократическое правительство поставили точку в этом вопросе. Спор за острова закончился в 1984 году признанием Аргентиной того, что острова являются чилийской территорией.

Без этого экскурса в историю очень трудно понять те события, что происходят в фильме. Повествование ведётся от лица рядового чилийской армии Родриго Рохаса, сыгранного Николасом Сааведрой. В начале он, только что прошедший учебку, ещё не нюхавший пороху, даже не представляет, что такое война. Как не представляют и его товарищи. Убить по пять аргентинцев — казалось бы, простая задача, ведь это же враги, которые мечтают о том, чтобы завладеть куском их территории. Но реальность перевернула всё с ног на голову.

Заблудившись в коварных пампасах Патагонии, шестеро чилийцев оказались абсолютно одни на всей бескрайней территории. Как они думали одни. Всего в нескольких сотнях метров от них окопались аргентинцы, отправленные, как и они, на разведку и никто не знает, чья эта территория. Забор из колючей проволоки 1904 года, обозначавший границу, не найден, координаты не выяснены и никто не может сказать — где они. Кругом только степь, в которой нет никаких ориентиров. Лишь враг впереди. Враг, в которого нужно стрелять, но война ещё не объявлена, напряжение дрожит в воздухе. И никто не хочет умирать. Никто не хочет убивать человека из другого окопа. Малейшая ошибка — и всё может вспыхнуть так же, как травы пампасов от случайной искры. И неизвестно, что будет дальше — придётся ли стрелять в того, кто говорит на одном с тобой языке, у кого похожие традиции и культура только лишь потому, что где-то там наверху кто-то решил, что пора.

Режиссёр Алекс Боуэн не в первый раз обратился к истории этого конфликта. Пятью годами ранее он снял «Минное поле, никто не вернулся уцелевшим» и вновь решил вернуться к этой весьма актуальной для своей страны теме. Показать её не как заседания в кабинетах, а то, что было в полях. То, что чувствовали простые солдаты, заброшенные в никуда. Такие, как Рохас, Феррер, Ороско, Альмонасит, Салазар, Мансилья и другие — безымянные солдаты войны, которой так и не случилось. Их желание жить оказывается сильнее ненависти, которую им вдалбливали столько лет — и ненависть перерастает в скорее дружеские подколки противника, чем в стремление пустить пулю в лоб любому, кто одет в отличную от твоей форму.

Множество моментов — обмен чая на сигареты, футбольный матч, делёжка овцы и другие — ясно показывают — эта война не была нужна им. Аргентинцы, чилийцы — какая разница и как после всего, что удалось пережить за недели, проведённые бок о бок в пампасах, можно начать стрелять друг в друга? Это понимает даже единственные среди чилийцев профессиональный военный Ороско — даже если они выполнят задание, то в награду могут дать медаль — а могут не дать ничего. Правительство не щедро на награды к тем, кто проливает за него свою кровь. И это же понимали и аргентинцы, предупреждавшие противника о возможном начале наступления. Которого так и не случилось.

Не очень любят режиссёры снимать про такую войну. Где нет взрывов канонады, где нет чёткого разграничения, кто враг, а кто свой, где нет награждения победителей и пафосных парадов. Не слишком привечает такие картины и международный зритель и потому они чаще всего оказываются не известными за пределами своей родины. Но скорее запомнится такая антивоенная драма, чем похожие один на другой, словно клоны, блокбастеры.